Парень ни на секунду не сожалел.
Вторая жизнь — второй шанс.
Да еще какой!
Однако задумываясь об этой ситуации, он никак не мог понять, как такое могло получиться. Прошлое ведь уже произошло. Его не было. Это просто память о былых делах.
А тут раз — и он там… в нем…
Странно.
Не логично.
Впрочем, чтобы судить о логике мироздания требовалось знать его устройство. Он же об этом не мог даже догадываться. Лишь один маленький эпизод. Да и тот не ясно как произошедший и что из себя представляющий.
Пока он не мог даже определиться где он оказался.
Это прошлое в его прямом смысле слова? Но как это возможно? Если такое предположить, то выходило, что все сущее от начала до конца существует одновременно. Ведь если он смог попасть в прошлое, то и его родное время для кого-то было прошлым.
Дикая конструкция выходила.
Как какая-то опытная модель или компьютерная игра. Думать про это хотелось меньше всего. Потому что раз за разом он приходил к тому, что в таком варианте — вся реальность, это просто какая-то чертова «муравьиная ферма» для какого-то стороннего наблюдателя. А они все — муравьи. Или того хуже — бактерии какие, вирусы…
Если не это, то что?
Параллельная ветка реальности? Об этом часто любили говорить фантасты. Но физическая компонента такого варианта от него ускользала совершенно. Особенно, когда он пытался представить себе бесконечное количество миров. Мозг просто взрывался.
Ну и так далее.
Раз за разом Алексей упирался в то, что даже представить себе произошедшее не может. И ему оставалось лишь принять ситуацию. По факту. Не забивая себе голову всякими глупыми мыслями.
Яков Брюс посмотрел на резко помрачневшего царевича и напрягся. Легенды вокруг парня ходили разные. И эта странная эмоциональная реакция несколько его напугала. Царевич словно что-то вспомнил. Словно что-то знал сокровенное про жизнь после смерти. И… эта оговорка…
Алексею потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями после этого отвлечения. После отравления он стал чаще задумываться о таких философских вопросах и сильнее погружаться в них…
Зря.
Толку от них не было никакого, а время и силы они забирали.
— Что-то ты кисло выглядишь, — вымученно улыбнувшись, спросил царевич у Брюса, напрягшегося от странных слов и реакции визави. — Разве не рад, что у нас все вроде получается?
— Рад. Рад конечно. — поспешно ответил Брюс.
— Хорошо. Тогда пойдем дальше, посмотрим, что они тут делают…
Алексей потихоньку разворачивал НИИ Моря.
Как мог.
Ни о каком полноценном НИИ, разумеется, речи не шло даже в теории. Для этого попросту не хватило бы людей необходимой квалификации. Поэтому для начала он пытался создать опытные мастерские-отделы, в которых он попытался добиться хоть каких-то практических результатов.
Перед Россией маячила большая судостроительная программа. И отмахнуться от нее не представлялось возможным. Просто для того, чтобы создать более-менее вменяемый флот. Разумно. А не пороть горячку, как его отец во время Воронежских строек. Когда кораблей налепили великое множество, спустив на них массу ценного строевого леса, а толку от них не оказалось никакого. Вообще чудо что их получилось хоть как-то применить в битве при Азове. В роли брандеров. Если бы не это, то год-два и на дрова пришлось бы разбирать. Или ждать, когда они совсем сгниют и развалятся…
Всего в НИИ Моря было четыре отдела. Первый занимался вопросами повышения прочности и технологичности корпуса. Именно сюда царевич «скинул» работы по железным шпангоутам и набору в целом. Второму отделу передали опыты по обшивке корпуса. Для третьего построили небольшой опытовый бассейн и проверяли обводы корпусов. Изучая методом проб и ошибок гидродинамику. Ну а теперь вот — четвертый отдел запустили для изучения парусного вооружения.
Пока сил хватило только на них.
Однако в перспективе Алексей хотел еще два создать. Один для опытов с корабельной морской артиллерией, а второй посвятить вопросам живучести корабля. Борьбой там с пожарами, затоплениями и так далее. Включая такую важную тему, как водонепроницаемые перегородки. Но, увы, это было дело будущего.
Петр Алексеевич, воодушевившись железным шпангоутом, решил раскошелиться. И разрешил нанять в Европе хороших технических специалистов. Через Лейбница и под его гарантии. Который, к слову, был не менее вдохновлен этим вопросом. Но пока толковые люди неохотно ехали. А девять из десяти кандидатов Лейбниц отбраковывал, не желая брать за них ответственность…
— Алексей Петрович, — произнес Брюс, когда они подходили к одному из ангаров. И кивнул куда-то в сторону.
Там остановилась большая, массивная карета.
Узнаваемая.
И верно — двери открылись и оттуда вышел Федор Юрьевич. А следом и Василий Голицын.
Подошли.
— День добрый, хотели посмотреть на испытания? — спросил царевич.
— И тебе доброго дня, — кивнул Ромодановский. — Нет, мы по другому делу.
— Опять бунт, что ли?
— Слава богу, нет, — демонстративно перекрестился Голицын. — Новость славная пришла. Мир.
— Какой мир? Где? — не понял Алексей.
— Государь наш в Павлограде подписал мирный договор со шведами. Войне конец. Всей. И нашей и по Европе той, что шла.
— И на каких условиях?
— Все земли и города, что отходили шведам по итогам Столбовского мира, возвращаются России. И Нарва.
— А Выборг? Ревель?
— Шведы выкупили. Дали миллион талеров и Бремен-Ферден. У самих, понятно, денег не было. Им французы одолжили.
— Бремен… это где-то на западе германских земель?
— Да. Недалеко от Голландии. Только не Бремен, а Бременхафен. Бремен-Ферден это название земли. Там приличный горд в бухте, на берегу Северного моря, и контроль за торговыми путями по Везелю и Эльбе. Подход к Гамбургу, например, земля та позволяет держать в своих руках.
— Какая прелесть, — покачал головой Алексей. — Вы легенду о белом слоне знаете?
— Нет. При чем тут слон?
— Белый слон в странах Индокитая считался особо благословенным символом. Ими обычно владели только правители. Но иногда они их дарили своим подданным, дабы показать свое расположение. На первый взгляд. Однако, на деле все это обычно оборачивалось совсем иначе. Такие слоны требовали особого ухода, стоящего совершенно баснословные деньги, а использовать их никак было нельзя. Из-за чего такой подарок нередко разорял того, кому подобного слона дарили. Он сам себя разорял…
— И ты считаешь, что Бремен-Ферден это белый слон? — спросил Василий Голицын.
— А ты считаешь, что нет? Он находится у черта на куличиках. Чтобы до него добраться по суше нужно Речь Посполитую пересечь, а потом по медвежьему говну, то есть, по нижним германским землям, еще не меньше месяца ползти или даже двух. С таможнями и кучей побочных трат.
— До него можно морем доплыть.
— Через датские проливы да на кораблях, которых у нас еще нет. И там нужно держать армию. Хотя бы тысяч десять-пятнадцать для гарнизонной службы. А то и полноценный корпус. Иначе мы его потеряем не успев так толком и воспользоваться.
— Так или иначе — мир подписан.
— Перемирие, — буркнул Алексей.
— Пожалуй, — улыбнулся Голицын.
— Кто там на престоле в Швеции сейчас? Это как-то определилось уже? Ульрика?
— Нет. Фридрих IV Гольштейн-Готторпский[126], женатый на сестре Ульрики — Гедвиге. Риксдаг отдал предпочтение ему.
— Значит Гольштейн-Готторп и Швеция объединяются унией?
— Да.
— А Ульрику уже замуж выдали?
— Насколько я знаю — нет.
— Ладно. Ясно. Что сделано, то сделано. Но это такая мина… Проклятье. К черту этот Бремен! Нам бы Выборг нужно было взять. Он один запирал перешеек, блокируя относительно небольшим гарнизоном целый театр боевых действий. Да еще и всю старую Ливонию оставили за шведом. Что плохо. Там сейчас сущее запустение, но это обширный плацдарм. О том, что наши корабли в водах Финского залива будут испытывать сильное давление, полагаю говорить не стоит? Скорее всего от пиратов там скоро станет не продохнуть.
