Османский командир посмотрел на все это.

Почесал в затылке.

Да и поступил привычным ему образом.

С полуострова город заблокировали крымские татары. Но деликатно. И продолжая тишком подвозить камни с каменоломен, получая взамен также исправно плату. То есть, по существу просто изображая боевые действия, но не ведя их.

А с моря стояли корабли османского флота. Три галеры и два линейных корабля. Немного. Но больше и не требовалось. Основные силы русского флота отошли к Дону. А им вменялось поймать каперов, что в это время слонялись по Черному морю. Ну и обозначит осаду крепости, не лазя, впрочем, на рожон и не подставляясь под огонь батареи…

Ну а что?

Больше и не требовалось.

Османский адмирал рассудил вполне рационально. Если он сумеет разбить русский флот, то Кречь сама падет, утратив поддержку снабжением. А если нет, то и черт с ним со всем. Складывать тут на редутах и пушках моряков он желал в последнюю очередь. Да и вполне закономерно опасался береговой батареи. А без артиллерийской поддержки штурма взять редуты не реально. Поддержку же можно будет оказать, подставившись под самый огонь этих орудий…

Крюйс же уже неделю сидел в устье Дона.

В морской блокаде.

Османские корабли в реку не совались, справедливо опасаясь мелей и всякого рода неприятностей. Русские же силы не выходили к ним. Во многом из-за того, что несмотря на изрядную многочисленность, реально боеспособных у них было довольно мало кораблей.

— Что они? — тихо спросил казачий голова. — Якоря покидали?

— Покидали, — ответил Крюйс с сильным акцентом.

Он уже несколько дней приводил в чувства русский. Хотя дело выглядело тухлым…

Тихий всплеск весел.

Крупная морская шлюпка дала ход, пробираясь по зарослям травы. Продираясь скорее. Отталкиваясь веслами от травы и лишь изредка цепляя нормально воду.

Гребок.

Второй.

Третий.

Вроде выбрались.

С плеса не видно. Так что пошли увереннее. Турецкие галеры могли и отреагировать на таких любопытных. Во всяком случае мелкие полугалеры, составлявшие основу галерного парка осман здесь и сейчас. Быстрые и юркие. Способные сорваться и быстро догнать шлюпку.

Но нет.

Тишина.

Или не заметили.

Или проигнорировали.

Турки и сами находились в патовом положении. Долго тут сидеть весь этот флот не мог. Ну неделю. Ну две. А дальше что?

Идти в Дон в поисках сражения?

Штурм Керчи?

Оба варианта выглядели странно, мутно и рискованно. Причем не известно, какой хуже. Потому что штурм точно вел к огромным потерям, в то время как узор предстоящего боя в устье Дона выглядел полностью непредсказуемым.

Османы явно искали боя, но легкого боя. Чтобы навалиться на русские корабли большим числом и сжечь их. Но не вышло. У Керчи их засекли дозоры. А сюда… в дельту Дона, они не решались соваться. Пока не решались…

Гребцы гребли, мерно работая веслами, ведя шлюпку против тихого течения.

Пока еще солнце не село и видимость на реке была неплохой. Слабый, едва заметный ветерок не давал даже ряби. Которая если и появлялась, то такими озорными островками — то тут, то там. Остальная же гладь больше напоминала этакую ртуть. Чуть серебристую в этих сумерках, но совершенно непрозрачную.

Мимо медленно прошел топляк, выступая лишь чуть-чуть над водной гладью. Отчего чем-то напоминал спину какого-то гигантского водного жителя, змея там или рыбины.

Как он тут проскочил и откуда взялся было решительно не понятно. Но факт на лицо. Топляк. Об него даже веслом задели. Стукнув. Паренек, сидящий на весле прям специально по нему ударил. Не поверил. Вон ведь — шутки шутили, указывая на него и сказывая будто бы живность это какая. А этот не сдержался. Проверить решил. То ли смелый, то ли дурак, то ли наоборот все метко разглядел. Потому как если это оказалось спиной водного жителя, то шлюпке несдобровать. Он бы ее легко перевернул или даже бы разбил…

Крюйс медленно проводил взглядом это бревно. Задумчиво.

Большая часть русского флота здесь в устье Дона и представляло собой жалкое зрелище. Наспех построенные корабли из сырой древесины. Собранные тяп-ляп. Много огрехов. Перетяжеленные. Про экипажи и речи не шло. Зеленые насквозь.

Воевать с такими было самоубийством.

Во всяком случае выходить открыто, сходясь линиями и колоннами. Даже на равных…

Это был не флот, а… топляк.

Во всяком случае в глазах опытного моряка, прошедшего школу от юнги до адмирала. Топляка. Вроде того бревна, что уплывало в сторону османского флота…

— Удумал что? — оживился казачий голова, пообещавший его тишком вывезти к кромке зарослей. И выполнивший свое обещание.

— Удумать то удумал… да только риск велик. Промахнемся — голову снимут, а преуспеем — золотом осыплют.

— И ты еще раздумываешь?! — воскликнул казачий головой. — Это же считай верное дело!..

Ранним утром 26 апреля 1701 года из дельты Дона стали выходить корабли.

Тихо.

Без всяких огней.

Пока еще даже заря только-только стала загораться. Но едва-едва. И водная гладь покамест утопала во тьме. Отчего эти безмолвные едва различимые силуэты и не разобрать было.

Адмирал Крюйс оставил для флота лишь корабли, находящиеся в приличном состоянии и пригодные на его взгляд к боевым действиям. Относительно пригодные, разумеется. Все остальное он безжалостно списал в брандеры, разоружив, сняв пушки. Не все — только самые ценные. Частью оставил мелочь, зарядив их картечью.

К таковым были отнесены все шестнадцать кораблей кумпанской постройки, отличавшиеся крайне низким качеством. И едва ли пригодных для какого-либо иного дела. За некоторым исключением, но и там были вопросы. Было видно — строили на отвяжись. Пусть и местами с запахом и претензиями. Сюда же, в брандеры, пошли три из четырех трофейных османских линейных корабля, весьма немолодых и требующих тимберовки. То есть, как минимум замены обшивки. Что в текущих условиях было сделать едва ли реально. Он бы и четвертый пустил на это дело, но он болтался где-то в Черном море под командованием какого-то пирата. Тот был посвежее, но не сильно. Также в брандеры пошли два русских линейных корабля самой первой постройки — Разженное железо и Святой Георгий. Практически сгнили уже и едва держались на плаву. А также пять брандеров специальной постройки.

Строго говоря оба галеаса избежали участи стать брандерами по той же причине, что и один из турецких трофеев. Из-за нахождения в Черном море на рейде. Их техническое состояние вызывало много вопросов. Но активное использование сыграло им добрую службу — присматривали за корпусами. Оттого хоть и плохи они были, но покамест рабочие. Впрочем, окажись они тут — тоже пошли бы в дело.

Таким образом из дельты Дона вышло двадцать шесть брандеров разом. Натуральная армада, собранная по принципу: кушайте, кушайте гости дорогие, все равно выбрасывать. Никогда и никто не использовал это средство ТАК массово… Во всяком случае адмирал не сумел вспомнить подобного случая. Даже во время разгрома Великой армады пустили всего восемь брандеров. А тут… польза со всех сторон. Петр настроил кучу всякого говна, с которым непонятно было что делать. И, сгорев, они высвобождали средства, отпускаемые на флот для других кораблей… хотя бы для должного обучения экипажей[71]…

Выходя из дельты от брандеров отваливали шлюпки. Увозя экипажи. Неполные. Но, впрочем, достаточные для того, чтобы поставить паруса не спеша и вывести корабли в море. А дальше — в шлюпку и на берег. Оставляя в этих импровизированных брандерах лишь горстки людей для более точного наведения и своевременного поджога…

Турки хоть и спали, но эти силуэты не прозевали. Хоть и не сразу. Заметили лишь когда те подходили уже к стоящему на якорях флоту — сунувшись промеж галер, размещенных ближе к дельте.