Тут нужно сделать небольшое отступление, чтобы понять причины и следствия.

Изначально крепостные крестьяне были свободными людьми, которых насильно стали прикреплять к земле, с которой кормился тот или иной их сюзерен. Например, помещик известный также как поместный дворянин или монастырь.

Явление это древнее. Крепостничество в ранних формах известно еще в поздней Римской Империи. И довольно долго держалось в старых римских провинциях, таких как Франция, где крепостное право в континентальных землях отменили лишь в начале XIV века. Что, среди прочего, обеспечило взрывной рост экономики этой державы.

А вот в германских и славянских владениях крепостное право пришло довольно поздно. В XV–XVI века. И прийдя, довольно быстро исказилось под влиянием философских течений Нового времени. Например, в Речи Посполитой шляхта мыслила себя потомками сарматов, в то время как крестьян — убогими славянами, которых сам Бог велел держать в черном теле. Что и формировало соответствующее отношение к крепостным.

В России ситуация была аналогичной. Начав раздачу земли со свободными крестьянами Иван III в 1470-е годы запустил процесс закрепощения. Который постепенно разгонялся и усиливался, приобретая все более уродливые формы. Достигнув к 1770-ым года апогея в своем развитии. Да, формально крепостные не являлись рабами. Но технически мало чем от них отличались. Во всяком случае в период конца XVIII — начала XIX веков. Их открыто продавали, как бездушную скотину на торговом ряду. Крутили-вертели им как имуществом. Убивали по своему усмотрению… В общем, обходились так, как в те же годы в Новом свете вели себя с рабами.

К чему все это отступление?

К тому, что посессионные крестьяне были самой горькой и отчаянной формой крепостных. Лишенные всего они жили лишь милостью и прихотью своего господина. Ни кола, ни двора, ни прав, ни защиты. А вроде как гарантированную плату легко могли компенсировать штрафами любого размера, назначаемыми по своему усмотрению.

В XVIII веке именно применение таких крестьян, вкупе с крепостной моделью производства продовольствия в центральных провинциях России позволила уменьшить издержки до приемлемых. Достаточных для развития производства на Урале.

Решение? Почему нет? Вполне решение. Ведь во времена Екатерины II благодаря такому развитию Урала Россия много и активно экспортировала чугун. Вполне себе рыночной стоимости. И даже получала прибыль.

Беда лишь в том, что Алексей видел тупик такой ветки развития. И понимал — чем раньше отвернуть, тем меньше болеть будет. Посему и выступал против крепостного права последовательно и методично. Регулярная капая на мозги отцу на эту тему. Пока безрезультатно. Но тут… Лев Кириллович к нему пришел за советом.

Мог ли он порекомендовать ему выпросить у Петра посессионных крестьян для развития производства на Урале? Конечно же нет. Более того — он достаточно вдумчиво и аргументированно стал рассказывать ему о том, что там, на Урале нужно строить что-то вроде ГОКов — горно-обогатительных комбинатов. В их упрощенной формате, разумеется.

И полученное сырье перерабатывать в более удобном месте. На тех же Каширских заводах, куда и еду подвозить было где-то на порядок проще и дешевле, и рабочих рук хватало. А если и не хватало, то можно было относительно легко добыть.

С первого раза не удалось убедить.

Со второго раза тоже.

С третьего вообще к царю пошли, где Алексею пришлось на пальцах показывать, что Урал и Сибирь, хоть и полны запасов природных, но создание там предприятий дело убыточное. Во всяком случае пока.

— Пока? — удивленно выгнув бровь, переспросил царь.

— Есть решение. Но на его подготовку понадобятся годы.

— Ну-ка, ну-ка. Лев Кириллович, можешь нас на минутку оставить?

Тот нехотя вышел.

И царевич поведал отцу о железных дорогах. Сильно его тем заинтересовав. Так что, когда дядя царя вернулся, Петр охотно поддержал сына. Указав, что да — так и надо поступать. Тем более, что содержание острогов и гарнизонов на Урале и в Сибири для казны дело хоть и убыточное, но важное, державное. Но тут то не гарнизоны. И содержать нужно много больше…

— Пока мы туда должным образом зайти не можем. — добавил Алексей. — Но разведку залежей природных проводить надо. Так что было бы славным делом отправить на Урал и за него добрых специалистов, наняв их для того в той же Саксонии или еще где. В земли по Онеге и Ладоге тоже их надо отправить. И в Архангельский город. И далее — на Колу и к Печоре. Да и по населенным нашим землям посмотреть, что где. А то, может, мы ценности ногами топчем, не ведая о том…

В просторном помещении сидело десятка три мужчин.

Кто-то курил.

Кто-то пил кофе.

Кто-то просто ковырял в носу.

Шло первое в истории России собрание, принимающее бюджет страны. Закладывались традиции.

Выступал царевич.

Хотя, конечно, формально бюджетным комитетом руководил Магницкий. Тот самый, который учебник по арифметики в оригинальной истории написал и преподавал в Навигацкой школе. Алексей лишь руководил этим коллективом и направлял. Подсказывал что да как считать, потому что там, в XX и XXIвеке насмотрелся и наслушался. Понятно, разбирался в этих делах он предельно поверхностно. Но так в здешних складках исторических реалий и этого не наблюдалось.

Магницкий с командой все посчитали.

Местами как им сказали, местами предложив новые идеи.

Алексей же подготовил из полученных результатов отчет с красивыми графиками и выводами. Само собой, имея под рукой Магницкого, так как самостоятельно в последствии этим заниматься не имел ни малейшего желания. И теперь вот — отдувался. Ибо являлся человеком, который всю эту кашу и заварил. Впрочем, одним бюджетом он не ограничился и добавил к нему кое-какие материалы, подготовленные по так сказать, дополнительной программе…

— Таким образом, — продолжал царевич вещать, распутывая и раскладывая на составляющие налоги. — Видите какая мешанина? Просто хаос. Вот возьмем для примера простого крепостного. — произнес он и сменил лист. — Обратите внимание СКОЛЬКО на него всего повешено. Вот. Вот тут — сколько он может заработать. В среднем. А тут сколько казна с него должна получать, и сколько получает? — указал он палочкой?

— Как так? — удивился Петр.

— А вот так.

— И откуда у тебя такие сведения? — поинтересовался Меншиков.

— Помните я на природу ездил? На недельку.

— Конечно, — кивнул царь. — По лесу погулять, клещей пособирать, как ты сам сказывал. А сам в села какие-то поехал.

— Да. Я выбрал несколько сельских населенных пунктов и нагрянул туда с проверкой. С полусотней лейб-кирасир. Знаете, что произошло? Часть крестьян от меня в лесу пряталась. Но найти их было несложно.

— Не сложно? — удивился Яков Брюс. — Многие ссылаясь на то, их не находят.

— Так не стараются или взятку берут, чтобы не найти.

— А ты, значит, старался?

— А зачем мне дурью маяться? Мне разобраться в деле требовалось. Вот смотрите. Населенные пункты, включая всякие выселки, обнаружить нетрудно. Даже если они в какой глуши. Люди ведь ходят — от того дороги да тропинки образуются. Проехавшись по округе, я составил набросок чертежа местности. Разместив на ней найденные дома и поселения со всеми выясненными путями. Проверил тропинки, которые ведут вроде как в никуда. Нашел еще дома. Каждый дом — это определенная площадь. Крестьяне сверх необходимого строить не станут. Их же топить зимой. А чем меньше дом, тем дешевле и проще это сделать. Поэтому можно посчитать максимальную рабочую вместимость помещений.

— Максимальную, — заметил Меншиков, — но не настоящую?

— Да. Чтобы понять действительную наполненность пришлось еще раз проехать и поглядеть на хозяйство. На поля. Ведь каждая десятина поля — это труд. По весне и осени сжатый по времени труд. Да и иное поглядеть в хозяйстве. Проставил численность объявленную и численность необходимую по работам. Сравнил ее с численностью по вместимости построек. Посчитал примерную разницу. Поглядел на карту. Локализовать место укрытия крестьян оказалось нетрудно. Они ведь под кустом сидеть днями напролет не могут. Им нужна вода, еда и возможность двигаться, хотя бы в туалет ходить где в сторонке. А таких мест оказалось немного. Чтобы с дорог не разглядеть да дым издалека не примечать. Там я укрывающихся и обнаружил.