– Как может быть связана атомная станция с нашим проектом? – подняла брови Катя.
– Вот именно. Мне тоже непонятно. Общее тут только одно – чипирование. Но ведь эти «печки» нам ставят на добровольных началах и открыто же, вполне легально.
– Ставят-то легально, но, может, в этом чипировании все и дело? – встрепенулась Катерина. – Может, наши долбаные суперспособности появились не просто из-за МРТ или флюшки, а потому что в нас эти ПЧ позапихивали? Может, они не только наши медицинские показатели передают, а и на что-то другое запрограммированы? На нас обкатали, опробовали, а теперь чипируют народ с КАЭС и подадут тем команду на… Ой, Ланка, мне даже страшно продолжать! Что если они хотят здесь второй Чернобыль устроить?
– Погоди, Катюха, не паникуй, – снова положила ей ладонь на плечо Лана. – Зачем им это может быть нужно? Да и кто такие эти «они»? Не все же медики в этом замешаны, это уже, прости, паранойей попахивает.
– Конечно, не все. Но уж этот-то гад точно! Он же еще сказал, что и Мише хочет «сделать лучше», – всхлипнула вдруг Катя. – Что он имел в виду?
– Может, как раз собирался вживить «печку», пока Михаил в клинике?
– Нет, Миша вместе со мной чипировался.
– Но МРТ ему сделали… – задумалась Лана.
– Сделали, – кивнула Катерина. – Значит, дело все-таки не в «печках»? Но зачем тогда агенты для чипирования каэсников? И Миша… Слушай, Лана, мы должны обо всем доложить начальству!
– Но у нас нет прямых доказательств! Нам не поверят, а эти гады насторожатся, и их будет еще труднее прижучить. Нет, Катюха, давай-ка не будем пороть горячку. Я пойду сейчас к Андрею и все ему расскажу. Он умный, он обязательно что-нибудь придумает.
Андрею Лана рассказала и о своем разговоре с Катериной, и о том, какие мысли у них возникли, а также не забыла упомянуть о том, что Катя тоже теперь умеет читать мысли. И конечно же передала ему содержание подслушанного монолога Алены Бабуриной.
Все это произвело на Андрея ожидаемое впечатление. Как и девушек, особенно его встревожило упоминание медика про агентов и чипирование сотрудников Кольской атомной станции.
– Катерина узнала голос этого медика? – спросил он после долгого тревожного молчания.
– Она сказала, что не уверена точно. Все-таки она с медициной нечасто имеет дело. Да и по бруну, двигатель еще шумел…
– И все же – кто, кто? – поторопил Кожухов.
– Сказала, что вроде Катков. Но не точно.
– Да понял я уже, что не точно! – раздраженно махнул рукой Андрей. Но тут же опомнился, обнял Лану, шепнул: – Прости. Я не на тебя злюсь, на себя. Веришь?
– А на себя за что? – несмело улыбнулась Лана.
– За тупость свою. За то, что ничего понять не могу в этом ребусе. Одно хорошо, мы точно знаем двоих людей из проекта, которые работают на сторону.
– Бабурина же еще!
– Я ее и Лебедева как раз и имею в виду. Потому что они точно замешаны. А Катков все-таки пока под вопросом.
– Но ведь он говорил… – возбужденно начала Лана, но Кожухов ее перебил:
– Мы ведь не уверены, что это был Катков. В таком деле ошибаться нельзя, нужно точно все выяснить.
– Андрюш, но пока мы выясняем, они взорвут КАЭС!
– Не взорвут. Чипирование ведь пока только планируется. И мы постараемся этому помешать. Но нам следует быть очень осторожными! Если спугнем этих гадов, то раскусить все их замыслы будет сложнее.
Лана подумала, что практически то же самое сказала Катюхе – все-таки мыслили они с любимым почти в унисон, что радовало.
– И вообще, – сказал Кожухов, – давай-ка поужинаем. Потому что война войной, а обед – по расписанию.
Прозвучало не вполне гладко, но заострять на этом внимание Лана не стала – есть ей уже давно хотелось.
Первое, что услышал Андрей, придя на работу, это как в выходные подрались Анатолий Горбатов с Максимом Шороховым. Начальник программистов с начальником электроников! Причем не просто помахали кулаками и разошлись, а бились так, что в итоге оба оказались в клинике: Горбатов с черепно-мозговой травмой, Шорохов – с переломом предплечья и двух ребер. И шоком для всех стал даже не результат, а сам факт, что два серьезных, уважаемых мужчины повели себя как перепившие гопники. К слову сказать, оба были абсолютно трезвыми. Что они не поделили, осталось для всех тайной. Руководству-то, наверное, они что-то рассказали, объяснились, иначе оба бы уже лечились в другом месте, но Даниил Артемьевич Ерчихин делиться с сотрудниками, понятно, не стал.
На фоне этой новости даже схватка Кочергина с медведем поблекла. Может, потому еще, что Михаил с «тезкой» не впервые встретился, народ попривык уже.
Однако Кожухова ситуация с «чужаками» в их коллективе беспокоила куда больше, чем битвы начальников. Раз уж их не уволили, то рано или поздно помирятся – работать-то вместе. Это был всего лишь конфликт местного значения, сильно не повлиявший на судьбу проекта, ведь у обоих начальников имелись заместители. А то, что волновало Андрея в первую очередь, даже конфликтом назвать было бы мягко – скорее, полноценной катастрофой, способной погубить не только проект, но вполне возможно, в самом прямом смысле погубить. Людей! Много людей. Обернуться экологическим бедствием не только для этого региона. Да что говорить, другие страны оно тоже захватит – скандинавские как минимум. Вот тогда уж будет самая настоящая Зона Севера – еще похлеще той, которая Помутнение! Нет-нет, сломанные ребра и пробитые головы были проблемой совсем иного масштаба. Настолько микроскопического по значимости, что Андрей и думать об этом забыл сразу после того, как услышал.
Но он пока не знал, что делать с этой нависшей над ними бедой. Его так и подмывало пойти к Ерчихину и все тому рассказать. Останавливало лишь предчувствие, что ничем хорошим такой доклад не кончится. Не поверит ему Даниил Артемьевич. Не тот это человек, чтобы верить подобному на слово. Тем более от какого-то программиста. Пусть не совсем от «какого-то», а от одного из лучших – Кожухов знал себе цену, – но что толку! К тому же он непосредственно занимался с ИРой, «прививал» машине сознание. От такого недолго и свое сикось-накось свернуть. И Ерчихин как раз так и подумает: рехнулся мужик, не выдержал трудностей общения с искусственным интеллектом.
Кожухов вдруг понял, что никакое это не предчувствие. Это вновь включился «бонусный артефакт», дополнительный ресурс его мозга – тот заработал быстрее и эффективнее обычного и просчитал, спрогнозировал наиболее вероятный расклад последствий откровений с руководителем проекта. К Даниилу Артемьевичу нельзя было идти просто так – требовались хотя бы какие-то доказательства.
А мозг уже обыгрывал варианты и подсказал решение, до которого Андрей и так бы, конечно, дошел: нужно проанализировать список сотрудников, который он заказал ИРе.
Искусственный разум, казалось, обрадовался появлению Андрея.
– Как прошли выходные? – спросила ИРа.
– Спасибо, неплохо, – ответил Кожухов, прокручивая в голове пришедшую мысль: что, если рассказать все машине и спросить ее мнение. Но риск показался ему слишком большим, ведь с ИРой работал не он один, и не было никаких гарантий, что чужаки не получат доступ к его откровениям. Просьба же оставить все в тайне может быть не понята искусственным разумом. Точнее, принята за неверную, ошибочную команду, – ведь важность такой информации для безопасности проекта была очевидной. И он решил пока от этого воздержаться. А дальше видно будет. Пока же задал ИРе вопрос: – Ты подготовила выборку, что я просил тебя сделать?
– Да, список готов. Три категории, как ты просил. По двадцать человек нижней части выборки.
– Я просил десять…
– Предпоследние десятки отличаются от последних незначительно. Я посчитала, что для тебя могут оказаться интересными и эти особи.
– Люди, – машинально поправил Андрей.
– Человек – тоже особь, – сказала ИРа. – Ты думаешь иначе?
