Первым делом нужно было набрать камешков. Однако их еще пришлось поискать – а точнее, повыкапывать из-под мха. Наполнив ими карманы, сталкер срезал и ольховый прут, так что, приблизившись к Зану саженей на десять, стал не только водить перед собой прутом, но и через каждые пару шагов останавливаться и бросать вперед камешки. Что удивительно, и прут, и камни вели себя совершенно обычно даже и когда Ломон подошел к Зану вплотную. Он снова тщательно ощупал все перед собой прутом – ничего подозрительного. Бросил несколько камешков – почти прямо прямо под ноги, на полсажени дальше, еще на сажень дальше, чуть левее, правее – ничего. Камни падали так, как и положено падать камням при земном тяготении.

– Что с тобой? – все же осмелившись наклониться вперед, заглянул двуединый в лицо Зана.

Тот продолжал стоять неподвижно и молча – даже глаз не скосил в сторону сталкера. Создавалось впечатление, что кибер снова выключен. И стоило так подумать, как в голову пришла логичная мысль: Зан плохо зарядил свои аккумуляторы, не хватило, видать, мощности генератора. Но с другой стороны, кибер ведь продиагностировал себя после пробуждения и оценил свою работоспособность в девяносто шесть и одну десятую процента…

Тут Ломон подумал, что хоть ломовские способности в нем и поугасли, но все же не потухли совсем. Уж находясь вплотную к разумному существу, он всяко мог хоть как-то уловить его мыслительную энергию. А он ее не… Хотя стоп!.. Двуединый напрягся, сосредоточился – и все-таки почувствовал исходящий от Зана мыслительный поток. Едва уловимый, но все же бесспорный. И скорее всего он не был слабым сам по себе – просто Ломон не обладал чувствительностью Лома. Но самое главное – Зан мыслил, а значит, он не выключился. «Я мыслю, следовательно, я существую…» Кто так говорил? Декарт? Неважно. Сейчас было куда важнее понять, почему в таком случае не шевелился кибер. Не заржавел же он и в самом деле – сам же все время твердил, что он не железный! И вообще нужно сначала вытянуть из этой ловушки Зана, а уже потом разбираться.

Двуединый встал позади кибера, обхватил его за талию и потянул на себя. С таким же успехом он мог бы пытаться сдвинуть с места бетонный столб – Зан будто врос в землю. Это делало ситуацию еще более странной. Ломон принялся анализировать. Для начала он решил считать, что какая-то аномалия-оказия на Зана все-таки действует, другой причины попросту не находилось. Но в чем была фишка этой оказии? Сталкер вновь поводил перед собой прутом – на органику аномалия не реагировала. Бросил поочередно перед собой два оставшихся камня – неорганические вещества также не представляли для оказии интереса. Но ведь Зан как раз и был неорганическим – почему же он застрял? Разве что… потому что был разумным? То есть получается, что дальше не было пути ничему – точнее, никому разумному? И как далеко тянется эта «изгородь»? Удастся ли ее обойти?..

Впрочем, в любом случае сначала нужно было спасти Зана. Да и как определить, в разумности ли тут дело? Разве что самому попробовать сделать еще один шаг вперед… Но нет, тогда застрянет и он, и неизвестно даже, вытащат ли его из западни даже с помощью вездехода.

Внезапно он услышал за спиной вопросительный лай. Обернулся – сзади стоял Медок, будто спрашивая взглядом: «В чем дело? Почему так долго?»

– Вот зря ты сюда пришел, – проворчал Ломон. – Я же просил сидеть в вездеходе. Да, понимаю, ты теперь разумный и сам за себя можешь решать, но напрасно-то зачем рисковать? Тут вообще непонятно, в чем дело, веришь? А его даже с места не сдвинуть! – попытался толкнуть он Зана.

Дальнейшее произошло так быстро, что двуединый не успел среагировать. Медок вдруг метнулся к киберу – и… выскочил на сажень вперед, заглядывая тому в лицо.

– Стой! – завопил сталкер, безотчетно рванувшись за псом.

До него дошло, что он только что сделал, лишь когда встал рядом с Медком. И мгновенно напрягся, ожидая окаменения. Но прошла секунда, другая, но ничего не происходило. Вновь вопросительно гавкнул мохнатый друг: ты чего, мол?

– Да хрен его знает, товарищ майор… – пробормотал Ломон знакомую некогда Капону присказку. А потом тряхнул головой и сказал: – Значит, дело не в разуме. Веришь?

Медок гавкнул один раз.

– Или в разуме только этого чучела, – подошла к ним Олюшка, которую озадаченный ситуацией сталкер заметил только теперь.

– Не зови его так! – нахмурился двуединый. – Он все слышит.

– Ну и пусть слышит. Или думаешь, обидится и перегорит?

– Не перегорит, но все равно…

И тут кибер – все так же с поднятой рукой – повалился на спину. Ломон метнулся к нему, присел и вновь вскочил на ноги, не чувствуя больше и намека на ментальную энергию.

– Похоже, он все-таки перегорел… – выдавил он, недоуменно моргая. И уставился на осицу: – Дообзывалась?..

– Слушай, а прикольно получилось! – воскликнула та. – Может, у меня такая суперсила открылась? Я читала в одной книге, что…

– А тебе «Правила хорошего тона» никогда не попадались? – сверкнул на нее взглядом Ломон. – Между прочим, Зан – разумное существо, а тебе прикольно.

– Ну, теперь-то не разумное, раз его оказия выпустила, – стала серьезной Олюшка. – И пока он снова не стал разумным, надо его отсюда оттащить хотя бы, нет?

Двуединый мысленно себя обругал: в самом-то деле, чего он раньше времени паникует? Ведь Зан и раньше выключал при необходимости на время свои логические блоки. Вдруг и сейчас, оценив ситуацию, он сделал то же самое? И тогда его нужно оттащить подальше от границы аномалии. И ведь девчонка оказалась сообразительнее его!

– Давай, – буркнул он, вновь нагибаясь к Зану, – я за одну ногу, ты за другую – и потащили.

Олюшка спорить не стала, хоть и весьма ехидно усмехнулась, и они переместили тело кибера на пару саженей, а потом Ломон махнул рукой Васюте: давай, мол, сюда.

Стоило вездеходу подъехать к ним, как Зан шевельнулся, а потом как ни в чем не бывало встал на ноги.

– Я не чучело, – сказал он осице. – Мне и правда обидно. И если ты продолжишь меня так называть, я стану звать тебя Ольгой Дмитриевной.

– Я вот тебе!.. – навела на него «Печенгу» Олюшка.

– Все! Хватит! – прикрикнул на них Ломон. – Развели тут детский сад! Отдавай мои игрушки и не писай в мой горшок…

– Я не брал твои игрушки, – посмотрел на него Зан, – и уж тем более не…

– Я даже допускаю, что и она «не»! – мотнув головой на осицу, рявкнул двуединый. – Веришь?! Ты лучше объясни, что с тобой случилось? Или у тебя правда что-то перегорело?

– Не перегорело. Но я и впрямь, когда попал в эту оказию, хоть и потерял способность двигаться, продолжал воспринимать окружающую среду с помощью датчиков, в том числе и звуковых. А потому, выслушав ваши версии, я пришел к выводу, что Ольга… что Олюшка может быть права – и все дело исключительно в моем разуме. Поэтому я, выставив на десять минут таймер, отключил логические блоки. Дальнейшее тебе известно.

– Но тогда что получается? – недоуменно развел руками Ломон. – Эта оказия стопорит только… искусственный разум?..

– Получается, так, – сказал Зан.

– Нелогично как-то… Зачем это оказии?

– А ты что, думаешь, что они действуют по какой-то логике? – скривила губы в улыбке осица. – Это же Помутнение! Какая в нем логика?

– Но оно же для чего-то возникло. Просто нам эта логика недоступна.

– Оно возникло не для чего-то, а из-за чего-то, – вмешался в разговор внимательно слушавший их Васюта. – Я думаю, потому, что тогда у нас бомбу взорвали…

– Молчать!!! – взвился двуединый, лихорадочно начиная обдумывать, как теперь выкручиваться перед местными.

Но Олюшка, как, вероятно, и угрюмо притихший Подуха, поняла это, к счастью, по-своему.

– Ну да, – сказала она, осуждающе взглянув на Ломона. – Многие на эти радиоактивные бомбы грешат. Но вот тогда и выходит, что Помутнение – это никакая не логика, а случайный хаос. И зачем было так орать на парня?

«Ого, она его уже защищает! – подумал двуединый. – Глядишь, скоро и не только словами начнет…»