— Применили бы войска. Заманили бы их какой наживкой и взяли или перебили.

Дюбуа грустно вздохнул, а герцог сразу же добавил:

— Вы думаете, мы бы не справились?

— Войска занимают много места. Кроме того, они шумные. Их не скрыть. Так что будьте уверены, покушение бы просто отложили. На неделю. На месяц. На год. Неважно. Как показала ситуация русские умеют ждать, все тщательно готовить и действовать наверняка.

— Вы давно знали?

— Конечно, давно. И видит Бог, пытался. Но… мы просто ничего не успевали. Поначалу нам показалось, что они идут от подчиненных к их кураторам, пытками выбивая сведения. Мы попробовали обрезать цепочки, но это ничего не дало. Они словно бы знали до начала ликвидации всех участников.

— Значит… Шпионы?

— Да. Без всякого сомнения. Судя по всему, они внедрили шпионов у всех старых сподвижников Кольбера и вычислили того, кто стоял за покушениями. Этим и объясняется слишком долгое время их бездействия. Русские просто искали виновных, не устраивая просто тотальный террор, хотя могли. Да и потом они работали деликатно — убивали только причастных. Остальных, если те случайно оказывались под ударом, или на утро находили связанными, или удивительно крепко спящими. Лейб-егерей видели. Но в тряпичных масках и обычных одеждах. Никаких примет. Ничего. Не опознать и не найти. Да и действовали они быстро.

— А почему вы считаете, что сегодня они закончат?

— Погода какая, поглядите. Хотя может я и ошибаюсь. Но в любом случае — он покойник. Нам его никак не спасти. К тому же пропали кое-какие документы из архива Кольбера. Как раз те самые, в которых вскрывается их переписка с полным доказательством вины.

— Может быть, нам следует…

— Не следует. — перебил герцога Дюбуа. — Или вы хотите закончить также? Русские соблюдают негласные правила игры. Но тех, кто их нарушает карают без всякой жалости. Помните, что случилось с иезуитами в Речи Посполитой?

— И что, нам просто вот так это все стерпеть?

— Если мы хотим разойтись с ними миром — да. Поверьте — ТАКАЯ война вряд ли нам нужна. Хотя бы потому, что пока мы в состоянии максимум попробовать ударить встречно. Но это приведет только к тому, что они начнут охотиться на нас, а мы на них. Вы представляете, СКОЛЬКО высшей аристократии Франции поляжет в такой войне? Причем в очень сжатые сроки.

— А если они не остановятся?

— То там придется начинать встречные операции. У них ведь много крупных чиновников, которых они не в состоянии защитить. Равно как и у нас. Плохая война. Дрянная война. Вряд ли она кому-то в здравом уме нужна…

В то же самое время в Вене в своем особняке сидел другой человек. Тот самый, который в свое время организовал похищение Алексея под Уфой. Он тихо и спокойно работал с документами. И лишь опытный взгляд, хорошо знающих его людей мог заметить какую-то нервозность.

Раздался стук в дверь.

— Войдите. — произнес он и откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники.

Дверь едва заметно скрипнула, открывая вид на мужчину в маске и с револьвером.

— Проходите, — равнодушно произнес он. — Я уже думал, что вы до меня целую вечность добираться будете.

Гость вошел.

За ним еще, и еще, и еще.

— Вы позволите? — спросил мужчина, указав на ящик стола. — Я кое-какие бумаги собрал для Алексея Петровича.

Несколько непонятных жестов и один из бойцов переместился так, чтобы контролировать ситуацию с ящиком. Потом кивнул. И уже немолодой мужчина открыл, прямо одним пальчиком, а потом также деликатно извлек пухлую папку. Развязал завязки. И демонстративно приподнял листы, показывая, что внутри ничего нет.

— Что это? — тихо спросил один из незваных гостей.

— Все материалы по интересующему вас делу. Я уговаривал Леопольда не влезать во все это, но он меня не послушал. Здесь, среди прочего, наша переписка. — кивнул мужчина на пачку. — Он считал, что ваш принц обладает какими-то тайными знаниями и непременно хотел его заполучить.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем ты готовил эту папку?

— Она может очень помочь Алексею Петровичу разобраться в истории того похищения и массы последующих. Включая целый ряд связанных, но не очевидных событий.

— А тебе это зачем? Хочешь избежать смерти?

— Я уже немолод, — усмехнулся мужчина. — В мои годы от нее не бегают. Нет. Если это возможно, то я хотел бы поговорить с ним перед смертью. Если нет, то прошу — лицо не трогайте. Моим близким со мной еще прощаться, а у меня маленькая внучка. Не хочу, чтобы она меня таким запомнила.

Бойцы замерли, словно соображая.

Мужчина их не торопил.

Наконец, послышал какие-то шаги и в комнату вошел один из его слуг. Не самый доверенный, но он с ним был уже пару лет и ни разу не заставил его усомниться в себе. Боевики на него никак не реагировали, что вызвало усмешку у мужчины.

— И давно?

— Это не важно. — отмахнулся он. — Твоя просьба услышана. Мы доставим тебя к царевичу. Если он пожелает — вы встретитесь. Если ты нам соврал — и в папке подлог, то твоя внучка получит твою засоленную голову. Изуродованную, но узнаваемую. А потом всю твою семью зачистят. Не передумал?

— Нет. Я не лгу вам. И мне нечего боятся.

— Полагаю, предупреждать тебя не нужно, что любая попытка сбежать или совершить еще что-то дурное и ты будешь убит?

— Это очевидно.

— Тогда пойдем. Не будем терять время…

1714, декабрь, 21. Париж — Москва — Будапешт

Гийом Дюбуа стоял у окна и думал.

Убийства прекратились. Даже показалось, что русские вывезли свою агентуру. Во всяком случае ту, которую засветили хотя бы косвенно. Министр тогда выдохнул, как и многие в руководстве Франции.

Та последовательность и неумолимость, с которой русские находили и наказывали виновных во всякого рода проказах на их территории, многих напугала. Из числа посвященных. Как-то от этого варварского государства никто не ожидал такого.

Многие в те дни переоценили свое отношение к Москве.

Боялись, ненавидели, презирали, но никто больше даже в шутку не воспринимал ее пренебрежительно. Прекрасно осознавая судьбу тех, кто забылся и пренебрег угрозой…

— А ведь он говорил… — тихо произнес Дюбуа.

— Что говорил? — переспросил герцог Орлеанский.

— Королева Анна, она ведь была русская.

— Вы про эту историю? — отмахнулся герцог. — Это было давно и неправда. Не думаю, что нужно судить по народам о делах, которые они творили семьсот лет назад или там полторы тысячи.

— Это верно, — согласился Дюбуа. — Но так здесь дело в другом. Принц давал подсказку. Деликатно намекая. Впрочем, возможно, я стал последнее время мнительным.

— С этими событиями любой бы таким стал.

А события были действительно очень сочными.

Стачки.

Митинги.

Забастовки.

Удивительным образом начавшиеся единой волной…

Людовик XIV болел. Крепко болел. И ему было ни до чего. И со всем этим хаосом требовалось как-то разбираться его правительству. А Филипп не хотел.

Просто и банально не желал.

Ведь чего требовали бастующие?

Трудового кодекса как в России. Казалось бы — дичь. Но он-то прекрасно понимал, какую великую пользу этот кодекс дал для ее промышленности. Более того уже в известной степени устал бодаться с крупными собственниками, стремящимися «собрать сметану на говне», если следовать весьма популярной в Европе пословице принца Алекса.

Было грустно и печально на все это смотреть. И продавить ситуацию Филипп не мог из-за пусть вялого, но противодействия Людовика, не желавшего ничего менять. В его понимании эти крупные изменения сломают баланс сил и обрекут страну на смуту.

Может быть.

Может он был и прав.

Однако Филипп отчетливо видел то, насколько быстро развивалась Россия. И как топталась на месте Франция. Да чего уж там? Дошло до того, что для перевооружения армии ей пришлось закупать через третьи страны большие партии оружия у русских. Причем устаревшего, как показали недавние слухи. Та, выкупленная еще у Меншикова партия передового оружия, в серию, конечно, не пошла. Но русские все равно ударно переходили на нарезное оружие. А французы — нет.