Пехотные полки стояли, построенные в каре на некотором удалении друг от друга. Плотные каре. В четыре линии глубиной. Люди очень сильно волновались, но держались.
Штыки примкнули загодя. И они, ежели посмотреть сбоку, волновались. Словно колосья на ветру.
Страх не тетка.
А тут столько конницы…
Так бы вчерашние солдаты и побежали. Постарались укрыться в городской застройке. Но русские унтера и офицеры держались спокойно и уверенно. Каждый из них прошел не одну кампанию. И имел боевой опыт. Да и ситуация не выглядела критической. Для конницы мамлюков такие каре являлись непробиваемы.
Вообще.
Совсем.
В представлении всех этих офицеров и унтеров их полки находились в выигрышном положении. Более того, они даже перешучивались. Явно демонстрируя уверенность в победе. И этот настрой давал о себе знать, невольно перекидываясь и на остальных. И вчерашние крестьяне держались. С трудом. И откровенно трясясь.
Сто шагов.
Залп.
За ним следом еще. И еще. И еще.
Все четыре линии отстрелялись. И принялись спешно перезаряжаться.
Эффект от такого огня должен быть небольшой. Тем более, что метить толком эти бойцы еще не умели. Но уж больно грандиозной была цель. Куда не ткни — всюду силуэты всадников. Так что ударило больно. Многих повыбивало из седел.
Кое-где и лошади полетели кубарем. Из-за чего натиск немного сбился.
Двадцать шагов.
Новый залп.
Считай — в упор. Такой же беглый из всех четырех рядов. Но куда как более продуктивный. Вон сколько неприятелей полетели на землю! Загляденье просто.
Впрочем, остановить конницу он не смог.
Лошади мамлюков летели вперед.
Неумолимо.
Однако же на плотную гребенку штыков и в толпу людей не пошли. Чай не кирасиры, не жандармы и даже не уланы российской выучки. Отвернули они и стали обтекать каре. Закручиваться вокруг них, а солдаты — принялись стрелять.
Стрелять.
Стрелять.
Стрелять.
Из третьего и четвертой шеренги. Потому как первые две не рисковали опускать свои мушкеты для перезарядки. Как взяли на изготовку для приема всадников штыками, так и держали…
Минута боя.
Вторая.
Третья.
Шум. Гам. Крики. Ржание коней.
Практически все пространство между каре заполнилось побитыми мамлюками. Но ни один из них не пробился внутрь каре.
Наконец мамлюки стихийно потянулись в сторону своего лагеря. Оставляя за собой множество раненых и убитых.
Прозвучали приказы.
И пехота амхара, стала перестраиваться шеренгами. Не очень быстро, но подходяще. Молодых солдат нервическое состояние пока еще не отпустило, однако тренировки давали о себе знать. Они действовали больше на автомате. Бездумно. На вбитых навыках.
Наконец построились.
И под барабаны пошли вперед. На все еще сильно превосходящих численно мамлюков, вызывая у последних немалое изумление…
Пройдя четверть пути командиры увидели — мамлюки разворачиваются.
Прозвучали новые команды.
И вновь пехота перестроилась в каре, изготовившись к бою…
И вновь мамлюки не смогли пробиться через штыки, обтекая построения под непрерывным огнем из мушкетов…
Так повторялось еще дважды.
Пока, наконец, мамлюки не дрогнули и не побежали.
Просто и бесхитростно.
По настоящему.
Потери, понесенные ими в этой битве, превысили все разумные пределы. Амхара же преследовали их до лагеря. Не дали там закрепиться. И вынудив бросить обоз, отбросили от столицы…
Бедные крестьяне плакали от радости. Они не верили в то, что смогли победить. Понятное дело — вчерашние. Но несмотря на муштру сознание у них покамест было еще крестьянское.
Они обнимались.
Смеялись.
Молились.
Эмоции били из них ключом.
Как и из негуса.
Он приготовился к смерти. У него оставалось несколько сотен верных всадников и эта пехота, в которую он совершенно не верил. Всадники спешились и приготовились принять смерть рядом со своим правителем. Но… не вышло…
Главное же заключалось в другом. Эта победа стала настоящей сенсацией для региона. И круг влияния негуса снова стал укрепляться, особенно там, где только новость о его неминуемом падении вынудила осторожничать местные власти.
Многие задумались.
Крепко задумались.
Ведь если негус с шестью тысячами пехоты сумел разгромить двадцать тысяч мамлюков, то смогут ли они выйти против него. И стоит ли это делать? Ведь именно дружба с русскими в конечном счете привела его к этой победе. Может быть не все так плохо, как болтали отдельные злые языки? Может присмотреться?..
Алексей хмурился, наблюдая за стрельбами.
Очень хотелось курить, но он держался. Иногда такие приступы на него накатывали. Особенно когда приходилось сильно нервничать…
Угроза тяжелой, едва ли не мировой войны, поставила перед Россией потребность максимально быстрого перевооружения.
Предельно быстрого.
И если с холодным оружием все было хорошо, а с артиллерией предсказуемо, то поспешная модернизация стрелкового оружия поставила руководство России в тупик. В первую очередь потому, что ситуация с затвором Фергюсона явно не клеилась…
Главной проблемой являлся износ механизма.
Как он был устроен? В бронзовом блоке затворной коробки, что накручивался на ствол, имелось вертикальное отверстие. В него вставлялся запирающий винт, соединенный со скобой — этакой предтечей скобы Генри.
Повернул скобу вбок вполоборота? Запирающий винт опустился, открывая окно зарядной каморы.
Повернул обратно? Закрыл.
В отличие от оригинального Фергюсона тут сверху сделали вырез для заряжание патроном бумажным. Ну и нарезы круче, чтобы не требовалось делать полный оборот скобы.
На первый взгляд все нормально. Но это только на первый взгляд…
В чем, собственно, заключалась проблема?
В обтюрации.
Патрон то бумажный, да еще и обрезался сзади винтом для облегчения воспламенения. Из-за чего при выстреле нагар проникал в нарезы винта и очень быстро его загрязнял. Двадцать-тридцать выстрелов — и все, требовалась чистка.
В принципе, если сила позволяла, можно было стрелять дальше, проворачивая загрязненный механизм. Но в этом случае начинался ускоренный износ конструкции. Испытания показали — триста пятьдесят — четыреста выстрелов. И все. Прорывы газов становились настолько значимы, что начинали представлять серьезную угрозу для стрелка.
Попробовали вариант со ствольной коробкой из пудлингового железа. Ситуация стала лучше. Но тут всплыла вторая проблема…
Дело все в том, что запирающий винт имел глубокую нарезку особого профиля. Просто так ее не сделать. Ни по бронзе, ни по железу. Для чего даже станочки придумали. Но даже с ними выжать больше 350–400 нарезок в год с одной производственной линии не получалось. Вот и выходило, что неспеша такое оружие можно было выпускать. Даже с железным затвором. Потихоньку перевооружая войска. А быстро — нет. Если, конечно, не создавать целое грандиозное производство.
Беда?
Беда.
Из-за чего конструкцию Фергюсона пришлось отбросить. И думать, что делать дальше…
Но время шло.
Дельных мыслей в голову не приходило. Ни у самого Алексея, ни у привлекаемых им специалистов, включая Лейбница с Ньютоном. Все конструкции получались либо с явными проблемами живучести, либо излишне трудоемкие в производстве.
Несколько месяцев мозговых штурмов.
И ничего.
Поэтому Алексей, видя сложившийся тупик, скрепя сердце, решил вытащить последний козырь из рукава — унитарный патрон. Благо, что этот «запасной аэродром» он готовил давно. Еще с тех дней в конце 1690-х, когда «изобретал» капсюли. С тех пор и возился неспеша. Сам. С минимальным привлечением сторонних людей, чтобы сведения не утекли на сторону. Так что, отчаявшись, он просто открыл несгорающий шкаф и достал с одной из его полок ящик, в котором лежала и документация, и некоторое количество готовых патронов. Предельно простых, ибо развлекаться тут с какой-то хитрой вытяжкой и обжимкой не хотелось. Во всяком случае — на первых порах. Цилиндрическая гильза с закраиной. Ну и капсюль со встроенной наковальней[237], чтобы облегчить как изготовление, так и ее повторное снаряжение гильзы.
