— Тебя они тоже тревожат?

— Вокруг тебя много молодых и красивых женщин. И твой выбор удивителен. Я слышал, что ты таким образом хочешь оградиться от… хм… у вас это называется ночные кукушки кажется?

— Да, — улыбнулся Алексей.

— Но… мы давно общаемся и мне кажется, что эти слова — просто слова. К тому же, насколько я знаю, ты прикладываешь много усилий для обучения их. Это крайне странно. Тем более, что учишь ты их не только искусству приносить удовольствие.

— Я не соврал, говоря их.

— Но не сказал все.

— Верно. И как ты сам мыслишь — для чего они мне?

— Я даже не могу помыслить.

— Даже в свете того, что я тебе только что рассказал?

— Нет… все равно не понимаю. Вижу, что они тебе зачем-то нужны, но зачем… это от меня ускользает. Что ты хочешь?

— Я хочу построить большую чугунную дорогу от Абиссинии через всю Африку. И попробовать вовлечь как можно больше народов Африки в торговлю. И помочь им с развитием. Сейчас европейцы их грабят самым наглым образом. Так, словно завтра не наступит. Но это глупо. Просто глупо. Безумная жадность им совершенно застила глаза. Потому как если эти люди станут развиваться и жить лучше, то и товаров произведут больше. Не так ли? А там, где много товаров, и прибыли куда как интереснее.

— Грандиозные планы, — покачал головой посол. — И невероятные.

— Отчего же?

— Они же дикари.

— Ты еще скажи, что ленивые от природы.

— А разве это не так?

— На плантациях Нового света они вполне усердно трудятся. Намного усерднее иных. Да — из-под палки. Но это прекрасно показывает, что дело не в их природе, а в мотивации.

— Это очень… хм… натянутое предположение.

— Индейцев, которые населяли Новый свет, оказалось настолько сложно заставить трудится, что проще через океан возить негров. Так что все познается в сравнении.

— Тогда почему, если они такие труженики, у них все так плохо? Ведь большая часть населения Африки живет в совершенной дикости.

— Труд — не единственный критерий успеха, — усмехнулся Алексей. — Лошадь на селе работала больше всех, но старостой так и не стала.

Посол улыбнулся.

— И что по твоему их сдержало в развитии?

— Посмотри на земли Хорезма. Их окружают кочевые народы. Что их сдержало в развитии?

— Что?

— Суровые условия среды обитания закрепляют архаичные паттерны поведения. Паттерн — это схема, образ, набор некоторых приемов и так далее. Отказ от них — воспринимается смертельно опасным поступком. Я с таким же столкнулся, пытаясь развернуть новые хозяйства среди своих крестьян.

— А разве в Африки суровые условия жизни?

— Среды обитания. А разве нет? Да, климат там хороший. Местами отличный. Но среда обитания складывается не только из него. Например, негры побережья уже второе тысячелетие ходят в набеги на центральные районы. Разоряют их и грабят, а людей уводят для продажи в рабство. Сначала поток рабов шел в Римскую Империю, потом в халифат и прочие исламские страны, а теперь еще и в Новый свет. Это формирует постоянный дефицит всяких ресурсов в, казалось бы, богатых землях. Что создает обостренную борьбу всех со всеми. Которая также не способствует развитию. Взгляни на Северный Кавказ. Это территория постоянной войны всех со всеми. Как раз из-за скудности ресурсов. А местные дворяне, чтобы хоть как-то добыть денег для своего существования, ходят в набеги к соседям, чтобы украсть у них людей и продать их в рабство. Чиня разорение. В сущности, если хочешь понять, чем живет Африка — посмотри на Кавказ.

— Но Кавказ куда лучше развит.

— Кавказ стоит на перекрестке многих цивилизаций. А там — считай окраина. Все крупные центры цивилизации далеко. Природа же их бедности и отсталости проста. Ради чего людям стараться сверх минимально необходимого, если у них раз за разом забирают все? Не свои, так чужие, не чужие, так свои.

— Ты думаешь все так просто?

— Моя страна прошла через это. Столетиями мы подвергались набегам кочевых народов. Которые грабили, убивали и уводили людей для продажи в рабство. А до того… — махнул рукой царевич.

— В твоих словах есть своя правда. — чуть подумав, произнес посол. — Но как тебе помогут эти чернокожие женщины?

— Они позже вернутся домой. В сопровождении моих людей. И попробуют найти тех, с кем можно будет иметь дело. Через что я попытаюсь создать точки кристаллизации новой африканской цивилизации.

— Алексей Петрович… — покачал головой посол, — это звучит невероятно. Неправдоподобно, если хочешь. Признаться, я не представляю, как и с кем они там смогут договориться. И почему с ними кто-то вообще решит иметь дело.

— Как ты считаешь, возможен ли полет?

— Птицы летают, — пожал плечами посол.

— Полет человека.

— Полагаю, что в этом вопросе кроется какой-то подвох?

Алексей остановил коня.

Достал из планшета лист бумаги. Сложил из него самолетик. Самый что ни на есть обычный, который, наверное, все школьники делали в его прошлой жизни. Воткнул в него маленький кусочек веточки. Крохотный совсем. В качестве пассажира.

И запустил.

— Видишь какой маленький. А летит. И веточку несет на своих крыльях. Хотя, конечно, это просто игрушка. Сделай побольше. Покрепче. И все получится. Даже человека сможет нести. Но сие — планер. Он зависит от ветра. Если же на него поставить мотор… да…

Посол молча смотрел на самолетик, который подхватил свежий ветерок и уносил прочь, вдоль дороги. Тут всегда дул ветер, вдоль деревьев. Вот самолетик и попал в струю.

— Видишь, друг мой. Возможно все. — произнес Алексей. — На невозможное нужно просто больше времени…

1706 год, август, 7. Керчь — Вена

Керчь…

Крохотный городок на самой восточной оконечности Крымского полуострова. Когда в 1699 году его взяли и отдали Меншикову, он стал стремительно преображаться.

Это была первая его по-настоящему серьезная и значимая земля.

И он вкладывался в нее, не жадничая.

От души.

Не считая честно украденных денег.

Тем более, что в этом его деле принимали самое активное участие и Петр, и Алексей, и различные деятели. Стремясь создать здесь максимально мощную крепость минимальными средствами и в самые сжатые сроки. Ну и раскулачить Александра Даниловича, вынудив тратить свою «кубышку».

Вокруг поселения с изрядным запасом по площади первым делом поставили контур приземистых земляных бастионов. С совершенно обычной для тех лет звездчатой планировкой. Разве что со стороны моря ограничились более простой конструкцией обычного массивного вала. Все равно с этой стороны вести правильное артиллерийское наступление было технически невозможно.

А потом эти земляные бастионы облицевали местным известняком. Добротно так. В метр толщиной. Защищая их от губительного гаубичного огня. Параллельно начав строить систему маленьких фортов. Максимально простых и компактных, являвших собой вариацию на тему башен Мартелло[159] высотой в десять сажень и такого же диаметра с толщиной стен достигавшей двух сажень[160]. Стены их шли с некоторым завалом. Что, в сочетании с гранитом, из которого их строили, делало такие укрепления чрезвычайно стойкими к обстрелу круглыми ядрами. Из-за высокой вероятности рикошета. Особенно в связи с тем, что ставили их на возвышенностях. Чтобы и угол попадания ядер больше, и подвести ломовые пушки на дистанцию действенного огня сложнее.

Внутри каждый такой форт имел двухъярусный подвал, три верхних яруса и боевую площадку с полноценной 6-дюймовой чугунной пушкой[161] на поворотной платформе, позволявшей вести из нее круговой обстрел с достаточно хорошими углами возвышения. В том числе и отрицательными. А гравитационная противооткатная система, как на баркасах огневой поддержки, позволяла избежать расшатывания кладки при выстрелах.