— А у России не будет?

— Будут. И очень серьезные. Но они с ними справятся. Да и помощь вам их вряд ли обременит.

— Грядет что-то серьезное? — напрягся Джеймс.

— Я пока не уполномочен об этом говорить. Да и рано.

— Людовик что-то задумал новое?

Архиепископ лишь развел руками и загадочно улыбнулся. Отчего король Джеймс нервно хмыкнул. И продолжил выхаживать по помещению, обдумывая ситуацию…

Тем временем в Стокгольме вело весьма продуктивные переговоры российское посольство…

Голод, который предрекал Петр, не только сбылся, но и обрел куда более масштабные, уродливые черты. Перекинувшись из Финляндии в собственно Швецию, и ударив там по городскому населению.

Отношения при этом с Данией, Мекленбургом, Саксонией и особенно Голландией у шведов были аховые. Из-за чего купить на внешних рынках не хватающее продовольствие им было крайне сложно. Тупо не продавали. Только за двойную цену. А учитывая дыру в казне, Стокгольм и по обычной не сильно то мог много чего приобрести. Ведь на казне висел долг. Где-то порядка миллиона талеров внутренний — и столько же — внешний. Что составляло три ее годовых дохода. Довоенных. Сейчас же… сложно было даже представить. А где долг, там и проценты…

Кризис нарастал.

Зимний голод должен был перерасти в еще более ужасный вариант после посевной. На нее же требовались семена и рабочие руки. А руки оказались ослаблены. С семенами же… их изъятие грозило превратить весну и начало лето в натуральную катастрофу.

Но это только одна плоскость беды.

Шведы отчетливо видели, как готовятся их соседи. В первую очередь датчане и мекленбуржцы, которые облизывались на Сконе и Померанию. Саксония пострадала от минувшей войны сильнее всего. Там зимовал основной корпус армии Карла XII. А потому разграбили ее весьма основательно, порушив многие мануфактуры. Из-за чего она сидела тихо. Дергаться было не чем. А вот король Пруссии зашевелился. Не понятно зачем и почему. Но в любом случае это ничего хорошего не сулило.

В Стокгольме все отчетливее ощущали наступающий конец.

Полевая армия державы была уничтожена.

Вооружений нет.

Закупать не на что и не у кого.

При этом в стране финансовый кризис из-за долгов, голод и… в общем все шло к тому, что путь независимости Швеции должен был завершиться. Именно независимости. Потому как датское вторжение в Сконе отражать было нечем. Из чего следовало вполне закономерное последствие — поход датчан на Стокгольм, который также некому защищать…

И тут, на этом фоне, появляются русские. И предлагают купить у шведов три провинции: Карелен с Выборгом, Эстляндию с Ревелем и Лифляндию с Ригой.

За звонкую живую монету.

Король был сразу и резко против.

Уступать какие-то земли ему совершенно не хотелось. Тем более такие, из-за которых русские бы получали надежный выход в Балтийское море. Но Риксдаг оказался неумолим, натурально сломав об коленку нового шведского короля с его предпочтениями.

Ведь для Швеции это предложение выглядело спасением. Не просто спасательным кругом, а натуральной шлюпкой с запасами еды, воды и теплой, сухой одежды. В том числе и потому, что после коротких переговоров русские согласились часть оплаты дать оружием, а часть зерном. И то, и другое требовалось намного больше денег. Отчаянно нужно. Уже вчера. И много…

За полностью разоренную Эстляндию и Лифляндию русские предложили полмиллиона рублей. И это было много, потому что там ничего не оставалось. А пустая земля без людей есть обременение. Тем более, что оставшиеся и выживающие города на побережье требовалось как-то снабжать продовольствием.

За Карелен еще столько же. Так как там ситуация мало отличалась от Эстляндии и Лифляндии. Да, земля не сильно разорена, но там и без того людей почти не жило.

На выходе получился всего миллион. Из которого две трети шло товарами.

Мало.

Слишком мало.

Им бы хотя бы часть внешних долгов перед Францией закрыть. С внутренними займами как-то можно порешать, а вот с внешними, да еще взятыми у такой опасной страны. Поэтому шведы предложили сверху Моонзундский архипелаг и провинцию Саво еще за 1 миллион рублей. Чтобы можно было закрыть внешний долг, остановить голод и начать хоть что-то делать с армией…

У России деньги были.

Предложение в целом выглядело приемлемым. Да и полномочия у послов имелись весьма широкие. Так что договор подписали. А Риксдаг тут же его и ратифицировал 98 процентом голосов. То есть, по сути, единогласно.

— Вы зря, ваше величество, дуетесь, — осторожно произнес русский посол во время личной аудиенции. — Карл XII был великим воином. И погиб, как воину и подобает — в бою. Да не при бегстве, а с честью. Наши страны вообще честно дрались.

— К чему вы мне это говорите?

— К тому, что мы с уважением относимся к Швеции. Да, в этой войне наши интересы разошлись. Но Россия получила то, к чему стремилась. Нам более не требуется. А Швецию мы хотим видеть в друзьях и союзниках.

— Боюсь, что это будет непросто, — хмуро покачал головой король. — Вы воспользовались нашей слабостью и забрали наши земли за бесценок.

— Спасая вас от еще большей беды.

Фридрих промолчал.

— Если вам угодно, то в течение года-двух начнется новая война. К этому все идет.

— Кто с кем будет воевать?

— Россия с Речью Посполитой. И, памятуя о делах Карла X, наш государь мыслит загодя сговориться. Швеция пострадала. И он считает, что будет справедливым отдать вам польское побережье. А если осилите, то и всю малую Польшу.

— Вот как? — усмехнулся король. — Какая щедрость! Жаловать шкуру не убитого медведя… давненько я такого не встречал.

— Речь Посполитая отнюдь не медведь. И она уже многих утомила. Из-за чего последнее время ходят упорные слухи об ее предстоящем разделе. И мой государь хотел бы видеть Швецию среди тех стран, которые смогли себе урвать вкусный кусочек. Чтобы смягчить горечь утраты. Поэтому, среди прочего, он и пошел вам навстречу. Он уважает храбрость шведского солдата. И считает, что он честно дрался. Можете мне не верит, но он часто говорит об отчаянном мужестве шведов. И о том, что Швеция достойна большего. Во всяком случае не того ужаса, в который ее вогнала политика Франции…

1705 год, апрель, 19. Московская губерния

Возничий мерно покачивался, сидя на тряпках, кинутых поверх товара.

Телега поскрипывала, убаюкивая.

А лошадь медленно переступала, прокручивая под ногами Смоленскую дорогу. Новую…

В 1699 году Алексей уговорил отца начать строить дорогу от Новгорода до Воронежа, через Москву. Под что сначала развернул одну компанию, а потом еще три. Преобразовав их в итоге в строительные полки. К весне 1705 года таких полков уже насчитывалась дюжина. И надо сказать — желающих туда попасть хватало — на каждое место обычно шел конкурс. Во всяком случае — в рядовые.

Простой крестьянин, отошедший от помещика на заработки, или любой иной мог записаться в такой полк. Заключив годовой контракт. Который подразумевал оклад в 20 копеек в месяц, а также одежду, обувь и кормление за казенный счет. То есть, по окончанию года, ему выдавали 2 рубля 40 копеек на руки. И он был волен либо продлить контракт, либо идти куда пожелает.

Для большинства бедняков — прекрасные условия. Тем более, что воевать не нужно. А уж после того, как пошли слухи о добром кормлении и ответственном отношении к одежде с обувью — и подавно.

Для казны вся эта история с дюжиной строительных полков обходилась в двести сорок тысяч рублей. Ежегодно. На содержание.

Много.

И весьма.

Однако пока деньги в казне на это имелись. Строго говоря через эти полки Алексей и вливал честно добытые у европейцев деньги. В создание инфраструктуры, которая должна была аукнуться позже. Отразившись самым благодатным образом на экономическом развитии державы.