Руки чесались немедленно приняться за работу. К переправе подъехали сразу после полудня, можно было и в управу заскочить — шороху навести. Применил силу воли. Пусть ждут. Фонд требует постоянного пополнения, да и мне еще строительство дома оплачивать. Пара лишних копеек пригодится. А чем дольше ждут и нервничают, тем в большее количество монеток они оценят мое хорошее настроение.
Шучу, конечно. Главная причина не в этом. Мне человек нужен. Секретарь. Башковитый и молчаливый. И расторопный. Чтобы кухню местную досконально знал и кто есть кто — объяснить мог. Без него я в банку с пауками не полезу. А секретаря мне предоставить другой человек должен. Вот пока я этой, первой и самой важной, встречи не проведу, нефиг в присутственное место соваться. Купцы и городская управа — дело третье. А полицмейстера я еще недельку промариную. Будем с ним через бумаги общаться. Приказам и распоряжениям в глаза не заглянешь.
Сама переправа как-то из памяти вылетела. Просто отряд, выстроенный в походную колонну, вновь пришел в движение. Под копытами Принцессы немного похлюпала вода — и вот уже полосатые столбы: граница города. Мостов еще нет. Ни автомобильного, ни железнодорожного у Юрги.
Затяжной подъем. Слева остается инородческий пригород — Заисточье. По случаю выходного дня не дымят трубы кузниц вдоль тракта. Поворот. Здесь должна быть городская больница, а за ней многочисленные здания университета. Пока — это просто кусочек леса с тропинками для прогулок. О! А это еще что такое? Театр? Изба-переросток — это Томский театр? Что, и ложи для господ есть? По шесть штук с каждой стороны? Вот это новость…
А вот и Соборная площадь. Прямо впереди собор. Справа впереди — губернское управление. Казакам — направо, по Большой Садовой. К казармам. Мне — налево, на Почтамтскую. Есть, правда, «номера» и на Спасской, но Гостиный двор мне больше нравится. Да и хочется посмотреть знаменитую на всю Сибирь часовню Иверской Божьей Матери. Хоть издали. Близко подходить не стоит. Прямо рядом с ней городское полицейское управление, и велика вероятность «случайно» встретиться с бароном.
Пятерка конвойных продолжает нас сопровождать. По лицам и не поймешь — рады или недовольны таким поворотом. Вроде и домой вернулись — самое время расслабиться. А тут опять служба… Безсонов обещал прислать мужичкам смену через час-полтора. Ну, к вечеру-то точно! В общем, терпите. Завтра отдохнете. Здесь вам не Германия, чтобы все точно по часам и инструкциям. Тут вечная битва желаний и возможностей, с маневрами и попеременным успехом каждой из сторон.
Распугали чинно прогуливающихся горожан. Тротуары, конечно, есть, но что они, ежели воскресный погожий денек и упряжек мало совсем. Вихрем пролетели мимо телеграфа к набережной. Вот и конец пути.
Сняли все правое крыло. То, что на Богоявленскую церкву смотрит. Она еще маленькая — не тот двухэтажный собор, что в одна тысяча девятьсот девяносто пятом году реставрировали и РПЦ вернули. Но все равно приятно видеть из окон «привет» из другой жизни. Рядом полукаменный домик священника. Амбар, баня — все, как положено, украшено прихотливой деревянной кружевниной.
Отдельные номера для Гинтара, Росиковых и Варежки. Еще один, дешевый, для охраны. И самый лучший, «ампираторский», — для меня. Завалили, поросята, чемоданами и сундуками всю гостиную. И прибалт на помощь не торопится — не положено управляющему Фонда прислуживать. А сам я и представления не имею, где что лежит. Ну да ладно. Жажда действия такая, что и эта работа в радость. Главное, не забыть дверь запереть. Не дай бог, гостиничная горничная придет, застукает за разбором вещей. Не по чину мне…
Предложили легкий перекус. Так, червячка заморить, до ужина. Почему нет? «А вот отведайте нашего муксуна. Поди, не едали, ваше превосходительство, рыба такого никогда…» Ага, это я-то, муксунник в трех поколениях, не едал? Да несите, чего уж там. Гера же — немчура, ему деликатес местный в новинку.
Тяжеленный чемодан. Опять вспомнил о благом намерении заняться приведением тела в порядок. В моем доме нужно спортзал не забыть. Тренажеры какие-нибудь, гантельки. Вдруг и правда сподоблюсь.
Перетаскал багаж в спальню, она же кабинет. Открыл крышки, внимательно посмотрел, поворошил белье. Закрыл. Вспомнил о приличиях, достал умывальные и бритвенные принадлежности. Потом еще выкопал пару понравившихся костюмов и мундир. Это нужно отдать горничным, чтобы в порядок привели. Мне перед местной элитой плохо выглядеть нельзя…
Пока лакомился слабопросоленной рыбой с пряностями, расторопные девчушки принесли мои фраки обратно. Можно было назначать первые встречи, но посыльный, выпучив глаза, напомнил, что сегодня вообще-то воскресенье. В присутственных местах, кроме сторожей, никого нет, и где искать поименованных мною господ, он не ведает. Конвойные казаки конечно же имели представление, но в рукописных приглашениях я все-таки указал завтрашний день.
Отметил про себя, что перестаю любить праздники и выходные. Праздник — это теплая компания, душевные разговоры с друзьями за обильным столом. Незлые шутки, воспоминания и забавные рассказы. Обсуждение жен и детей. Можно немного алкоголя, но так, чтобы не упасть мордой-с в салат-с. Неприлично.
И где мне все это взять? Собрать стол — не проблема. Стоит только свистнуть, местный повар из кожи выпрыгнет, чтобы меня удивить. А друзей где взять? Это ведь такое странное дело — другом только равный может сделаться. Посади я за стол своих спутников, так они весь праздник этими «ваше превосходительство» испортят. Плавали — знаем, каково быть «свадебным генералом».
Выходные — еще хуже. Повода напиться нет, и делать особо нечего. Хобби какое-нибудь завести? Картины, например, начать коллекционировать… А по воскресеньям с них пылинки сдувать? Жуть. Даже думать противно. Картины, кстати, собирать стоит. Это же вторая половина девятнадцатого века. Сейчас куча художников замечательных и еще не оцененных по достоинству. Творения их лет через пятьдесят в миллионы на аукционах стоить будут. И если не получится у меня хотя бы Сибирь из кровавого кошмара гражданской войны выдернуть, детям будет на что в Лондоне безбедно проживать.
Одна проблема — детей у меня нет. И в той жизни как-то не сложилось. Женат дважды был, а наследников Бог не дал. Сначала сам не хотел, потом… Потом сомнение взяло, что хочу от этой белобрысой куклы ребенка. Был момент, хотелось отправить ее в Афганистан на сафари. Она бы поехала, с географией у нее бо-о-ольшие проблемы были. И по телевизору она только «Дом-2» смотрела и «Каникулы в Мексике». Кукла моя даже дачу домом номер два стала называть и в Мексику меня потащила. На пляжи.
Хотел, в общем, смерти ей. Потом стыдно стало. Подумал, что девчоночка моя — это наказание Господне за грехи. Много я чего наворочать успел, многих обидеть. Поди, и проклинали за глаза…
В той жизни выходные были для меня непозволительной роскошью. Вечно что-то случалось. То лесные пожары, то московских гостей в тайгу вывезти, то саммиты всякие с иностранцами. Инвестиции, будь они неладны… Помню пару вдруг свободных вечеров, когда сидел, тупо уставившись на огонь в камине, и напивался дорогущим шотландским самогоном. Мог этот самый камин баксами неделю топить, а вот помер — и что? Ни ребенка, ни зверенка… Даже памяти доброй после себя не оставил. Ненавижу выходные!
Разозлился и сразу вспомнил о необходимости писать письма начальству. Ну, не то чтобы начальству… У нас в империи все запутано донельзя. Вот вроде есть генерал-губернатор, Александр Осипович Дюгамель. По сути — владыка Западной Сибири и мое непосредственное руководство. Высочайшим повелением назначен, как, впрочем, и я, но чин имеет генерал-лейтенанта и должность командующего округом по Военному министерству. А я статский чиновник, отношусь к Министерству внутренних дел. Если быть уж совсем точным — к Сибирскому комитету МВД.
Но Томск — место постоянной дислокации двух подразделений. Двенадцатого казачьего и Одиннадцатого линейного батальона Корпуса внутренней стражи. И полк, и батальон, являясь военными частями в составе Западно-Сибирского военного округа, тем не менее напрямую подчиняются мне — гражданскому чиновнику.
