Что бы этакого еще запатентовать, чтобы пара десятков тысяч тихонечко раз в месяц серебром в карман звякала? С канцелярскими принадлежностями вон как хорошо получилось. Лерхе-старший только успевает доходы подсчитывать. На свою долю от его трудов я намерен банк в Томске открыть, но что-то глубоко личное и не столь масштабное мне давно было пора выдумать.
С банком, кстати, тоже не все так просто. Асташев, конечно, приготовил необходимые документы, получил нужные справки – оставалось только дольщикам в присутствии поверенного и свидетелей подписать договор товарищества на вере. Только в нашем губернском Томском казначействе зарегистрировать кредитно-финансовый институт оказалось невозможно. Согласно высочайшему манифесту, разрешающему, кроме всего прочего, появление в империи частных кредитных учреждений, начиная с прошлого, 1863 года, новые игроки на финансовом рынке обязаны были получить дозволение лично министра финансов. Думаю, для Ивана Дмитриевича это не представляло особых затруднений, однако требовало его персонального участия. И соответственно, присутствия в Петербурге. Пришлось ему на старости лет собираться в дальний путь.
Так что до Каинска ехали весело. Целым караваном экипажей чуть ли не в десять. Четыре моих – я полтора десятка вооруженных казаков с собой взял, плюс Апанас с Артемкой. Один – Нестеровского. Остальные – асташевские. Что уж там золотопромышленник вез, знать не знаю, ведать не ведаю, но сани были доверху груженные какими-то ящиками и сундуками. И тащили их маленькие, больше похожие на собак-переростков, сибирские лошадки с большим трудом.
С «выкупленными» старым судьей крестьянами, прибытия которых он как раз к Рождеству в округе у себя ожидал, мы быстро разобрались. Все достаточно просто оказалось. Как говорится, если нельзя, но очень хочется, то можно! Так-то земледельцы теперь все поголовно свободные люди, только на них столько платежей понавешали, что из барской кабалы выйдя, они, сами того не заметив, в долговую попали. Причем величину выкупных расчетов определяли «по бородам» – то есть по количеству способных обрабатывать землю взрослых мужиков, но рассчитываться должна была вся деревенская община целиком. Получалось, что если у крестьянина родилось десять дочерей и ни одного сына, то как бы он ни трепыхался, что бы он ни делал, быть ему вечным нищим. Потому как община выделит ему только одну норму земельного надела.
По сути, такие мужички общине и вовсе не нужны были. Одна беда и суета от них. Вот хороший знакомец старого, чернобурого уже лиса в одной из европейских губерний за небольшую мзду не поленился объехать десяток деревенек, где имел долгие и взаимовыгодные беседы со старостами. В казну общины вносилась определенная сумма, а отягощенный дочерьми мужичок или еще какой-нибудь, неугодный общине, начинал готовиться к переезду в далекую Сибирь.
В итоге Петр Данилович убивал даже не два, а целых три зайца! Во-первых, конечно же приобретал рабочую силу для угольных шахт. Мало у нас пока людей. Можно годами зазывать работников, и то нужного количества не наберешь. На золотые прииски гораздо проще артельщиков собирать. На зов «золотого тельца» и сами люди идут. А тут дело относительно новое.
Во-вторых, под этих переселенцев судья намеревался взять земельные наделы в Барабинской степи и передать их в аренду Ерофеевым. Что самое удивительное – под плантации сахарной свеклы. Первые опыты с вываркой патоки настолько впечатлили ушлых купцов, что они принялись скупать или брать внаем участки вокруг Каинска.
И в-третьих, Нестеровский очень рассчитывал на многочисленных дочерей незадачливых российских дядек. В губернии ощущалась жуткая нехватка невест. Даже в Томске на каждую тысячу мужчин приходилось едва ли семьсот женщин. Вот и уезжали успешные золотоискатели обратно за Урал, вместо того чтобы оставаться в Сибири, обзаводиться хозяйством и детей растить.
Вот так вот. Порадовал меня старик. Мало того что уже к весне люди доберутся до будущих угольных копей, начнут обустраиваться и потихоньку рыть дыры в горах, так его стараниями в моем краю еще и производство дефицитного пока еще и очень дорогого сахара окрепнет.
Правда, у меня тоже было чем удивить Петра Даниловича. Поначалу-то он, едва услышав, скривился весь, будто лимон разжевал. Потом только осознал всю выгоду от использования сверхдешевой рабочей силы. Практически узаконенных рабов, хоть и временных.
А началось все, как в театре, с вешалки.
Вернее, с ее отсутствия.
Наше с Варежкой обсуждение будущего фотоателье прервал совершенно запыхавшийся Артемка. И пока он не отдышался и не стал способен говорить что-то членораздельное, Пестянов развлекался отгадыванием слов по обрывкам маловразумительных звуков. А я впервые в жизни наблюдал за тем, как работает гений дедукции. Куда там какому-то Шерлоку Холмсу! Выбрать из рванья, междометий и ругательств фразы, провести их анализ и выдать результат и все это за считаные минуты – само по себе достойно пера писателя. И когда казачок жестами подтвердил догадку Варежки – так сыщику и сказал:
– Вам, батенька, нужно книги писать! Увлекательнейшее должно получиться чтиво!
– Ну что вы, ваше превосходительство, – засмущался прежде совершенно не стеснительный Ириней Михайлович. – Куда уж мне…
– И обязательно приносите посмотреть, – дедуктивным методом догадавшись, что Варежка уже наверняка марает бумагу вечерами, поставил точку я. – Возможно, получится свести вас с издателем.
К сожалению, времени, чтобы обсудить литературные опыты моего незаменимого сыщика, больше не было. Артемка обежал половину города, прежде чем смог, хоть и таким экзотическим способом, доставить мне сообщение от генерал-губернатора:
– Их высокопревосходительство велели отыскать вас, Герман Густавович, немедля. Даже из-под земли вырыть, коли надобно станет. И в дом к горному генералу привезти.
Я чуть ли не спинным мозгом почувствовал, как время начинает ускоряться. Как шелестят песчинки утекающих в вечность секунд…
– Эй, как тебя там… Мундир мой где?! – рявкнул я.
– Нясу-нясу, вашество. Бягу-бягу…
Спустя несколько минут в дверном проеме показалась необычайных габаритов – башня главного калибра с броненосца – тетка, на вытянутых руках тащившая тяжеленный, набитый конским волосом манекен с моим полукафтаном на нем. А сбоку щупленький, едва-едва достававший бабище до подмышки, отыскался прислонившийся «бегун»-портной, настоящее «русское чудо». Будучи пьяным, как говорится, до состояния нестояния, он каким-то фантастическим образом тем не менее переставлял ноги и вполне связно и разумно разговаривал.
– Ты что ж это, ско-о-отина…
– Не извольте беспокоиться, вашепревсосотво. Все готово в лучшем виде. – Баба давно остановилась, но мужичок продолжал перебирать ногами. Как говаривал мой командир в армии, будучи в изрядном подпитии: «Пьяному идти трудно. Лучше бежать». Вот и этот…
– Что ж не на вешалке-то? – разглядывая себя в большое зеркало, пожалел я тетку. – Чучело-то, поди, тяжелое…
– Так ить, барин, помнется кафтан-то, – неожиданно тонким, девичьим голосом заявила бабища. И махнула в сторону приделанной у входной двери доски с искусно вырезанными крючками-вешалками.
– Я имею в виду плечики…
– Што не так с плечиками? – всплыл портной.
На улице у входа в мастерскую зафыркали лошади – прибыла коляска. Пора было являться пред очи генерал-губернатора. Так что тему вешалок, которые плечики, я обдумывал уже в экипаже.
Выходит, самых обычных для моего времени приспособлений, чтобы развешивать одежду по шкафам, сейчас еще нет! Хотя странно, что тут сложного? Простейшая конструкция: всего лишь выгнутая палка с перекладиной и металлическим, проволочным крючком. А я-то все удивлялся – отчего, имея огромные платяные шкафы, приходится отдавать вечно мятую одежду слугам на повторную глажку…
Плотников в любом селении полно. Проволока – тоже не дефицит. Как быстро украдут идею? И удастся ли на ней успеть заработать? В любом случае нужно писать в Петербург отцу. Пусть получает привилегию и начинает производство. А себе, для своих шкафов, я в Томске могу заказать. Заодно договориться об их массовом производстве и продаже. Такие вещи в особенной рекламе не нуждаются…
