— А мы?

— А мы присоединимся к Августу в Стокгольме. На лечении.

— Вот как? Хм. И как быстро нужно ответить?

— Неделю-другую я смогу потянуть. Потом…

— У тебя есть три тысячи верных солдат.

— Предлагаешь ими начать войну с Карлом? Смешно же.

— Предлагаю с ними отправиться в гости к Леопольду. Погостить.

— И Карл сразу поставит герцогом Адольфа.

— Но кто признает его? Ты то не отрекался. Да и он вряд ли станет выделять ему войска для защиты. Сам знаешь он сейчас собирает все что можно для похода в Россию.

— Если я его признаю своим сюзереном, то для меня ничего не поменяется.

— Если ты его признаешь, то он тебя точно потащит в этот поход. Разве нет? Дополнительные три тысячи солдат. Да еще сверху дополнительная верность тех, кто ранее служил тебе.

— Проклятье!

— Рейхстаг не признает Адольфа герцогом Мекленбурга. Даже если его силой поставит Карл. А мы, уйдя к Леопольду, сохраним определенную свободу. Брат нас не бросит. И Леопольд. Ни тому, ни другому не выгодно усиление шведов. Так что, даже на время потеряв престол, ты его вернешь позже.

— Это риски…

— Риски. — кивнула Наталья Алексеевна. — Однако Леопольд не станет поддерживать тебя, если ты перейдешь на сторону Карла. Равно как и Рейхстаг. А этот швед уже всех утомил.

— Утомил! Всех! — воскликнул Фридрих Вильгельм. — Но он всех побеждает! И с ним вынуждены считаться!

— Война с Россией не такая простая задача, как тебе кажется. Россия огромная страна. Кроме полевой армии у моего брата есть еще около полусотни полков по гарнизонам. От пятнадцати до двадцати тысяч легкой поместной кавалерии. И татары с калмыками, которых тоже немало. Карл может победить в кампании. Тут и спорить не о чем. Может. Но войну ему не выиграть.

— Мне бы твою уверенность… — хмуро буркнул Фридрих Вильгельм.

— Так черпай полными горстями. Я выросла в России и прекрасно знаю с чем ему придется иметь дело. Карл — это образцовый боевой пес. Но куда псу против медведя?

— Я слышал, что турки присматриваются к этой кампании.

— А я слышала, что Людовик уже не знает, как загнать Карла в стойло, откуда его выпустили. Так что можно быть уверенным — турки останутся просто наблюдателями.

Муж на нее посмотрел.

Устало потер руками лицо.

Немного помолчал.

И, наконец, произнес:

— Так ты думаешь, нам нужно навестить Леопольда?

— Да. Никогда не была в Вене. Говорят, там очень красиво, что в моем положении было бы славно. Но на дорогах много разбойников, поэтому нам потребуется вооруженная охрана. Ну и казну тут оставлять не стоит. Чтобы слуги не растащили.

— А что ответить этим? — махнул он неопределенно рукой.

— А ничего не отвечай…

Петр сидел за столом с закрытыми глазами.

И слушал.

Молча.

Один из приближенных же увлеченно заливал ему в уши очередную порцию гадостей про сына. И с каждым мгновением в нем все сильнее и сильнее закипала кровь. Хотя «наушник» этого не замечал, продолжая обрабатывать царя.

Там, в Москве, после того дурного эпизода, они с сыном сели и начали прорабатывать доносы и всякие слухи. То, что Алексей показал ему на Гагарина Матвея Петровича не было голословными обвинениями. У сына на князя имелось достаточно всякого, чтобы несколько раз его подвергнуть четвертованию. На других представителей рода, кстати, тоже — там ситуация выглядела не лучше. Разве что убийц к верным слугам государевым не подсылали. Хотя воровали отчаянно и в заговоре были по самые гланды.

С сыном тогда вообще глупая и смешная ситуация получилась, задевшая самолюбие царя…

— Взгляни. — произнес Алексей, протягивая отцу письмо.

— Что это?

— Письмо. От министра иностранных дел Франции. Их король, Людовик приглашает меня к себе на службу.

— ЧЕГО?!

— Приглашаем меня к себе на службу. Министром. И ты знаешь, после того, что ты сделал — я задумался. Серьезно задумался.

— Ты в своем уме?!

— Сам посуди. Ромодановский специально попустил заговор 98-ого года. Он при любом раскладе ничего не терял. Да и про нынешний заговор он отлично осведомлен, однако… Рассказывал тебе? Вот! А ведь это его прямая обязанность. Однако он у тебя в почете. И его бить ты себе не позволяешь. Идем дальше. Лефорт.

— Стой! — резко прервал его царь. — Не надо про Лефорта!

— Как скажешь, — пожал плечами Алексей. — Если передумаешь — у меня на него целая папочка набралась. Я целенаправленно им не занимался, просто само скопилось. То тут, то там. Впрочем, ты его тоже уважал и бить себе не позволял. Не так ли? А меня — бьешь. Я тащу кучу дел, едва не падая от усталости. А ты, наслушавшись каких-то лгунов и не разобравшись, с кулаками на меня бросаешься. Так что… глядя на это все я честно задумался о переходе на службу к Людовику… Почему нет?

— Ты… ты…

— Я твой сын, которого ты побил по навету. Даже не попытавшись разобраться. Словно я какой-то бродяга, пойманный за воровством морковки в огороде…

— Я же извинился.

— Что мешает тебе завтра снова меня избить? Просто потому, что ты там кого-то наслушался. А потом опять сказать: извини.

Петр тогда промолчал.

Ответить ему было нечего.

С сыном действительно получилась очень нехорошая история.

Сейчас же… ему снова лили в уши помои, выставляющие Алексея в недобром свете. Причем этот самый «наушник» явно врал. Во всяком случае в том деле, о котором он говорил, царь загодя, еще в Москве разобрался. Проверяя слова сына…

И вот — внутри что-то щелкнуло.

Петр Алексеевич встал из-за стола.

Молча прошел к печи, у которой стояла метла. И также молча вернувшись к «наушнику» начал его бить. От всей души. Только хворостинки в разные стороны летели.

Тот орал.

Бегал по комнате.

Но помогало это слабо — то по спине, то по плечам или рукам, то по голове прилетали удары. И так продолжалось до тех пор, пока ручка метлы не переломилась.

Петр раздосадовано бросил ее на пол.

И прищурившись, спросил:

— Ты все понял?

— За что, государь?

— Еще раз на сына мне клеветать вздумаешь — пожалеешь.

— Я не…

— Молчать! Тварь! Ты мне в глаза лгать вздумал?! На дыбу захотел?!

Развивать тему бедолага не стал.

Все прекрасно понял… а через него, чуть позже и другие. Подход явно требовалось менять…

— Ну что же, дельная поделка вышла, — осматривая тяжелый крепостной мушкет дюймового калибра, произнес царевич.

— Сложен больно, да и дорог. Меньше ста рублей отпускать не смогу[101]. Государь наш, Петр Алексеевич вряд ли такому обрадуется. Может лучше взять тот, что попроще?

— И получить на выходе один выстрел в несколько минут? Да еще и «в ту сторону», а не в цель? — усмехнулся Алексей. — Нет. Проку с того нет.

— Тебе виднее. Но чует мое сердце — дело не сладится.

Парень усмехнулся.

Летом 1702 года ему доставили один интересный образец оружия из Европы. Охотничью аркебузу, заряжаемую с казны. Причем очень интересно сделанную[102].

У нее имелся затвор — по сути натуральный Trapdoor. То есть, откидной вверх запор на простейшей защелке. Но сочетался он не с унитарным патроном, а со стальным «стаканчиком».

Нажал на защелку. Откинул затвор. Вставил стаканчик с зарядом пороха и пулей. Закрыл все обратно. Поставил кремневый замок на полувзвод. Подсыпал затравочного пороха на полку. Взвел курок в боевое положение. Прицелился. Выстрелил. Нажал на защелку…

И так по кругу.

Сама аркебуза была гладкоствольная. Однако пуля отливалась по калибру ствола без привычных для заряжаемых с дула систем больших зазоров. Отчего летела весьма точно. Во всяком случае — намного точнее. Что и позволяло применять такую аркебузу на охоте, нося в патронной сумке несколько заранее снаряженных «стаканчиков». Гладкий ствол же позволял при случае бить еще и картечью али дробью.