— Разумеется, — дополнил отца Алексей, — уже на других условиях. Ведь ты не контролируешь проливы. Да и должен нам очень много. В сущности, ты сам еще жив только нашей милостью. Или ты тешишь себя надеждой на то, что Габсбурги или Бурбоны тебя пощадили?

— После того, что они устроили в городе…

— Именно, — кивнул Алексей. — Они убивали всех, кто имел хоть какое-то отношение к правящему дому. Даже женщин и детей. Просто для того, чтобы обезглавить твою державу и предупредить последующие восстания. Тебе это не напоминает то, как вел себя Мехмед Завоеватель?

— Он убивал не всех.

— Да, не всех. И в этом плане твой, без всякого сомнения, великий предок намного более гуманный и человеколюбивый правитель. Только вот для австрийцев и французов — ты и все твои подданные, в общем-то, туземцы, дикари, варвары. Люди второго сорта.

— Вы согласились принять меня, чтобы наговорить дурного?

— Это дурное мы говорим, чтобы ты осознал — ты и только ты виновен в сложившейся ситуации. И нам стоило много сил, чтобы ее выправить хоть немного. А теперь — к делу.

— Я весь внимание, — мрачно произнес Ахмед.

— В Союз мы тебя сейчас принять не может. Это нарушит его устав. Ты — воюешь. Но спешка и не нужна. Габсбургам и Бурбонам теперь не до тебя. Так что можешь не переживать.

— А если они подавят восстания в Болгарии, Венгрии и Греции?

— У них в казне дыра. Им эта война уже поперек горла. Только выйти из нее они не могут, сохранив лицо. И я бы тебе посоветовал с австрийцами замириться, а с французами — повоевать немного. Они же вывели почти все свои силы из Леванта. Что сможешь — вернешь. Там весьма небедные земли.

— А болгары?

— Забудь о европейских землях. Сейчас они для вас потеряны. В будущем всякое возможно, ныне же — нет. Да и мы сохраним линию на их поддержку.

— Зачем они вам?

— Они что гиря на ногах. Но репутация дорогого стоит. Если мы сейчас предадим тех, кто рискнул всем с нашей подачи, то в будущем кто нам поверит? Мы договорились — мы сделали…

Сложные переговоры шли уже который час. Нередко заходя на новый круг. Султан очень хотел вернуть утраченные земли, но отчетливо понимал — самостоятельно не сможет. Вот и пытался нащупать тот сценарий или даже скорее вариант сделки, при которой подобное становилось возможным.

Одна беда — ему никто не верил.

Ни Петр, ни тем более Алексей не собирались ему прощать эту попытку усидеть на двух стульях. Но Ахмед не сдавался. В конце концов, торговаться он умел, любил и верил в свою звезду…

— Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать… — тихо произнес поручик, вглядываясь в темноту, припоминая присказку, как-то услышанную от царевича.

Ночь, конечно же, была не украинская, а афганская и вместо сала их тут щедро угощали бараниной и говядиной, а местами и кониной. Никогда прежде ее поручик не ел, а тут — распробовал. Вот. Но суть была верна, в целом…

Девятые сутки шла затяжная битва.

Здесь, под Кандагаром, объединенные силы пуштунов и великих моголов пытались разгромить войска шаха. Ну, строго говоря, русские, но формально — шаха. Так как они перешли в основном к нему в подданство по договоренности с Москвой. Не все. Но Россия смогла закрыть этот вопрос добровольцами, обеспечив в Иране полноценный современный армейский корпус.

Для тех, кто любит жаркий климат — идеальный вариант. Собственно, из них в первую очередь и укомплектовали корпус, чтобы не страдали на севере. Оплата службы шла под стать. Аббас не жадничал, выплачивая и солдатам, и офицерам очень приличное жалование. И даже начал строить целый квартал в Исфахане для их размещения с бесплатными домами вполне приличного уровня. Сверх того — жены.

Шах продавил этот вопрос.

Кызылбаши поддержали.

А недовольные промолчали.

В конце концов, захват власти фанатиками выглядел для многих весьма непривлекательно. Да и получение целого корпуса хорошо подготовленной пехоты, казалось, если не решением массы вопросов, то чем-то очень близким. Весь Иран уже к этому времени знал о том, какой сокрушительный разгром сил вторжения произошел под Исфаханом. Причем в изрядно приукрашенном виде. Поэтому этих бойцов воспринимали если не как чудо-богатырей, то как-то близко.

Вот и сладилось.

Тем более что жен поставляли семьи кызылбаши, которые придерживались достаточно гибких взглядов. А шах в их интересах корпуса начал строить большую церковь. В рамках той самой старой договоренности. Ведь Алексей ему предлагал построить мечеть в Москве, такую же, какую Аббас в Исфахане поставит церковь…

Бах! Бах!

Раздались слишком громкие и резкие выстрелы в ночной тиши.

Это пуштуны подкатили свои 6-фунтовые французские пушки и ударили по укреплению. И поручик ловко соскочил на землю, укрываясь за валом редута.

Началась очередная тяжелая ночь.

Днем-то они не совались. 3,5-дюймовые нарезные пушки легко их перестреливали и не давали артиллерии пуштунов даже развернуться. Поэтому они пробовали вот так — в ночи подкатывать орудия и стрелять. Редуты-то, которыми окружили Кандагар, освещались. И даже в темноте было видно куда стрелять.

Пятую ночь шалили.

Проблем особых от 6-фунтовых ядер не случалось. Они почти все вязли в земляном валу редута или перелетали его. А те немногие, что залетали, почти не причиняли вреда. Скорее нервировали.

Бабах!

Жахнула в ответ 6-дюймовая легкая гаубица. И через несколько секунд где-то там, вдали, раздался еще один взрыв, сильно полегче — это в воздухе подорвалась дистанционная картечь. То есть, шрапнель.

Сегодня решили отвечать.

Осторожно.

В принципе артиллеристов уже обучали методу триангуляции и стрельбы с закрытых позиций. Во всяком случае — в осадных делах это было важно. Но как-то особой практики не случалось. А тут — сам бог велел попробовать. По методичкам, которые имелись у гаубичной команды.

6-фунтовки продолжили стрелять как ни в чем не бывало. Видимо, шрапнель пошла мимо.

Чуть погодя, перепроверив расчеты, ударили еще раз из легкой гаубицы.

Опять мимо.

Еще немного поигрались. Постреляли. Наконец, с пятой подачи добились накрытия — вон как заголосили. Их ведь крепко осколками посекло мелкими — в ползолотника[280]. Такие почти никого не убивали, но их в 6-дюймовый снаряд влезало много и осыпь они давали густую.

Секунд через пять дала залп и вся остальная батарея легких гаубиц. Дистанцию-то нащупали.

А потом еще.

Перестрелка на этом ночная и закончилась. На утро же, как расцвело, перед редутом обнаружили брошенные двадцать пушек и несколько убитых. Остальные сумели отойти. Хотя, судя по кровяным следам, раненных оказалось до полусотни.

Осада Кандагара продолжалась.

И с каждым днем ситуация осажденных осложнялась все больше и больше. Продовольствия ведь не прибавлялось. А попытки деблокирования закончились очень и очень плохо. Дистанционная картечь, сиречь шрапнель, творила чудеса. Даже восемь 3,5-дюймовых пушек смогли беглым огнем сорвать развертывание кавалерии.

Потом была еще одна попытка.

В этот раз решили нахрапом навалиться — сразу выйдя на рысях и бросившись лавой на сближение. Но и тут ничего не получилось. Да — прорвались ближе. Только ближе их встретила уже обычная канистровая картечь и частая стрельба из винтовок. Из-за чего, в конечном счете, к редутам никто и не прорвался.

А потери-то… потери… Они выглядели колоссальными и совершенно деморализующими.

Пуштуны пробовали отрезать снабжение. Но его осуществляли паровозом, в состав которого цепляли два вагона, обшитого листами железа. Достаточно толстыми, чтобы держать мушкетную пулю. Внутри же — стрелки с винтовками и мушкетонами. Их за глаза хватало, чтобы гонять этих деятелей.