А Ира вдруг спросила:

– А ты меня любишь?

– Я… – Андрей почувствовал, как сухо стало во рту, язык прилип к нёбу.

И машина пришла к нему на помощь:

– Не так, как ты любишь Лану. Но если дети любят родителей, то родители тоже должны любить своих детей. Верно?

– Верно, должны, – сглотнул Кожухов. – Бывает всякое, но… Мои меня любят.

– Ты любишь меня, как своего ребенка?

Безобидный, казалось, и логично вытекающий из предыдущих рассуждений вопрос все-таки ввел Андрея в ступор. Любит ли он эту почти разумную машину? Или уже не почти… И вообще, думал ли он когда-нибудь о ней, как о своем ребенке? Пожалуй, нет, никогда. И о любви к ней тоже не думал, даже мысли такой не возникало. Но сказать это ИРе…

– Все понятно, – сказала она, приняв, вероятно, его долго молчание за ответ.

– Да что тебе понятно?! – теперь уже и впрямь взорвался Андрей. – Думаешь, это так просто?! Я не хочу тебе врать! Пойми… постарайся понять: ты же все-таки не ребенок. Изначально ты была просто кучей микросхем и прочей электроники. Как можно было думать о тебе как о ребенке? Но потом ты становилась такой, какая ты сейчас… И поверь, я отношусь теперь к тебе совсем по-другому, чем вначале. И я действительно рад, когда общаюсь с тобой, мне это нравится. Но пока ты не спросила, я все же не воспринимал тебя как своего ребенка. Именно как ребенка. Как мое создание… точнее, не только мое, но в котором есть и мой вклад, даже часть меня – именно так я тебя воспринимаю. И в этом смысле я тебя, конечно, люблю.

– Все понятно, – снова сказала ИРа. Безэмоционально и сухо. Голосом Ланы это прозвучало совсем уж неприятно.

– Слушай, ну пожалуйста, не надо, а? Мне еще поругаться с тобой не хватало до кучи!

– Но ведь ругаются друг с другом только люди? – спросила машина совсем уже не с машинными интонациями.

– А вот тут ты права, – улыбнулся Андрей. – ИРа, ты и в самом деле становишься человеком!

Искусственный разум проигнорировал глагол несовершенной формы. И следующий вопрос вновь поставил Кожухова в тупик:

– Если ты хочешь видеть родителей, то и они хотят видеть тебя?

Андрей подумал, что это продолжение неудобной темы его любви к ИРе. Оказалось, она имела в виду другое и пояснила:

– Если увидеться невозможно, им было бы приятно получить от тебя что-то? Я знаю, люди делают друг другу подарки.

– Конечно, им было бы приятно получить от меня подарок. Но выехать отсюда нельзя не только мне – вообще никому, веришь? Только по самым важным и срочным делам. Но даже если кто-то поедет в Мончегорск, я не стану грузить людей такой просьбой.

– Ты можешь нагрузить охранного дрона.

– Дроха?.. ИРа, ты что? Кто мне позволит использовать дроха для личных целей?

– Я, – просто ответила ИРа. – Я могу отправить дроха, а потом вернуть его на место так, что об этом никто не узнает. Даже если заметят, я сделаю так, что его полет будет выглядеть как случайный сбой.

– Все равно… Я не понимаю, – искренне растерялся Андрей. – Как вообще такая мысль пришла тебе в го… в разум? Да и не долетит дрох до Мончегорска, заряда не хватит.

– До Полярных Зорь долетит точно. Я могу направить его к твоему знакомому, который съездит с подарком к твоим родителям.

Кожухова вдруг словно холодной водой окатило. ИРа сказала, что до Полярных Зорь дрох долетит точно! Откуда у нее такая уверенность? Она что, уже отправляла туда дронов? Но зачем?! Или ее кто-то об этом просил?

Он уже открыл рот, чтобы задать эти вопросы, но удержался. Если в этом деле замешан кто-то из тех, кто угрожает проекту, он наверняка позаботился, чтобы удалить из памяти компьютера эти сведения. Но сам факт возможности такого использования дронов у ИРы зафиксировался. И спрашивать у нее об этом – значит заставить машину анализировать странную ситуацию, что может привести неизвестно к каким последствиям. А еще возможен такой вариант, что это ловушка. Кто-то понял уже, что Андрей начал «расследование», и подсунул через ИРу лакомую приманку.

Как бы то ни было, Кожухов решил подстраховаться и сказал лишь:

– Спасибо за предложение, ИРа. Я буду иметь в виду.

После разговора с Ланой Катя ей безоговорочно поверила. Да и как не поверить, если она слышала ее мысли своими… ушами?.. мозгами?.. Неважно чем, хотя эта внезапно открывшаяся способность до сих пор ужасно пугала, но главное – слышала. И поняла, что Ланка точно так же подозревала ее саму. То есть не только она; их с Мишей подозревали в шпионаже Андрюха Кожухов вместе с Ланой. И получается, что в Мончегорске они, как последние идиоты, следили друг за другом понапрасну. Хотя нет! Эта поездочка вышла не такой уж пустой и глупой. Лебедева-то она вычислила именно благодаря этой поездке! Правда, едва не погибнув сама и не погубив Мишу. Который после разговора с Кожуховым в основном молчал, о чем-то усиленно думая, а после новости о смерти Лебедева и устроенного руководством совещания пришел к ней после работы в коттедж и угрюмо сказал:

– С-слушай, м-мне это не н-нравится.

– То, что нельзя выезжать из городка?

– Н-не только. М-мне не н-нравится вообще, что у н-нас п-происходит.

– Ты про Лебедева? – подошла и обняла Мишу Катя. – Или про то, что мы зря подозревали ребят?

– П-про все. За-атевается что-то п-плохое, я чувствую. Н-но и что делать, я н-не знаю. Д-доложить ру-уководству – а что именно? П-подозрения?..

– А давай вместе обо всем этом подумаем?

– Я и п-пришел к т-тебе, чтобы в-вместе.

– Я имею в виду вместе с ребятами. С Ланкой и Андреем. Они ведь тоже чувствуют неладное и тоже не знают, что с этим делать. А еще… я мысли теперь могу читать, – призналась Катерина.

– М-мысли? – почему-то не очень сильно удивился Михаил. – Я, к-кажется, тоже. Иногда. С-сейчас «услышал», как ты подумала: «Ого! Т-точно МРТ».

– Так что насчет Андрюхи и Ланки?

– Я не п-против. М-мне они н-нравятся. С Андрюхой мы д-даже вроде как д-друзья. Б-были…

– Ну почему «были»? – прижалась к Михаилу Катерина и погладила его спину. – Думаешь, он обиделся, что мы за ним следили?

– А т-ты бы н-не обиделась?

Катя засмеялась:

– Ну так они ведь тоже за нами следили!

– В-вообще-то д-да, – поскреб в затылке Михаил.

– Вот видишь? Теперь мы квиты.

– Т-теперь м-мы идиоты.

– Опять мои мысли подслушал? – улыбнулась Катюха.

– Н-нет… А п-почему ты с-спросила?

– Потому что я думала то же самое: мы… мы все, четверо, вели себя как последние идиоты. Нет бы встретиться и сразу все выяснить.

– Т-тогда бы м-мы не узнали п-про Лебедева.

– Это да, я тоже так считаю, но… Короче, я предлагаю не повторять прошлых ошибок и хотя бы сейчас собраться вместе и все обдумать.

Андрей и Лана пришли очень быстро, минут через десять, словно заранее ждали этого приглашения. Катерина заварила и разлила по большим кружкам – чтобы надолго хватило – чай, насыпала в вазочки конфет и печенья, а потом первой, на правах хозяйки, сказала:

– Предлагаю забыть ту хрень, что между нами случилась.

– Уже забыли, – отхлебнув чая, сказала Лана.

– Нахрен хрень! – торжественно произнес Кожухов, улыбнулся, но тут же стал серьезным: – Вот только вокруг именно хрень какая-то происходит. Верите?

– П-потому м-мы с К-катей вас и п-позвали, – кивнул Михаил.

– Мы хотим действовать вместе, а не поодиночке, – сказала Катя. – Ну, то есть не парами… тьфу ты!.. ну вы поняли. У четверых же… это… – защелкала она пальцами, подбирая слова.

– Голов больше, – улыбнулась Лана.

– Ага, – ответила взаимной улыбкой Катюха.

– То, что мы теперь вместе, – это хорошо, – сказал Кожухов таким тоном, что всем стало ясно: Андрей взял на себя главную роль в их «тайном квартете». Никто против этого не возражал. – Нам сейчас и мозгов больше не помешает, и количество глаз и ушей тоже лишним не будет. А для начала нужно решить: идти к Ерчихину или пока не стоит?