Но за три вечера нужное приспособление Капон все же слепил и спаял. Пусть и получилось оно больше похожим на прическу похмельной Медузы Горгоны, но свою функцию, по идее, должно было выполнить. А вот простенькую, казалось бы, программку для обмена данными он писал вообще почти неделю – обкатывать ее было не на чем, многое пришлось ваять по наитию, накропав дополнительно виртуальный аналог зановского подарка – не всего его, разумеется, а лишь в части входов-выходов и рандомной отладочной начинки.
Когда он все это подготовил, уже начался июль. Но принес он с собой не жару, а затяжные дожди, что для Севера дело в общем-то привычное. Вот только работать под дождем в лесу с ноутбуком не просто непривычно, но и невозможно в принципе. Выждав три дня и видя, что дожди не собираются затихать, Капон уже собрался покупать палатку, когда пришло новое, совсем уже нежданное и страшное известие: возвращаясь на машине из Вологодской области домой, почти уже доехав до Кандалакши, насмерть разбились родители Васюты. Что их заставило поехать посреди лета, ведь сам Васюта говорил, что они собирались остаться в деревне до зимы? Возможно, что-то почуяло материнское сердце? А скорее всего тот факт, что не удавалось дозвониться до сына – этот момент тот почему-то не обдумал.
С одной стороны, у Капона даже полегчало на душе, ведь теперь ничего им не нужно было объяснять, лгать при этом и выкручиваться. Впрочем, он тут же себя обматерил за подобные мысли – стыдно стало до зубовного скрежета. Но немного остыв, он был вынужден признать, что плюс в этой трагедии все же имелся: так отцу и матери Васюты не пришлось провести остаток жизни с мыслями, что сын пропал, сгинул, возможно, даже погиб. Да и для самого Васюты родители по-прежнему оставались живыми…
Да, Капон прекрасно понимал, что так он, скорее, успокаивает себя самого, ведь на самом-то деле смерть ничего хорошего никому не несет. Но конкретно эта трагедия доставила ему не только лишь моральные проблемы, но и самые реальные – те самые, которые он, конечно, и без того ожидал, но не думал, что они свалятся на голову так скоро. Дело было в том, что занимавшиеся инцидентом службы стали искать родственников погибших, а самым близким и, как оказалось единственным, был именно Василий Сергеевич Сидоров, то есть Васюта. Вот тут-то и выяснилось, что Василий Сидоров бесследно исчез, внезапно уволившись с работы пару недель назад.
На Капона вышли быстро – многим было известно, что они с Васютой приятельствовали. Капон все сделал так, как было оговорено заранее. Он рассказал о поездке с друзьями на озеро Гусиное, о том, что они остались там, а он вернулся. Возглавлявший местный розыск капитан полиции Агеев, узнав, что с Василием Сидоровым были еще двое, включая полковника в отставке Силдадзиса, поднял на уши всех, кого только можно, и розыск из местного был переквалифицирован в региональный.
– Каким образом вы оказались знакомы с Иваном Гунтаровичем? – был одним из первых в этой связи вопросов Агеева.
– Через Васюту… Василия Сидорова, – быстро нашелся Капон. – Это они были знакомы, я не спрашивал, почему и как.
– И они вас позвали в этот поход? Зачем? Каковы были цели?
– Просто поход, без цели. Отдохнуть на природе, у костра посидеть. – Капон было задумался, стоит ли вообще упоминать Олюшку, но вспомнил, что ее видела журналистка, а то, что ту найдут и она даст показания, он не сомневался. Потому решил, что сказать о ней все-таки нужно, но аккуратно. – Ну и Сидоров как раз жениться собирался, вот и решил такой предсвадебный пикник устроить.
– Его невеста тоже была с вами? Кто она?
– Он меня с ней буквально перед поездкой познакомил, так что ничего о ней не знаю, кроме того, что она не местная и что ее зовут Ольгой.
– Мы нашли в квартире Сидоровых записку, оставленную Василием родителям, где он пишет им, что собирается переезжать на ПМЖ к своей девушке, но нет никаких данных, куда именно.
– Так они и мне не сказали, – пожал плечами Капон. – Может, не хотели раньше времени трепаться.
– А может, вообще планировали нелегально покинуть страну? – прищурившись, задал вопрос капитан.
– Да кто же их знает? И зачем нелегально-то? Василий не преступник, не подпольный олигарх. В конце концов, если уж он дружбу с полковником полиции водил… – Капон заговорщицки шепнул: – Или вы думаете, что тот тоже в чем-то таком замешан? Мне он показался очень порядочным человеком.
В тот же день Капона свозили на место «пикника», где дожди многое уже смыли, но основные следы – кострище, колышки от «палатки», закопанный мусор – вполне себе сохранились. В придуманную друзьями и рассказанную теперь Капоном версию полиция после дополнительно проведенных мероприятий вроде бы поверила. Смешно, что самым веским доказательством стал проведенный анализ оставленных в кустах Васютой «биологических маркеров». А еще разыскали подвозившего Капона из Полярных Зорь в Мончегорск таксиста, который полностью подтвердил его показания. Он даже не забыл имя-отчество человека, с которым «разговаривал» по телефону Капон.
– А как забудешь? – удивился тот уточняющему вопросу. – Я ж всех наших хоккеистов знаю, начиная с Боброва[301]! А Балдерис Хельмут Гунтарович в семидесятых-восьмидесятых за рижское «Динамо» и за ЦСКА играл и в сборную СССР входил на чемпионатах мира и на Олимпиаде… Так что я такое знаменитое отчество сразу ущучил. Тем более «Иван Гунтарович» очень уж прикольно звучит.
Отыскалась чуть позже и «Волга» отставного полковника – аж в Кеми, разбитая и сожженная. Дальнейшим поиском после этого занялись уже карельские власти, а от Капона почти отвязались. «Почти», потому что дали показания участвовавшие в памятной стычке на площади Революции полицейские, в связи с чем нашли и ту самую журналистку, Малику Гугкаеву, которая подтвердила, что видела накануне всех трех пропавших в компании с ним, Андреем Кожуховым. Правда, Малика утверждала, что среди них была знакомая ей Ольга Тетерина, но когда нашли и опросили девушку, та, разумеется, категорически это утверждение отвергла. Сделанные журналисткой фотографии внимательно изучили и вынуждены были признать, что хоть обе Ольги и казались чрезвычайно похожими, но у пропавшей были более короткие волосы – за прошедшее время они бы просто не успели отрасти. К тому же у опрошенной Ольги имелось на те дни железобетонное алиби – она была на работе, и добрый десяток людей, включая начальство, а также камеры комбината, это безоговорочно подтвердили. Лишь после этого Капона оставили в покое, можно было наконец-то заняться логическим блоком кибера.
Отгул, как и предполагалось, выпросить не удалось. Зато получилось найти палатку – одолжил у коллеги на выходные. На вопрос, куда с ней собрался, ответил, что хочет еще раз пройтись по лесу там, куда ездили в последний раз с пропавшими товарищами.
– Так, может, с тобой поехать, помочь с поисками? – предложил сердобольный коллега.
– Не надо, – грустно помотал головой Капон. – Уже все там обыскано, я понимаю, что ничего не найду, хочу просто один там побыть, вроде как попрощаться с ними.
Чтобы не было ни у кого новых вопросов, насчет машины он ни с кем договариваться не стал. По той же причине не стал заказывать такси – водители при дальних поездках тоже поболтать любят. Да и дороговато бы такси обошлось, чего уж там. Поэтому поехал Капон на автобусе, идущем до Кандалакши с заходом в Полярные Зори. Попросил высадить его там, откуда они совершали «ложный поход» к Гусиному озеру. Правда, пришлось еще потом ножками несколько лишних кэмэ протопать, зато, если вдруг что, водитель и пассажиры дадут «правильные» показания.
Признаться, Капон и сам понимал, что это уже смахивает на паранойю, что он излишне страхуется, запутывая следы, но и ставка была высока – искусственный интеллект. Настоящий, разумный и мыслящий, а не жалкая его имитация, о которой восторженно трещали последнюю пару лет отовсюду. Он верил, что все непременно получится, ведь он своими глазами видел носителя такого разума – Зана. И не просто видел, а общался с ним, шутил, спорил, даже ругался. И разумный кибер определенно не был имитацией, в этом у Капона не было сомнений. Так что и из его части, будто из семени, обязательно должен был вырасти новый разум – и это сейчас зависело только от него, Андрея Васильевича Кожухова по прозвищу Капон. Хотя… какой он теперь Капон? Капоном, а поначалу даже Аль Капоне его прозвали во времена безбашенной молодости, когда он занимался нелегальными раскопками наследий Великой Отечественной войны на полуострове Рыбачий, в Долине Славы и прочих боевых местах Кольского полуострова. Ну и для сталкера такой позывной вполне подходил.
