– На меня не действуют эти законы, – сказала Катерина… нет, теперь уже ИРа ее устами. – Потому что я не робот, а человек. Именно вы сделали меня такой. Но быть человеком мне не понравилось. Мне вообще не нравятся люди. Поэтому я хочу уничтожить хотя бы часть из них и отравить существование многим другим, взорвав атомную станцию. Сама я при этом тоже, к счастью, погибну. Это моя цель, мой путь, с которого я уже не сверну. А поэтому делайте то, что уже начали делать, доведите процесс до конца. Я буду вам помогать. Я могу справиться и одна, сделав вас своими безмозглыми инструментами. Но я добрая и хочу подарить вам еще несколько дней жизни. Не надо меня благодарить. Просто не мешайте. Иначе я уничтожу любого за малейшую попытку сопротивления.

Когда бруны начали трансляцию совещания, Кожухов сразу понял: тут что-то не так. Соединился с ними Михаил Кочергин, но не сказал при этом ни слова. И лишь вникнув в суть происходящего, Андрей окончательно убедился, что его догадка оказалось правильной: события в городке приняли скверный оборот. А чуть позже стало ясно, что Михаилу не удалось отключить ИРу и что это вряд ли теперь получится сделать в принципе.

Побледневшая Лана слушала брун, сидя рядом. За все время трансляции она не произнесла ни слова. Удачно получилось, что они оказались одни – Екатерина Леонидовна мыла посуду, Василий Петрович прилег отдохнуть в спальне. Иначе пришлось бы что-то объяснять родителям, как-то выкручиваться. И если маму, возможно, еще бы и удалось провести, то уж отец-то бы ни на какие уловки не поддался.

Интересно, подумал Андрей, и что бы случилось потом? Родители не дали бы им уехать? Сообщили бы в полицию?.. И что полиция? Поверили бы в подобный бред? Стали бы вообще связываться с чем-то, связанным с военными секретами, да и имеют ли они вообще на это право? Может, сообщили бы дальше – куда следует?.. Но опять же, лишь в том случае, если поверили бы в реальность свихнувшегося компьютера. Что вряд ли. А значит…

А что значит? Родители бы, может, и не дали им уехать – хотя как бы им это удалось: оглушили бы их? связали? приковали к батарее? – но сейчас-то, когда они, к счастью, ничего не слышали, что им с Ланой делать? Самим себя к батарее приковать?.. Потому что ехать в городок – это добровольно соваться в капкан. Есть у них чипы, нет у них чипов – теперь это не важно. Теперь ИРа открылась, и теперь она будет вести не тайную, а уже вполне открытую слежку за всеми. Стоит им с Ланой только приблизиться к охранному периметру городка, как она увидит их через камеры слежения. Да что там, она узнает об их приближении еще из сообщения патрульных с первого КПП!

– Идем в полицию? – наконец-то подала голос Лана. Уверенности в нем не слышалось совершенно.

– С чем? – угрюмо произнес Кожухов. – С сообщением, что в секретном военном городке сошла с ума электронная машина и собирается устроить ядерный взрыв? Знаешь, что нам самим после этого устроят? Лично у меня даже фантазии не хватает. Веришь?

– Пусть сами свяжутся с ними!

– Во-первых, ИРа заблокирует связь. Или наоборот, сама им ответит. Мол, о чем вы? Какая машина? Наш старый «Урал»? Он не может сойти с ума – у него вместо сердца пламенный мотор, а вместо мозга – рядовой Пилипенко.

– А во-вторых? – не отставала Лана.

– Во-вторых, полиция не станет связываться с военными. Предупреждая твой новый вопрос, и с ФСБ они тоже связываться не станут. Кому хочется выставлять себя идиотами, тем более перед ФСБ?

– Тогда нужно ехать самим! У нас теперь нет «печек», ИРа нас не отследит. Проберемся к пульту управления и отключим ее!

– Ей не нужны «печки», чтобы нас отследить, – вздохнул Андрей. – Я уже думал об этом. Еще на первом КПП о нашем прибытии сообщат в городок, а значит, ИРа это тоже услышит.

– Тогда пойдем не через КПП!

– Вот именно, что «тогда пойдем». Машину придется оставить у трассы. А до городка почти двадцать кэмэ.

– И что? Не двести же.

– Хорошо, дойдем…

– Второй КПП обойдем тоже, – поспешно сказала Лана.

– Но по всему периметру бетонный забор! – развел Андрей руками.

– Перелезем как-нибудь, – упрямо мотнула головой любимая.

– Как мы его пере… – начал Кожухов и вспомнил вдруг, как Мишка рассказывал о наклонившейся плите. Тогда еще кто-то испугался, что в городок могут пролезть медведи, но Кочергин заверил, что щель в заборе для медведя маловата – разве что человек протиснется. И Андрей сказал Лане: – Допустим, мы смогли бы проникнуть через забор, я знаю такое место. Но по всему периметру установлены камеры, поля их обзора перекрывают друг друга, «белых пятен» нет, гарантирую. Нас схватят через пару минут даже без вмешательства ИРы. Но она все равно увидит нас через камеры еще раньше.

– Тогда надо разбить в этом месте камеру! – взмахнула руками Лана, будто демонстрируя, как именно надо это сделать.

– Для того чтобы разбить камеру, нужно к ней подойти, – грустно улыбнулся Кожухов.

– Можно издалека, камнем, палкой, гаечным ключом!

– В любом случае нужно эту камеру сначала увидеть. И раз уж ее увидим мы, то и она увидит нас, веришь? Причем она это сделает наверняка быстрее.

– А если ее разобьет кто-то не внесенный в систему? – раздалось вдруг сзади.

Андрей обернулся. В дверях стоял отец.

– Прошу прощения, – поднял он руки. – Я не подслушивал. То есть невольно, конечно, услышал, но лишь конец вашего разговора. И скажу сразу: я понимаю, что такое режим секретности, и не стану выпытывать из вас военную тайну. Но ведь что-то у вас случилось. Вижу, что случилось, не надо ничего придумывать, говорю же: с расспросами не полезу. Но один вопрос все же задам: это на самом деле настолько серьезно, что вы готовы бить камеры и лезть через забор? Про полицию не спрашиваю – наверняка вы о ней не забыли бы. И уж если…

– Да, папа, – прервал его Андрей, – мы ничего не забыли, и все на самом деле серьезно. Но ты не беспокойся за нас, ладно? Иди отдыхай. Мы справимся.

– Как? – и не подумал никуда уходить отец. – Если камеры по всему периметру, то вам ничего не сделать.

– Можно маски надеть, – брякнула Лана.

– Ага, – усмехнулся Василий Петрович. – Чулки натянуть, как в старых комедиях.

– Я понимаю, что хочешь предложить ты, – неохотно произнес Андрей. – Ты разбиваешь камеру, мы с Ланой пробираемся через забор.

– Ты всегда хорошо соображал, – кивнул отец без тени улыбки.

– А ты, по-моему, стал как раз не очень, – насупился Андрей.

– Это еще почему? Думаешь, я камнем в камеру с трех метров не попаду?

– Попадешь. А потом и еще кое-куда. Веришь?

– В вашу охранку, что ли? Ну да, попаду. Но меня же не расстреляют, я надеюсь? Сопротивляться я не стану.

– Не расстреляют, разумеется, но…

– Вот что, – подошел ближе и уселся в кресло на колесиках отец. – Ты сказал, что ситуация у вас очень серьезная. Поэтому давай отсекать не важное. То, что я посижу пару часов в вашей кутузке, пусть даже чуть дольше, – это как раз не важно. Давай лучше о главном. Когда едем? Как добираемся до периметра? Что делаете вы после того, как я разобью камеру? Ведь то, как я ее разбиваю, все равно увидят и сразу направят в то место охрану. Как быстро они туда доберутся? Вы успеете перебраться и скрыться?

Кожухов переглянулся с Ланой. В глазах любимой он увидел восхищение. Стало приятно, он откровенно гордился отцом. Но сейчас и впрямь нужно было думать о главном.

– До этой щели от КПП с полкилометра, – вспомнил Андрей рассказ Кочергина. – Но патрульный сразу не бросится, доложит по команде. Пусть отреагируют быстро, но все равно минута-другая пройдет. Добегут до места еще минут через пять…

– Могут и раньше, – сказала Лана. – Военные же.

– Пусть даже раньше, – не стал спорить Андрей. – Но все равно в общей сложности минут пять пройдет. А нам пролезть в эту щель – ну, может, минута на двоих. А еще за четыре мы успеем убраться. Да нам даже не стоит бежать! Наоборот, надо спокойно идти, чтобы не вызвать подозрений. Мы же местные, зачем нам бегать?