Но дальше — все. Как выведут ту дивизию в бассейн Амура, так и все. Противостоять им тут нечем. Вообще.

Почти сразу до Запретного города дошли сведения о том, как отличилась русская пехота в Аютии. И раздражение пополам с растерянностью, перешли в откровенную панику. Как-то внезапно пришло осознание, что они ввязались не в ту войну. А слова иезуитов французского происхождения о том, что Россия колосс на глиняных ногах, такой же как некогда Мин, оказался ложью. Да морская битва при Филиппинах также на все это намекала самым прозрачным образом…

Параллельно шла не менее провальная война с джунгарами, сумевшими захватить и удержать Тибет. Очень продуктивное использование ими 6-фунтовых пушек и мушкетов с карабинами дало понять — стрелы с луками — все. Как и старая армия. Требовалось срочно перевооружаться. Во всяком случае знаменную армию, так как в землях хань начинались брожения знати и интеллигенции.

Помимо этого, стремительно ухудшалась ситуация на юге с народом мяо и на севере с державой Чосон, которая на фоне провала войны с русскими отказалась считать себя данником Цин. И даже отправила послов в Москву. Те, правда, еще не добрались. Но ситуация выглядела погано. Ведь доедут. И что они там предложат русским — неизвестно. А воевать еще и с ними Цин не хотели категорически.

В качестве вишенки на торте активизировались японцы. Они пока официальных шагов на предпринимали, но их пираты стали завсегдатаи китайского побережья.

На молодую державу, лишь недавно завоевавшую Минский Китай, навалились со всех сторон. Ну, почти. И крепко так. Причем одной только России им бы за глаза хватило…

Иезуитов всех арестовали, подготовив к использованию на торгах. Ведь русские почти наверняка ими заинтересуются. Ну и отправили посольство… посольства то есть. Не только в Россию. Всем, с кем они конфликтовали. Император Цин послушал своих ханьских советников и решил договариваться. Ибо продолжать войну в такой конфигурации выглядело откровенным самоубийством. России, кстати, была эти боевые действия тоже ни к чему…

Послы дошли до Иркутска и начали переговоры. Но не с местными, а с самой Москвой. Потому как сентябрю 1713 года сюда уже таки дотянули линию световых телеграфов.

Их и раньше сюда тянули. Но добравшись до Нижнего Тагила остановились, занявшись другими направлениями. А вот как здесь началась война — возбудились. И за 1712 и 1713 годы развернули около сотни станций. Благо, что металлические зеркала для этих связных телескопов уже наловчились выпускать, да и школы персонала наладили. Так что ускорение этих всех процессов было лишь делом политической воли.

Понятное дело — ставили эти новые станции в жуткой спешке. А потому еще года два-три будут доделать и приводить в порядок. Однако они работали. Уже работали. Что было бесценно. Обеспечив прохождение депеши из несколько сотен слов от Иркутска до Москвы примерно за несколько часов…

Сказка!

Мечта!

Волшебство!

Иначе в глазах местных жителей это не выглядело. Утром царю запрос отправил — вечером получил ответ. А не как раньше… Ведь даже запустив систему скоростных легких почтовых катамаранов и ледовых буеров все одно — скорее нескольких недель депеша не доходила. Теперь же…

Впрочем, Алексей на этом не останавливался. Раз уж удалось так далеко пробраться по этому направлению, то почему бы не довести дело до логического конца? То есть, довести линию до Охотска через Якутск.

Дело?

Дело.

Хотя к тем 192 станциям, что стояли между Москвой и Иркутском требовалось добавить еще 120. Да в таких местах диких. Но оно того стоило. А если еще придумать какие-нибудь особо быстрые и легкие морские корабли для почтовой службы, чтобы через море бегать в Ново-Архангельск. Те же катамараны с узкими корпусами выдающегося удлинения и огромной парусностью…

Мечты-мечты.

Алексею нравилось мечтать.

И еще больше нравилось, когда его мечты воплощались в жизнь…

1713, ноябрь, 7. Аккра — Москва

При дворе Тенкодого последние месяцы было пышно.

Они глава всех мосси!

Они победили всех врагов мосси!

Они контролировали земли по реке Вольта и ее притокам. Сумев подчинить себе большую часть владений ашанти[257]! Притом на реке и озере уже развернут небольшой флот — тридцать пять малых баркасов, вооруженных 3,5-дюймовками. Да пять больших баркасов с конным приводом колесного движителя.

И все это — под знаменами Тенкодого! Которые выбрали себе в качестве символа вставшего на дыбы белого коня на красном фоне. Он у них теперь красовался на щитах и знаменах.

А ведь менее пяти лет назад мосси находились в стадии очень тяжелой феодальной раздробленности боролись против внешних врагов. У них была — конница. Ни у кого вокруг такой не имелось. Но ударить кулаком они не могли — все их государство могли выступать иллюстративным материалом для поучительных басен. А тут раз — и почти что империя…

Поменялось ли сознание хоть у кого-то?

Очень вряд ли.

Алексей это упустил.

Ошибка. Критическая ошибки. Слишком сильный рывок. Тут и с мосси оказалась проблема в целом — возгордились, и с Тенкодого в особенности. Ведь они все еще оставались тем самым достаточно маленьким королевством, на которое постоянно лезли враги с целью пограбить. И все было настолько плохо, что даже детей правителя могли угнать в рабство.

А тут раз… и перед двором Тенгодого склонилась обширная территория. У них в руках самое совершенное оружие в регионе и, что немаловажно — торговля с русскими. Может и не такая удельно выгодная, как раньше с какими-нибудь англичанами или голландцами, но… очень интересная: драгоценные сорта древесины, драгоценные камни и металлы, бивни слонов, шкуры леопардов, зебр и прочих пестрых животных и так далее.

Да…

Эта торговля ежегодно приносила Тенкодого не меньше двух тысяч тонн промышленных товаров. Начиная тканями да чугунными котелками и заканчивая оружием с доспехами. Превращая их в чрезвычайно богатых и влиятельных по местным меркам…

Прибыло три отряда геологической разведки. В стране открыли два опытных сельских хозяйства — считай небольшие станции для первичного изучения местных особенностей. Недалеко от устья Вольты строился город-порт как новую столицу их державы — Аккры на месте маленького укрепленного поселения, известного с XV века. Это оказалось ближайшее место к устью Вольты, где климат был суше и не так много мухи цеце.

К концу 1713 года здесь уже действовал кирпичный заводик с одной круговой печью. И еще один — цементный. А от города к Кумаси — столице уничтоженной державы Ашанти — потихоньку стала тянуться ветка чугунной узкоколейной дороги. С тем, чтобы после этого города, отвернуть в сторону Тенкодого через Тамале — столицу завоеванного Дагбона. Большой проект на много лет, который на выходе должен был дать ветку узкоколейной чугуннки в девятьсот километров или около того. С ожидаемым взрывным эффектом для местной экономики.

И все — под рукой Тенкодого…

А у них по сути ничего не поменялось. Вот так вот — раз и в эту глубокую по местным меркам провинцию, все это заехало. Словно свалившись с небес. «Крышу» это рвало всем… сильно… фундаментально…

Весь цвет аристократии мосси собрался в этот день на торжественный прием по случаю прибытия его внука — Иоанна. Здесь — в их новой столице — городе Аккра. Алексей все ж таки уступил просьбе Ньёньосс и отправил пятилетнего сына сюда. Чтобы представить родственникам.

Малыша чествовали.

Малыша принимали как короля.

— Мой наследник! — гордо заявлял правитель Тенкодого, не обращая внимания на сложные лица сыновей и внуков. Других.