Вот и сейчас ее нежные руки аккуратно массировали его воротниковую зону, а любопытная мордочка чуть подалась вперед. Чтобы лучше видеть текст. Алексей специально поставил небольшое зеркальце в неприметном месте, чтобы отслеживать ее любопытство и мимику.

— А дела? — спросил царевич

— У тебя есть что-то срочное?

— Они все срочные.

— Но ты уже который час корпишь над бумагами. Не боишься упустить что-то важное? Столько деталей. Мне кажется, что они ими сыплют, чтобы тебя запутать.

— Дьявол кроется в мелочах. — улыбнулся Алексей. — Я не сильно на них обращаю внимание. Обычно. Голова-то у меня не казенная, чтобы все и за всеми перепроверять. Но выборочно — считаю и смотрю — как что сходится. А если что-то кажется странным или подозрительным именно эти детали и позволяют ухватиться за вероятную ошибку или того хуже — проказу какую.

— Очковтирательство?

— Ты запомнила? — улыбнулся царевич.

— Такое необычное слово? Конечно.

— Да… чиновники любят это. Им ведь главное — отчитаться, а дальше — трава не расти.

— Знакомо, — улыбнулась Серафима. — Моя тетя тоже жаловалась на то, что врут. Слишком много врут.

— Поэтому я от них и прошу конкретики. Деталей. Чтобы было сложнее врать.

— Все равно же врут, — произнесла жена, начав мягко массировать голову.

— Все равно. Такова жизнь… — развел руками Алексей вставая. Жена, была права, пора бы и отдохнуть. Действительно, стал перечитывать фрагменты документов, не с первого раза понимая написанное…

А в это время где-то в Венгрии проходило тихое и, казалось бы, совершенно неприметное собрание…

— Не нравится мне все это, — произнес хмурый мужчина с пышной растительностью на лице.

— Ситуация самая что ни на есть благоприятная.

— В последний раз мы тоже так думали.

— Габсбурги завязли в войне с османами. Теперь еще и полномасштабное восстание болгар с молдаванами и валахами. Говорят, что эллины тоже готовятся восстать.

— Кто говорит?

— Одна хорошо известная нам персона. С его слов он не так давно доставлял груз оружия. Принял в Гамбурге. Отгрузил в Афинах. Частным лицам.

— Интересно… — произнес третий собеседник.

— А не обернется ли для нас это бедой? — не унимался бородатый.

— Русские ведут войну. Своеобразную, но войну. Сами в бой не рвутся, но активно помогают тем, кто готов побороться за себя и свои интересы.

— Используют их.

— Используют. Как без этого? Но взаимовыгодно же.

— Не знаю… мне все это совершенно не нравится. Вена сейчас раздражена и очень болезненно реагирует на многое. Вряд ли они окажутся снисходительными в случае провала восстания.

— О! Это да. Вы слышали, что там недавно случилось?

— У них там постоянно что-то происходит.

— Пропал один очень влиятельный чиновник. Вы его хорошо знаете. Даже слишком хорошо, если, между нами. Понимаете, о ком я?

— Я с ним не сотрудничал! — взвился излишне заросший бородой и усами мужчина. — Мы провели несколько бесед. Нейтральных. И… как пропал?

— Ходят слухи — его убили русские или выкрали.

— Русские? Им-то он зачем?

— Опять же, по слухам, он был как-то причастен к похищению принца Алекса.

— Мы с вами живем в разных Венгриях. Почему я таких слухов не слышу?

— Вы не с теми общаетесь.

— Вам это ваши русские друзья сказали?

— Скажем так, намекнули. Без деталей. Просто рассказав историю о том, что принц Алекс не прощает никогда тех, кто на него покушается. Начиная от исполнителя и заканчивая теми, кто все это заказывает. Кольбер-то как прискорбно преставился. Сгореть заживо удовольствия мало. А тот, кто был его правой рукой, по слухам, захлебнулся помоями в поганом ведре.

— Как же так? Неужто напился до беспамятства?

— Его там утопили.

— Утопили?! Прости господи! — перекрестился мужчина.

— В поганом ведре, в помоях. Довольно показательно. Слуги же в особняке отделались легким испугом и небольшими побоями, да и то — только те, кто оказал сопротивление.

Все присутствующие помолчали, переваривая новости.

Наконец, усатый-волосатый мужчина, подавшись вперед спросил:

— И сколько русские дадут нам оружия?

— Для начала тридцать тысяч новеньких мушкетов и пятнадцать тысяч пистолетов.

— А порох? А свинец?

— Их тоже дадут из расчета ста выстрелов на передаваемый ствол.

— Маловато.

— Побойся Бога!

— А денег дадут?..

1715, февраль, 9. Царицын — Москва

Матвей зло сплюнул и скосился на конвойную команду. Вон они верхом на лошадях в сторонке зубоскалили.

А ему, родовитому, горбаться.

Как же это бесило…

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, вспоминая старую жизнь. Но вместо былых ароматов в легкие попал только холодный степной воздух. Отчего Матвей скривился.

Окинул взором округу.

Здесь, в междуречье Волги и Дона, самой узкой его части, копали канал. Большой, серьезный. Согнав сюда их — каторжан.

В установившейся системе наказаний России, даже после реформ, посадка в тюрьму практически не была предусмотрена. В основном все наказания сводились к штрафам или конфискациям, к общественным работам, ну и физическим наказаниям, включавшим в себя и смертную казнь. Изоляторы, конечно, построили в достатке. Но там людей держали только на время расследования до вынесения приговоров.

Среди общественных работ особенно сочно выделялась каторга, на которую приговаривали за преступления средней тяжести и выше. Если, конечно, осужденный не выглядел слишком опасным или проблемным для такого дела.

К 1714 году в России существовало девять полевых трудовых лагерей. Каждый со своей спецификой. Например, в третий попадали только служивые, чтобы не пересекаться с остальными от греха подальше. В шестой — аристократы с дворянами. А во второй — рецидивисты и закоренелые преступники.

Все эти лагеря сейчас находились тут и трудились над возведением канала. В оригинальной истории попытались уменьшить объем работ и создали два каскада шлюзов и большими водохранилищами для поднятия уровня воды как в Волге, так и в Доне. Что совокупно уменьшило объем работ только на канале, в целом же, оказалось едва ли более трудоемким занятием.

Здесь же пошли более простым путем. От Дона начали вести русло по уровню реки с тем, чтобы на восточном склоне поставить сильно усеченный каскад из всего пяти шлюзов. И не морочится с их заполнением из-за поступающей самотеком воды Дона. Этот подход должен был позволить ускорить, упростить и удешевить прохождение канала кораблями, оставляя большой задел на достаточно легкую модернизацию.

Объем работ возрос. Да. И довольно сильно. Примерно со 150 до 230 миллионов кубов грунта. Но почему нет? Этот канал ведь требовался не завтра и даже не послезавтра. Можно было подождать. Заодно занимая осужденных общественно полезной деятельностью. Предельно простой и легко контролируемой.

Вот они и копали.

Понятно, тупо злобствовать никто не хотел. Так что им выдали хороший инвентарь. Нормально кормили. Мыться водили в баню раз в неделю. И размещали в землянках. Сыровато, зато тепло зимой и прохладно летом. На одежде опять же не сильно экономили, одевая просто, но функционально и достаточно тепло. Все же работа целый день на свежем воздухе, да еще и в степи. А цель не заключалась в том, чтобы эти люди перемерли как можно скорее. Нет. Требовалось, чтобы они своим трудом искупили вину. Каждый свою.