— Интересно… очень интересно… я о таком еще не слышал. — подозрительно произнес посол, но старательно эту свою эмоцию сокрыть. Впрочем, интерес султана был предельно ясен.

Он обеспечивал свои тылы.

Если Иран станет его военным союзником, да еще после такого общего дела, то вряд у них найдется достойный повод воевать. Если, конечно, его специально не создавать. А Ирану это было бы в ближайшее время не выгодно. Порте тоже.

С другой стороны, покой достигался и с Россией, которая получала что хотела. Оставались Габсбурги на северо-западе и мамлюки на юге. Но если Иран вступит в эту войну на стороне Ахмеда, то вряд ли против мамлюков потребуется разворачивать большие войска. Так что… вполне себе решение.

Компромиссное.

Но учитывая истерзанную поражением репутацию султанов даже таким образом стяжать себе победу — уже успех. В конце концов — земли вернуться под руку султана. И подданным об этом обязательно скажут. Что обеспечивало Ахмеду славу победоносного и успешного правителя. А значит и покой правления. Во всяком случае — сколько-то лет точно.

А дальше?

Бог весть. Тут лет на пять-десять покоя бы добиться. И порешать накопившийся ворох внутренних проблем. Начиная с института янычаров, который Ахмед намеревался ликвидировать. Слишком уж угрожающе они выглядели с каждым годом. И слишком легко их использовали для подрыва внутреннего порядка в державе.

Недавняя война привела к тому, что казармы Константинополя опустели. Удар янычарам был нанесен сокрушительный. В тяжелой битве и провальном штурме они разом потеряли людей больше, чем когда-либо ранее. Так что обстоятельства благоволили…

— Я думаю, что моего господина, вполне устроит такой вариант, — после некоторой паузы, произнес посол, — но за одним дополнением.

— Каким же?

— Было бы славно, если бы, говоря о Большом исламе вы, о великий, не забыли упомянуть, что последователи Сефи ад-Дина признается вами полноценным течением ислама. Без оговорок.

— Вы многого просите.

— Но и многое даем. Ведь воевать с мамлюками, по сути, будем мы. Не так ли?

Султан улыбнулся.

Загадочно.

И кивнул, принимая этот тезис…

Алексей медленно вошел в свой кабинет. И упал на диван, небрежно бросив пухлую папку возле него.

Ему было тяжко.

Очень тяжко.

Впервые с начала своей новой жизни тут он крепко заболел. Там, в XXI веке подобная беда и не беда была бы вовсе. Лекарств хватало. И квалифицированной медицинской помощи. Во всяком случае ему с его положением всегда с этим было просто.

А тут вот… простуда.

Хотя, судя по силе проявление, скорее что-то инфекционное.

На первый взгляд мелочь.

Тяжело, но пройдет.

Впрочем, это только на первый взгляд. Потому что подходящих лекарств в этой эпохе еще не имелось. Лишь народные средства. Да и те в несколько усеченном и искаженном формате. Из-за чего любая такая «мелкая пакость» могла легко дать осложнение с летальными последствиями. Например, пневмонией. Чем ее тут лечить? Молитвой?

Постучались.

Алексей никак не отреагировал.

Полминуты спустя дверь все же открылась и в помещение вошла его мать.

— Ты хоть отзывайся, — обеспокоенно произнесла она.

— Все равно ведь войдешь, — кисло ответил царевич.

— Как твое самочувствие?

— Бодр и весел, как видишь, — ответил сын вялым голосом.

— Бодр нужно говорить бодрее, а что весел — веселее. Тогда поверю. Может быть. Хотя, как мне кажется, ты только с горничными своими и бываешь весел. А в остальном — ходишь мрачный и холодный. Словно не человек, а какой автоматон.

— Разве же я не улыбаюсь?

— Да разве это улыбка? Словно маска к лицу приставлена. Вымученная. Неужели матери совсем не рад?

— Рад, но ты слишком близко не подходи. А то еще заразишься и детям передашь.

— Сплюнь!

— Не хочу мебель портить, да и паркет красивый — жалко на такой плевать.

— Ох, Леша-Леша. — покачала головой Евдокий. — Шуточки у тебя.

— Почему шутки? Правда жалко.

— Как все прошло?

Алексей усмехнулся. Криво. И очень неприятно.

Если бы это дело, он бы даже не пальцем не пошевелил лишний раз в таком своем состоянии. Не говоря уже о поездке через всю Москву. А так — пришлось…

Трудовой кодекс. Он презентовал его перед собранием самых влиятельных промышленников или их представителей. После чего Петр демонстративно подписал указ о принятии этого кодекса. И грозил карами небесными, если кто станет отлынивать. Приводя в пример целую россыпь крупных аварий на производстве, вишенкой на торте в которых значился взрыв на пороховом заводе.

Страшная штука.

Жуткая штука.

И государь сгущал краски как мог. Нагнетал. Пугал.

Царевич же, выступая в парадигме «доброго полицейского», после отца «угрожал» мягко — с числами и простым логичным разъяснениям ситуации. Например, он показывал, что соблюдение трудового кодекса выгодно в первую очередь самим заводчикам. Дескать, без него, выработка совокупно может и выходит, как им кажется, больше, но и аварийность сильно выше. Из-за чего убытки, простой, нехватка персонала. Отчего, если считать на круг, получается, что при выполнении кодекса работать работники будут меньше, а вырабатывать больше. И издержек это принесет меньше.

Парадокс.

В это никто не хотел верить. Однако царевич был убедителен со своими числами…

Алексей включил в кодекс только самый минимум. Разумный, на его взгляд.

Прежде всего — это ограничение рабочего дня в его обычном течении. А если требовались более продолжительные смены, то пороговые значения для рабочей недели. Если уж и там — авральная метода, то он предлагал вахтовую и экспедиционную модель. В общем — описал все подробно, стройно и ясно.

Сюда же относилась и норма по ежегодному отпуску. Да — пока небольшому, но обязательному и оплачиваемому. В условиях начала XVIII века — дичь полнейшая. Однако, как показала практика высоконагруженных предприятий, без него никак.

Как несложно догадаться — минимальная размер оплаты труда он тоже не забыл. Причем установил его достаточно разумный. Исходя не из продуктовой корзины, а из комплекса расходов, включая аренду жилья. Что немало нервировало заводчиков. Да, по факту они и так платили не меньше, а местами и заметно больше из-за нехватки персонала. Но сами, добровольно. А тут — вот так и меньше нельзя. За меньше могут и наказать.

Дикость?

Ну а как они могли это воспринимать? Только как дикость. Это ведь их предприятие. Почему им самим не устанавливать на нем зарплаты? Их дело, это их дело. С какой стати государство в него так глубоко нос сует?

Но и это еще не все.

Царевич утвердил классификатор предприятий со сложной шкалой оценки. Что позволяло охватит в семи классах все — от рядового ремесленника до системообразующих предприятий. Чем выше класс, тем больше открывалось возможностей для его владельца. Однако, вместе с тем, к нему предъявлялись и определенные требования. Так, например, предприятия высшей категории должны были иметь развитый образовательный блок для сотрудников и членов их семьи, гарантировать им лечение, детские садики, библиотеки и так далее. Все за счет компании.

Дорого.

Но, а откуда им брать сотрудников в будущем? Только выращивать самим. Создавая этакие экосистемы. Что в немалой степени также раздражало заводчиков. Слишком много всяких обязанностей на них навешивалось. Но и возразить они не могли. Все как один испытывали острейший дефицит квалифицированного персонала. А многие даже неквалифицированного. Рабочих рук свободных в стране не было. И они были на вес золота.

В общем — заводчиков трудовой кодекс бесил, но и, по существу, возразить они не могли. Почти все, что предлагал Алексей, было или нужно внедрять, или, по сути, уже было и так внедрено. Тем более, что острая нехватка рабочих рук влекла за собой самым очевидным образом механизацию. А она требовала роста квалификации. Ведь одно дело просто молотком махать, а другое управляться паровым молотом. Совсем другой коленкор.