Джонботы эти делались по чертежам. Которые по ходу дела уточнялись и дополняли всякими пояснениями. Тут. В процессе строительства. Потому как такой небольшой кораблик был много где полезен на речных коммуникациях. И нужда в нем вряд ли уйдет после войны. Так что здесь и сейчас обкатывали технологию, которую потом хотели запустить шире.
По всей стране.
— Не успевают… — покачал головой Петр, остановившись в стороне.
— Бог даст в этом году кампании не будет, тогда успеют.
— Верится с трудом.
— Мы с англичан и голландцев еще не все вытрясли. Куда нам спешить?
— Август и прочие копытом бьют. Торопят.
— Раз торопятся — пускай и воюют. Нам то что? Мы будем ждать их с победой. А потом сами попинаем ослабленного шведа.
— Не хочешь ты поспешать… — усмехнулся отец.
— Поспешишь — людей насмешишь, — развел руками сын. — Нам ведь не только шведа победить надо, но и выгоду с того наибольшую получить. А эти торопыги… да Бог им судья.
— Нет в тебе уважения к союзникам… нет… — пыхнув трубкой, усмехнулся царь.
— А за что их уважать? Али они что доброе нам сделали? Мекленбург вообще ты недавно спас. Он калека слабосильный. Саксония и Дания в одиночку связываться со шведами боятся. И надеются на то, что мы отвлечем их силы.
— Так-то так, но это наши союзники.
— Год до генеральной баталии нам лишний выбьют — честь им и хвала. Так то, если бы Карл наступал откуда-нибудь от Риги — могли бы несколько лет дать. За счет Речи Посполитой. Большая она и бардак там великий. Быстро не пройти. А так… он их просто раздавит как гнилое яблоко.
— Карл силен, да. Но и саксонцы ребята серьезные.
— Они не уважают штыковой удар, да и вообще — натиск. Полевые укрепления, чтобы сыграть от полевой артиллерии и мушкетного огня они тоже не ценят. У них просто нет шансов.
— Вот прям совсем?
— А как? Как швед воюет? Быстрое сближение. Залп в упор. И в рукопашную без промедления. Отчаянно и решительно. Как они останавливать его будут? Двумя залпами из мушкетов? Или сколько они сделают на сближении? Картечью легких полковых пушек? Так они бьют не дальше мушкетов и картечи в них мало. Это слабое подспорье. Не удивительно, что Карл такими орудиями пренебрегает. Что еще? Что я забыл?
— Кавалерия. У Августа сильная кавалерия.
— Которая не уважает натиск. А у шведов все, даже рейтары с драгунами атакую белым оружием. Не вступая в перестрелку перед тем. Как они их остановят? Нет, отец. Не верю я в то, что эта троица как-то сможет серьезно навредить шведам. Даже объединившись.
— А мы?
— А мы — сможем. К тому и готовимся. Но лишний год подготовки нам не повредит. Он нас усилит. В то время как Карл как был на своем уровне, так и останется. Это мы развиваемся и укрепляемся, а он бегает по Европе и воюет. Непрерывно. Разве это делает его сильнее?
Петр хмыкнул.
Пыхнул трубкой.
Но отвечать не стал.
Его руки прямо зудели побыстрее влезть в эту войну. Но сын был прав. И царь это прекрасно понимал. Годик еще, а лучше два на подготовку сказался бы как нельзя лучше. Но где его взять? Союзники били копытом, не рискуя лезть в драку без России. Англичане, голландцы и австрийцы уже буквально осаждали Петра, умоляя начать…
Была готова только пехота. Двенадцать московских полков[94]. Да и то… имелись некоторые недоработки. И годик подготовки им точно бы пошел на пользу. А вот все остальное…
Кавалерию свели в две дивизии по шесть полков[95]. Первая — уланская, вторая — карабинерская. Только вот беда — настоящих улан имелось всего два полка. Остальные четыре — конные копейщики. То есть, формально уланы, только на мелких степных лошадках. Карабинерам же хороших лошадей вообще не выдавали.
Поставки лошадей пока шли.
Но тоненькими ручейками и к лету хорошо если удастся довести улан до трех полноценных полков. Война выгребла всех доступных лошадей. И даже обещанные заказы срывались. Например, англичане вместо коней везли олово, дико извиняясь…
Хуже того — эти кавалерийские части пока еще не были толком вооружены. С пиками особых проблем не было. А вот клинковое оружие у них имелось самое разнообразное. Прямо по правилу: «форма одежды номер восемь, что нашли, то и носим». Сабли, шпаги, палаши… разные и вперемежку.
Еще хуже обстояли дела с огнестрельным оружием.
Карабинеров пока вооружили пехотными мушкетами. Пока. И ждали от Никиты Демидова решение этого вопроса.
Компромиссное, разумеется.
По предложению царевича он, используя ту же оснастку, запустил в производство карабины и пистолеты. В мушкетном калибре. С уменьшенным зарядом, разумеется.
В принципе ни карабин, ни пистолет в таком калибре был не нужен. Во всяком случае для пулевой стрельбы. Поэтому из них решили бить картечью. Из пистолета только ей, а из карабина в основном. Что сделала Никиту Демидома первым в мире производителей серийных хаудахов и лупар в истории.
Не лучший, но вполне рабочий вариант.
Во всяком случае для конного боя.
Впрочем, даже таких образцов не хватало. Ведь для вооружения этих двух кавалерийских дивизий требовалось изготовить двенадцать тысяч пистолетов и три тысячи карабинов. Лучше шесть тысяч, но на первое время решили уланам карабины не выдавать. Не до того.
В непростом положении находился и обозный парк этой армии.
Да, с мая 1701 года царевич начал разворачивать производство лафетов для 6-фунтовых полевых пушек и, под шумок, еще и затеял распределенную мануфактуру для фургонов. Куда к началу 1702 года включено сорок семь уже существующих мастерских и мануфактур центральной России. В самой Москве было организовано только сборочное производство. Как самих стандартных фургонов, так и их вариантов вроде походных кухонь, кузниц, бочек, походных вышек и прочего. А также артиллерийских лафетов и передков с зарядными ящиками. Все разумеется максимально унифицировано.
Сборка шла быстро.
ОЧЕНЬ быстро.
По местным меркам просто реактивно. Но все одно — подвижного парка требовалось очень много. Около десяти тысяч единиц. Что за год с нуля сделать не получалось. Ну вот никак. И лишний год здесь выглядел просто подарком небес.
А ведь в планах были отдельные роты и батальоны снабжения. Про которые, впрочем, пока можно было забыть…
Полков полевой артиллерии развернули три — по одному на дивизию. Полностью укомплектовав их 6-фунтовыми пушками. Почти сотней.
Но и тут была беда.
Лошади.
Степных требовалось много в упряжку. Слишком слабые. А нормальных тяжелых завезти пока в нужном количестве не удалось. И хорошо если в этот 1702 год хотя бы упряжки орудийные будут переведены на нормальный конский состав…
А там еще осадный парк виднелся за натуральной горой дел.
Так что Петр был полностью согласен с сыном — еще годик бы другой. И начинать. Но обстоятельства складывались таким образом, что этого времени у них не было.
Тяни не тяни, а все одно — в этом году придется в войну вступать…
— Эх… жаль быстро сгниют, — тихо произнес Алексей.
— А что делать? — пожал плечами Петр. — У всех гниют.
— Краску можно сделать. Ядовитую. Из мышьяка там или еще из чего.
— Это еще зачем? — напрягся царь.
— Гниль — это что? Мельчайшие животные, что пожирают древесину, вот она и разрушается, перевариваясь. А если ядом борт измазать, то и существа эти невидимые от мелочности своих размеров, дохнуть будут.
— А ежели солдаты с матросами?
— Так неужто они борт грызть станут? — удивился царевич.
— Всякое бывает. Краска отойдет и отравятся.
— Тоже верно. Там, — махнул он неопределенно головой, — я видел решение. Если борта эпоксидной смолой промазывать, то они и по двадцать, и по тридцать лет служить могут. И более.
