— Перебор по моему. — покачал головой царь.

— Перебор в чем? Кто нам запретит так сделать? Ну вот скажи? Кто? Покажи пальцем на этого самоубийцу. Молчишь? Вот и я не знаю таких. Пусть это будет новым словом в искусстве. Русское барокко если хочешь. Смешение всего и вся. Ангелы на пирамидах или, например, Анубисы на страже православных усыпальниц.

— Анубисы? — вытаращился Петр.

— Ну… На пирамиде — Архангельский собор. Вход в склеп через него. А перед самым заходом в крипту можно поставить статуи этих самых Анубисов. Приодев в нашу армейскую форму при треуголке. Вроде как почетный караул…

— Леша… — покачал головой оглушенный царь. — Ну у тебя и фантазия…

Еще немного поболтали.

Царю в принципе идея нравилась. В силу своего характера он был крайне скромен в быту, но в той же степени склонен пускать в пыль глаза иноземцам. Реализуя, видимо, свои комплексы юности. Поэтому, хоть и ворчал, но слова сына его задели и заинтересовали. Он потом весь вечер думал, представляя, как видит из окошка своего дворца пирамиду, а из другого сады Семирамиды. Разумеется, в местном, адаптированном исполнении.

Да и ситуация Петра Алексеевича забавляла.

Его сын в принципе не любил всю эту показную парадность. Даже несмотря на весьма неожиданный дворец. Историю проектирования по схеме: «любую дичь, лишь бы не строить» царь отлично знал. И то, что его вообще стали строить являлось случайностью. Если бы не пожар, то, скорее всего, лет через несколько, Алексей сам себе что-нибудь построил. Но сильно попроще. Что-нибудь предельно функциональное, как он обычно и делал. А тут звезды легли неудачно и ему пришлось чудить.

Еще был новый кафедральный собор России. Однако там тоже нашла коса на камень. Слишком много противоречий всплыло. Эти хотели так, те — эдак. Да и группировка оппозиционная в церкви немало раздражала Алексея. Вот он и «топнул ножкой».

По всей видимости эти два проекта что-то и сломали в нем. Вот и понесло его по кочкам… немного… без отрыва, так сказать, от практически дел. Так-то они с отцом почти всю дорогу дела обсуждали.

Те же чугунные дороги.

К концу 1711 году было построено их две. Первая и самая главная шла от Смоленска до Нижнего Тагила. Вторая шла от Тулы до Твери через столицу. Изначально-то до Тулы и Твери тянули отдельно ветки, но Алексей вмешался и объединил их, еще и заложив разъезд с первой.

Совокупно порядка тысячи верст.

Таким образом создавались важные магистрали. И развивались. Протягивая ветки дальше и дальше. От Тулы на Воронеж. От Твери на Новгород через Вышний Волочек. От Смоленска на Полоцк через Витебск. Плюс потихоньку развивали еще одну магистраль начав строить от Москвы к Ярославлю.

Особняком стояла дорога от Иркутска к верховьям Лены. Она покамест была изолирована от остальной сети. Пока. Что давало в общем еще порядка шестисот верст этой, по сути, военно-полевой чугунной узкоколейной дороги. С плавами ввода эксплуатации до конца 1713 года.

Параллельно велись и изыскания для строительных работ второй очереди. От Полоцка до Риги. От Новгорода до Приморска[228] через Выборг и Павлоград; от Новгорода до Риги через Псков и от Новгорода до Колывани[229] через Нарву. От Ярославля до Архангельска через Вологду и Вельск. От Елабуги до Уфы. От Воронежа к Азову и далее через Мелитополь и Перекоп на Керчь. От Азова на Царицын. От Тулы к Белгороду через Орел и Курск. От Курска к Киеву через Конотоп. Всего где-то две тысячи двести верст.

Это в европейской части.

В Сибири же действовали отряды, проводившие изыскание пути от Нижнего Тагила до Тюмени и далее через Томск на Иркутск. А это еще примерно тысячи четыреста верст[230].

Безусловно, там был важен и речной путь. Но и чугунка не помешала бы. В первую очередь за счет всепогодности и скоростей. Пусть даже именно на этой узкоколейной чугунной дороге ехать быстрее десяти верст в час представлялось очень рисковым занятием.

Особняком стоял путь от Архангельска до Колы через Кемь. Это еще где-то около 400 верст. Надо. Полезно. Но потом. Так сказать — проект третьей очереди, куда потихоньку набирались направления. Вот по поводу их они с отцом и спорили.

Алексей хотел добавить сюда ветку от Азова на Дербент и далее к Решту, чтобы соединиться с персидской дорогой. Строящейся. Потом еще считал полезной ветку от Нижнего Новгорода вдоль Волги до Астрахани и далее на Дербент увести, но уже по берегу Каспия.

Ну и что-то делать с дорогами восточнее Иркутска.

Быть может даже от верховьев Лены на Якутск продолжить тянуть эту «военно-полевую» дорогу с тем, чтобы потом направить в сторону Охотска. Или от Иркутска к Читинскому острогу…

Варианты были.

Все сложные.

И они их обсуждали. Нервно и трудно…

От изначальных 40–50 тысяч км пути к 1719–1720 годам, на которые рассчитывал царевич, не осталось и следа. Экономика хоть и развивалась бурно, практически взрывным образом, но была не в состоянии справить с ТАКОЙ нагрузкой. Поэтому ему пришлось «урезать осетра» до жалких 12–13 тысяч км пути.

Жалких на первый взгляд.

И только с высоты XXI века.

Для развития экономики же России даже такая протяженность путей — великое благо и чрезвычайный стимул. Во всяком случае там, куда дорога уже пришла, начинался взрывной рост хозяйственной активности. Экономика же страны рычала как прогреваемый дизель. Дергалась. Рвалась вперед. Сдерживаясь лишь острейшим дефицитом рабочих рук. Везде и всюду. Всяких. От простых землекопов и крестьян-хлеборобов до квалифицированных мастеров с управленцами…

1712, февраль, 2. Москва

Петр отхлебнул кваса и тяжелым взглядом уставился на стоящих перед ним Ромодановского с Голицыным. Вид у них был сложный. Федор Юрьевич напряженный, а Василий Васильевич весьма всклокоченный — нервно расхаживал взад-вперед.

Чуть в стороне сидела Миледи.

Спокойная и уравновешенная, как и всегда.

У окна стоял Алексей с кружечкой кофе. Спиной ко всем.

— Мы кого-то еще ждем? — поинтересовался царь у сына в этой затянувшейся, словно бы замершей в напряжении ситуации.

— Да. Еще двоих, — равнодушно произнес царевич. — Алексея Алексеевича Головина и Якова Федоровича Долгорукова. Но ждать недолго. Я их подъезд уже в окно видел. Несколько минут и они будут с нами.

Миледи едва заметно усмехнулась, вызвав у Петра определенное раздражение. Ситуация ему явно не нравилась.

Эта женщина отвечала за контрразведку и проведение специальных операций, в том числе за рубежом. Ликвидаций там, похищений, диверсий и прочего. Как следствие имела свои агентурные связи.

Голицын, будучи министром иностранных дел, отвечал за официальные каналы. Плюс агентуру широкого профиля. Ничего особенно тайного или секретного. Просто сбор материалов о промышленном производстве, урожаях и стихийных бедствиях, а также всякого рода общественных событиях. Ну и расположения войск, что обычно в те годы не являлось тайной.

Ромодановский, будучи главой полиции также частично отвечал за внутреннюю безопасность. Вместе с тем на нем «висели» обязанности по сбору за рубежом сведений из открытых источников и закупку новых книг со всякого рода периодическими изданиями. А также формирование ежемесячной и ежегодной записки по этим материалам.