— Османская армия перешла Дунай и должна встать на зимние квартиры в Гетманщине. Но она небольшая. Основные их силы собраны под Керчью, где, хоть и умылись кровью, но осаду продолжают. Правда полностью крепость заблокировать не в состоянии и это все — сущая фикция. С началом кампании османы, сообща с гетманом, их полевая армия должны предпринять наступление на русских. Но справятся ли они — не знаю. Уверенности в этом нет.

— То есть, это поражение в войне?

— Видимо, сир. И это даже при том, что в новую кампанию не вступят новые участники. А могут. Мамлюки, персы и шведы — уж точно. Да еще поговаривают — датчане с меклебуржцами могут. В этом случае Речь Посполитую и Великую Порту просто раздавят. Растерзают. Разорвут на куски. А тут еще и наше поражение при Венеции. Это ставит вопрос целесообразности продолжение итальянской кампании. Что даст возможность включится в дележ этого пирога еще и австрийцам.

— И сделать мы ничего не можем? Может быть как-то повлиять на русских?

— Наши возможности ограничены. Сильно ограничены.

— А что наш человек у принца? Он все еще не сделал свое дело?

— Увы, сир. Восемь покушения и все в пустую. Алексей словно заговоренный.

— Он уже возвращается?

— Никак нет, сир. В Москве вообще странные дела творятся. Когда он уже уезжал — на него напали разбойники. Чудом спасся. Две недели в постели лежал. Встать не мог. Так что я порекомендовал пока не дергаться. Просто сидеть рядом с принцем и по случаю нас информировать о его делах. Потому что в самой Москве мы потеряли почти всех. И он один из немногих, кто остался.

— Как это? — нахмурился король.

— Точных сведений нет. Просто внезапно выяснилось, что почти все агенты и завербованные ими люди пропали. С концами. Их больше никто не видел. Вероятно, их убили.

— Русские?

— Тогда бы они взяли нашего человек, что у принца находится. И тех немногих, кто пережил эту резню. Но они остались. Мы полагаем, что это активность Габсбургов. Нам сейчас главное — не потерять всех. А их цель, видимо, в этом и заключалась.

— Мы можем ответить им тем же?

— Боюсь, что не сейчас. В Москве это сделать просто не кем. Вся ситуация вообще выглядит очень странно. Видимо кто-то предал нас. Кто-то из тех, кто не был посвящен во все тайны и не знал всех агентов. Кто — пока не ясно. Вероятно — один из выживших. Хотя изменник мог и сбежать, имитировав свою гибель. Наша агентура в Москве сейчас парализована. Остался только человек при принце и несколько завербованных торговцев, оказывающих посреднические услуги. И все. С торговцами вообще непонятно — получится ли восстановить рабочие отношения. Они испуганы. А наш человек при принце сам едва не погиб. Так что я приказал ему сказаться больным и не покидать территорию дворца. Во всяком случае — какое-то время.

— А Габсбурги не сдадут его царевичу?

— Непонятно. Их поступок труднообъясним. Возможно его посчитали курьером, а потому не представляющим угрозы. Он сказал, что они хотели захватить его бумаги. И ему пришлось бросить кофр с ними в болото, после чего ему удалось оторваться. Все выглядит так, словно действовали они быстро, опасаясь негативной реакции принца. Поэтому в такой спешке и действовали. Впрочем, я вполне допуская, что зная о том, чем на самом деле занимался наш человек, доказательств, подходящих для принца, они не имеют. Иначе объяснить, почему он все еще не взят, не выходит.

— Значит… — чуть пожевав губы, произнес король, — у нас больше нет былой осведомленности о делах в Москве?

— Да, сир. И я не знаю, когда она наступит. Потребуется время для внедрения новых людей. Не удивлюсь, если Габсбурги будут пытаться нам помешать.

— Но зачем они это сделали?

— Они предупреждали, чтобы мы воздержались от покушений. Вот — видимо их терпение истекло.

— Хм… тогда не так уж и труднообъясним их поступок. Это демонстративная порка. Вы не находите?

— Вполне, вполне — покивал Кольбер.

— Кампания явно пошла наперекосяк. Что у нас в Венеции, что у Конти в Речи Посполитой, что у вас в Москве. Год разочарований.

— За черной полосой всегда идет белая, сир.

— Если не идти по черной полосе вдоль… да… Итак — что вы предлагаете? Вы ведь не просто пришли меня «порадовать»?

— Нужно как можно скорее заканчивать эту явно неудачно пошедшую войну. И выводить из-под удара Великого Конти. Если надо — дать денег, чтобы он откупился. И нужно спешить. До меня дошли слухи, что русские предложили шведам и австрийцам разделить Речь Посполитую. Еще пару лет — и поделят.

— А османы? Их из-под удара выводить не нужно?

— Я думаю, что они и сами выкрутятся. Тем более что русским нет особого резона с ними воевать. Австрийцам надо будет переварить Венецию. А персы и мамлюки с ними сами не справятся. Особенно если мы их немного поддержим…

Берег медленно удалялся.

Приятный и на удивление гостеприимный.

Из-за чего корабль уходил словно с неохотой. Активно лавируя, словно бы сама природа была против и сопротивлялась как могла. Хоть и без злодейства…

Пятый корабль, отправленный Петром в экспедицию к берегам Китая, не справился с поручением. Никто не пожелал с ним иметь дело. А денег на подкуп у него подходящих не имелось.

В Японии история повторилась.

В связи с чем капитан открыл пакет, предоставленный ему на такой случай. Так как бесцельно блуждать по океану в поисках подходящих торговых партнеров посчитал блажью. Ну и, как следствие, отправился выполнять новое поручение. Куда более простое, но более трудоемкое.

Зашел в Охотский острог. Передал пару сотен мушкетов с огненным припасом местному гарнизону. И, набрав полсотни охочих, отправился на другую сторону океана. К тому месту, где в будущем находился город Лос-Анджелес.

В будущем.

Сильно в будущем.

Потому что испанцы поставят тут первое поселение лишь в 1771 году.

Сейчас те земли являлись территорией Испании. Формально. На картах. Но никакого европейского населения на них не существовало. Разве что отдельные иезуиты-проповедники бродили. С местных индейцев даже налогов никто не взымал. Жили они довольно бедно и соваться к ним ради небольшого количества шкур мало кто желал.

Поэтому Алексей и рассчитывал на рейдерский захват. Быстрый, дерзкий и решительный. Чтобы потом уже было, о чем поговорить, и что обсудить с Мадридом. В конце концов у них сейчас имелись и другие, куда более важные проблемы. А узнать о создании такой колонии они смогут лишь случайно. Поэтому царевич предполагал, что несколько лет у него будет до начала реакции…

Корабль пристал к берегу в бухте.

Разбили лагерь.

И уже на третий день к ним вышли местные жители, привлеченные большим кораблем.

Переговоры прошли достаточно просто и спокойно.

Землю на побережье для поселения у местных просто выкупили за десять новеньких, хороших топоров. Более того — сумели договориться о том, что здесь будет место торга. Куда станут время от времени прибывать русские корабли и сходиться окрестные жители. Обговорив при этом — что им надо и чем готовы платить. Это не имело никакого хоть сколь-либо значимого экономического эффекта. Такой торг получится едва-едва в плюс, скорее будет формой дотации. Но для полюбовной интеграции с местными индейцами без подобного шага было не обойтись.

Но этим не ограничились и пошли дальше в стремление максимально сдружиться с местным племенем. Взяли и оженили всех осевших в Ново-Архангельском остроге казаков на местных девушках. Их специально набирали холостых и молодых с округи под Охотском. И заранее о том предупредили.

Раз.

И они вроде бы не так чтобы и чужаки.

Нет, конечно, пришлые чужаки, но не совсем. Родственники…

И теперь корабль отбывал, увозя с собой небольшую делегацию от местного племени. Которую приглашали посетить главу великого племени руссов…