– Тоже в ускоренном формате? – усмехнулся, опасаясь скатиться в сентиментальность, двуединый.

Силдедзис, судя по резко изменившемуся выражению лица, собрался ответить ему нечто едкое, но тут в разговор вклинился старший из полицейских, про которых все как-то уже и забыли.

– Не будем вам мешать, товарищ полковник, – козырнул он. – Приносим свои извинения. Разрешите идти?

– Идите, – сдвинув брови, кивнул тот. – И не забывайте, что вы лицо нашей власти, а не какая-то иная часть тела.

Полицейские торопливо удалились, а Ломон только сейчас заметил, как растерянно смотрит на Олюшку Васюта. Заметила это и она и спросила:

– Ты чего? Не говори только, что у меня что-то с прической, мне на это нас…

– У тебя лучшая в мире прическа, – не дал ей договорить Васюта.

– Осиное гнездо, – хохотнул двуединый, и парочка пронзила его одинаковыми убийственными взглядами, а потом Васюта снова посмотрел на любимую:

– Меня удивило, откуда эта журналистка тебя знает?

– А ты еще не понял? – загадочно прищурилась осица.

– Н-нет… Ты же… ну, это… – оглянулся Васюта на Силдедзиса, – …не отсюда.

– Я – нет. А вот другая я… – Тут Олюшка посмотрела туда же, куда до этого и он, и, поняв свою оплошность, попыталась исправиться: – В смысле другая какая-то Ольга, похожая на меня. Ты лучше скажи, что за пост собралась выкладывать эта шустрая дамочка? На пост ведь обычно заступают так-то…

– Ну… я потом тебе объясню… – зашептал Васюта, вновь скосив взгляд на старого полковника, который, явно не собираясь уходить, откровенно прислушивался к их разговору.

Заметил это и двуединый. Чтобы как-то разрядить обстановку, он делано засмеялся:

– Пост будет что надо, верите? Типа такого: «В результате проведенного мной только что ускоренного расследования установлено, что полицией Мончегорска в непосредственной близости от городской администрации были задержаны трое без лодки, не считая собаки. Жертв удалось избежать благодаря проводившему там же самим с собой военизированную игру полковнику полиции в отставке Силдедзису. Одной из подозреваемых в чем-то нехорошем оказалась местная знаменитость – великолепная Ольга Тетерина. Ослепленные ее красотой и пристыженные нравоучениями бывалого полковника полицейские ретировались».

– Почему без лодки? – удивленно посмотрел на него Васюта.

– Потому что Джером Ка Джером, а у нас ее нет! – возмущенно глянула на любимого Олюшка, а потом, добавив взгляду ненависти, перевела его на Ломона: – А за «Ольгу» ты скоро точно получишь, дождешься!

– Ну что ж, а теперь и я задам свои вопросы, – произнес наконец молчавший после ухода полицейских Силдедзис. – И прошу отвечать без виляний, как на духу; вранье я за годы работы научился узнавать с полуслова.

– Вот что, – сказал на это двуединый. – Если мы будем продолжать торчать здесь в таком виде, к нам опять кто-нибудь прицепится. Вот мой дом, – показал он. – Давайте зайдем ко мне, там и поговорим. Квартирка у меня маленькая, но уж как-нибудь да поместимся.

– Нам-то с Олюшкой зачем у тебя помещаться? – спросил Васюта. – Я отсюда недалеко живу, авось никто по пути не прицепится. Переоденусь, на работу смотаюсь, чтобы заяву на увольнение накатать, ну и родителям дома записку оставлю.

– А мне бы вот с девушкой тоже хотелось пообщаться, – прищурился старый полковник.

– Да, – повернулась к Васюте Олюшка. – Я лучше останусь. Зачем я буду с тобой мотаться, лишние подозрения своей одеждой у людей вызывать? Да ты один и быстрее все сделаешь.

– Ясен пень, что быстрее, но… – начал Васюта, а потом махнул рукой: – Ладно! Я быстро. Вы только меня дождитесь, никуда не уходите!

– А вот это не обещаю, – мотнул головой Ломон. – Мне тоже еще надо родителей навестить, а время не резиновое. Да и зачем нам тебя ждать? У тебя ж телефон есть, созвонимся, я свой сейчас заряжу.

– Я свой дома оставил… А, ну да, я ж домой и иду… Ну ладно, я поскакал тогда. Олюшка, ты не скучай, я быстро!

– Боюсь, скучать мне не дадут, – стрельнула осица подозрительным взглядом на местного Околота. Тот убедительно кивнул. Васюта умчался.

Пройдя во двор тридцать девятого дома через упомянутый сквозной проезд, двуединый подвел своих спутников к подъезду номер шесть, где в однушке на четвертом этаже и жил после развода с женой Андрей Кожухов по прозвищу Капон. Олюшка, увидев номер подъезда, что-то пробормотала под нос.

– Люблю эту цифру, – более четко повторила она, поймав на себе вопросительные взгляды обоих мужчин. – Я родилась двадцать шестого апреля, поэтому мои счастливые числа – это два, шесть и восемь – как их сумма.

Тем сильнее была удовлетворена осица, увидев, что и номер квартиры – восемьдесят три – содержит одну из любимых цифр.

– Прости, что с тройкой облом получился, – заметив, куда смотрит осица, усмехнулся Ломон.

– Ну почему же, – возразила та. – Восемь плюс три – это одиннадцать, а один плюс один – это как раз два. Так что все в полном порядке.

– Повезет тебе, значит, в этой квартире. Веришь? – хохотнул двуединый. – Может быть, клад найдешь или старую заначку Капона отыщешь.

Ломон открыл дверь, впустил гостей и вошел сам, отметив частью сознания Лома, что вторая его ипостась жила почти в тех же условиях, что и он сам. Первым делом, уже благодаря капоновской части, он поставил на быструю зарядку смартфон – теперь тот стал не бесполезной, а необходимой вещью. Затем двуединый, собрав нужную одежду и оставив полковника с осицей в комнате под присмотром улегшегося на любимый коврик Медка, отправился в ванную переодеваться – заявляться к родителям в преображенном межмировыми переходами наряде ему не хотелось. Вернувшись, он застал Ивана Гунтаровича и Олюшку за оживленной беседой. Последнее, что он успел услышать перед тем, как собеседники, повернувшись к нему и вроде как даже смутившись, закрыли рты, был вопрос Силдедзиса:

– Если нет полиции, кто же тогда у вас там следит за порядком?..

Двуединый с укоризной глянул на Олюшку:

– Что, уже все разболтала?

– Я ничего не разбалтывала! – вспыхнула осица. – Мы просто беседовали!

– Ольга… – погладив лысину, начал старик и тут же поправился: – Олюшка всего лишь любезно согласилась удовлетворить мое любопытство.

– И вы ей, конечно, сразу поверили, – хмыкнул Ломон.

– Профессия приучила меня верить только фактам, – сказал на это здешний Околот. – А из фактов я пока имею лишь троих странных людей и собаку, из которых двое определенно знают меня… даже трое, поскольку и пес явно отнесся ко мне как к знакомому… но которых совершенно точно впервые вижу я, а одну из них хорошо… подчеркиваю, очень хорошо!.. знает журналистка Гугкаева, но вот обратного узнавания нет и в помине. Мало того, если современная девушка не знает, что такое пост…

– Я знаю, что такое пост! – взвилась Олюшка. – На него часовых ставят, когда что-то охраняют. Или когда мясное не едят по всяким там религиозным причинам. Но я в бога не верю, и не надо меня этим упрекать!

– Вот, – кивнул Силдедзис. – Что и требовалось доказать. Девушка или не просто вышла из леса, но там и жила до сих пор, но тогда бы про часовых не знала и уж тем более не читала бы Джерома, или, – старик, улыбнувшись, подмигнул насупившейся осице, – или явилась сюда из параллельного мира, что объяснило бы и откуда остальные знают меня, если в том мире существует моя копия. Правда, тут имеется одна неувязка: двое из вас или даже трое, считая собаку, определенно отсюда родом, даже свое жилье имеется. Однако Олюшка мне эту загадку уже объяснила, сказав, что вы в тот мир попали случайно. Я лишь не успел понять из ее рассказа, каким образом из двух человек получился один, но подозреваю, что это как-то связано с криминалом, у меня на это профессиональный нюх…

– Я ему не говорила, чем занимался Лом! – глянув на Ломона, тут же выпалила Олюшка.

– Из двух один получился не из-за криминала, а из-за случайного бонуса межмирового перехода, – пробурчал двуединый. – Но даже и криминал, с которым кто-то из нас, возможно, был связан, в компетенцию здешних правоохранительных органов не входит. И все-таки меня поражает главное: как вы, серьезный взрослый человек, так легко поверили во всю эту… псевдонаучную фантастику?..