— Карл… да… это проблема.

— Он очень большая проблема.

— Если верно то, что я слышал, король Дании готовит экспедицию для завоевания Сконе.

— Только у него нет ни оружия, ни людей. — с философским видом заметила герцогиня. — Оружие ведь почти все сверх необходимого для трехтысячной армии конфисковал Карл.

— Оружие уже есть.

— Откуда?!

— Твой брат и продал. Трофейное, шведское. Ну, то есть, их старое.

— Он невыносим… — смешливо фыркнула Наталья Алексеевна. — Полагаю, там уши племянника торчат. Он сам не такой деловитый.

— Может нам тоже закупить оружие? Вряд ли датчане выкупили все трофейные мушкеты.

— А зачем тебе трофейные? Если хочешь, я напишу племяннику. Если покупать, то новые, хорошие мушкеты.

— А они хорошие?

— Я в оружии не разбираюсь, но покойный Патрик Гордон их очень высоко оценил. И Петр согласился сделать их основным русским оружием. Во всяком случае можно купить пробную партию и отдать генералам. Пусть сами все проверят.

— А почем?

— Они дешевле голландских. Для брата это было очень важно. И еще, я помню, племянник говорил, что сто мушкетов можно разобрать, перемешать детали, а потом собрать обратно. И все будет работать. Говорил, будто бы это облегчает ремонт во время похода.

— Ты не шутишь? — удивился Фридрих Вильгельм.

— Нет. Что слышала, то и говорю. Но я женщина и весьма далека от армии. Так что лучше бы твоим солдафонам самим все проверить.

— Без всякого сомнения… — покивал задумчивый герцог Мекленбурга.

— И надо бы написать брату, чтобы отпустил тебе старых мекленбургских солдат. Из числа тех, что взял в плен под Нарвой.

— Все пленные у него сейчас трудятся. Копают канал где-то около Нотебурга.

— Орешка.

— Ах, ну да. Орешка.

— Я думаю, что брат не будет сильно упорствовать. Мы ведь не только союзники, но и родственники. К тому же не уступили напору шведов. Во всяком случае — я ему напишу.

— Напиши, конечно.

— Племянник, кстати, прислал мне письмо. Он собирает старые книги и летописи, а также старые монеты, древнее оружие и доспехи. Завел себе кунсткамеру. И очень просил помочь поискать в землях герцогства такие. Мы можем ему как-то помочь?

— Без всякого сомнения. — кивнул муж. — Я отдам необходимые распоряжения…

Старый король какал.

Да, не самое эстетичное занятие, но Людовик XIV его очень ценил. Потому что в это непродолжительное время он мог побыть наедине с собой. Злые языки сказали бы, что просто «побыть собой». Но на то они и злые языки, чтобы молоть всякую безответственную чепуху…

Впрочем, в данном случае субстрат, который из него сейчас выходил, очень сильно напоминал политическую ситуацию. Ни Франции, ни Австрии продолжение войны больше было не нужно.

Нет, конечно, при другом соотношении сил, ни он, ни Леопольд бы не стали искать примирения. Но добиться больших успехов они уже не могли. И ее продолжение теперь лишь высасывало деньги в интересах третьих стран.

Много денег.

Да, сославшись на нехватку денег, Людовик уже прекратил финансировать Джеймса Стюарта. Сразу после того, как он вошел в Шотландию. От греха подальше. А средства, которые планировал направить ему, тайно переправил его сестре — Анне. Намекнув, что ему очень не хотелось бы, чтобы Джеймса выбивали из Шотландии. Во всяком случае — пока.

И, надо сказать, нашел полное понимание…

В Лондоне творилась натуральная паника.

Этот переход Шотландии без единого выстрела под знамена Джеймса испугал всех. Как и то, что первым его приказом был запрет протестантизма с высылкой из страны всех, не желающих перейти в католичество. Тем самым он повторил свой первый приказ по Ирландии. И он нашел отклик. Меньший, конечно. Сильно меньший. Но нашел.

А дальше что?

Он войдет в Англию и отменит англиканство?

Про то, что в Шотландии началась охота на англичан, можно было и не говорить. Пользуясь случаем всех, кого можно убить и ограбить — убили и ограбили.

Увлеклись люди Кольбера.

Увлеклись.

Хотя, быть может, шотландцам требовалось не так уж и много для выплеска раздражения. Однако королю становилось не по себе от того, что случится, если ирландцы и шотландцы разгромят королевскую армию и начнут мстить. За все хорошее. Но это ему. Здесь. Там же, на острове, уже были готовы практически на все, чтобы этого не допустить…

Поражения Карла шведского и Максимилиана баварского лишили надежды Людовика на улучшение политической диспозиции. Но и не ухудшало ситуацию значимо. Во всяком случае он передал шведам почти миллион талеров. В расчете на то, что это позволит им сдержать русских от всякого рода авантюрных походов. Их внезапная победа заставила очень многих задуматься. Впрочем, это все неважно. Сейчас требовалось завершать войну.

И как можно скорее.

Даже путем дележа испанских колоний. Все равно у австрийцев нет флота, чтобы туда плавать. И пользы великой они не принесут. Более того, не так уж и много усилий будет в них поднять восстания…

— Сир, с вами все хорошо? — донесся из-за ширмы голос служанки.

— Все хорошо, — тяжело вздохнув, произнес король.

Несколько минут тишины и покоя, что он мог найти лишь на горшке, закончились. И это его разозлило.

— Мы переживаем. Я вам клизму принесла.

— Себе ее поставь! Каналья!

— Так я уже, ваше величество. Проверила. Исправная.

— … — непечатно высказался Людовик XIV, выражая свое отношение к ситуации. Безусловно, куртуазное и галантное…

Алексей вошел в зал.

Окинул взглядом присутствующим.

Аристократия.

Высшая аристократия России сидела здесь. Не в полном, понятно, составе. Но от каждой влиятельной семьи был свой представитель. А иной раз — по несколько.

Все разодетые.

Большая часть в немецком платье, но имелись и те, кто держался польского, мадьярского или даже русского. Впрочем, этих наблюдалось меньшинство. В любом случае — дорогущие ткани, золотое шитье и золоченые пуговицы, а местами и натурально золотые, меха и прочее. Одежда гостей царевича стоила СТОЛЬКО, что представить было сложно. Нет, Алексей, конечно, мог посчитать. Но представить…

Сам он одевался на публичные встречи ничуть не скромнее.

Статус обязывал.

Сильно обязывал.

Ведь встречают по одежке.

Но он — царевич. А они — нет.

Об определенной субординации они знали и старались одевать не богаче того, кто выше их по статусу. С Петром, правда, неоднократно оказывались в неловкой ситуации. Он любил покривляться и вырядится в простую одежду. Алексей в отличие от отца о статусе не забывал. Хоть и не увлекался. Однако это отличие в пышности одежд местами было чисто символическим. Да и то — с натяжкой.

— Ну что, смутьяны, бунтовщики и заговорщики. Кто хочет поработать? — спросил царевич.

Чем вызвал определенное замешательство.

— Ой, да ладно вам, — махнул он рукой, проходя и садясь к столу. — Ваш заговор — это такой секрет, что о нем уже крестьяне судачат на торговом ряду.

— Так уж и крестьяне? — вполне искренне возмутился один из князей.

— Мне докладывали, как один извозчик болтал с лоточником, что пирожками в разнос торговал. Разговаривали о вас. Судились-рядились. Потом к ним какой-то захожий крестьянин присоединился, что из артельщиков. И это не единичный случай.

— Может им языки укоротить?

— А может вам за ум взяться? У меня дела на вас уже в три шкафа не влезают. Вы что, издеваетесь? Мне еще один шкаф заводить?

— А что за дела?

— Ничего такого. Просто бумажки, в которых описано, что, где и сколько вы украли. С какими иностранцами имели подозрительные беседы. О ваших собрания с тем, кто, что, кому и когда говорил опасного. И так далее. Гагарин ведь не просто так на Миледи покушался. На него папка была зело пухлая и сочная. Там на несколько повешений и десяток обезглавливаний хватило бы.