— Фортунат Дементьевич, представьте мне господ.
Карандаш повис над белым листом. Попробуй-ка запомни с первого раза эти замысловатые имена. Вот где фантазия разыгралась не на шутку!
Окружной начальник встал. Рефлекс. Трудно заставить себя сидя говорить с начальством. Это в Америке столетиями изживали. Ноги на стол складывать нашим-то староверам и в страшном сне не приснится! Ну да америкосы — песня вообще отдельная. Как сказал британский консул на губернаторском балу у нас в Томске: «Не обращайте внимания на янки, господин губернатор. Что поделаешь. Некоторым нашим колониям свобода не пошла впрок!»
Борткевич встал. Может быть, это и не культура, а всего лишь танцы чинопочитания. Но образованный человек ДОЛЖЕН вставать, когда говорит с начальством.
— Позвольте представить вам, ваше превосходительство, окружного казначея, коллежского секретаря Хныкина Ивана Алексеевича.
Кто бы сомневался. Именно он держал рушник с караваем и говорил по-французски. Странно для чиновника десятого класса, но ничего удивительного для казначея. Хранящееся у меня в бумагах предписание Министерства внутренних дел в Томское казначейство о начислении мне жалованья было написано на чистейшем парижском языке.
Хныкин вскочил и не садился, пока я не взмахнул рукой.
— Каинский городничий Седачев Павел Петрович. Титулярный советник.
Умным полицейский не выглядит. Особенно честным — тоже. Видимо, всех устраивающая кандидатура. Никому не мешает жить. Глаза преданные, собачьи. Побить палкой и дать косточку?
— Надворный советник Чаговец Михаил Григорьевич. Исправник каинского земского суда.
Суров. И по чину выше окружного начальника. Бородища лопатой. Купцы у него наверняка по струнке ходят. Сказал полторы — значит, полторы. А казначей выдал. Все честь по чести.
— Нестеровский Петр Данилович. Окружной каинский судья, коллежский советник.
Встал, но тотчас рухнул обратно. Изображает старческую немощь, а по чину самый старший из всех этих ухарей. Невместно изображать перед хлыщом столичным невесть что. Он-то уедет, а судья останется. И продолжит править в Каинске. Где прямо, где тайно, а где и вот так — всем положением тела. И сразу не сдвинешь ведь. Наверняка за долгую жизнь и связями успел обзавестись. Ладно, разберемся. Будет мешать — уберу. Дайте только на ноги крепко встать…
Кивнул Борткевичу, чтобы тот сел. Улыбнулся понимающе. Ему одному улыбнулся — считай, подмигнул. Отложил карандаш. Убрал улыбку — большинство ее еще не заслужило.
— Отлично… Сейчас я выслушаю отчеты тех из вас, господа, кто сегодня уже получил мои распоряжения. После перейдем к новым поручениям… Итак… Господин городничий? Я вас слушаю.
— Кхе-кхе… Ваше превосходительство, вы, видно, о Караваеве?
— Разве вы получали другие какие-то мои приказы?
— Э… Кхе… нет, ваше превосходительство.
— Не стоит убеждать меня в своей некомпетентности. Докладывайте.
— Кхе… Господин губернатор, ваше превосходительство! Бежал, изверг! Из пистоля в урядника пальнул — и на коня. А мои-то люди пешими были…
Поморщился от его косноязычности.
— Стрелял в полицейского служащего? Я правильно вас понял?
— Так точно, ваше превосходительство! Стрелял, душегуб. Как есть, кто-то упредил варнака…
— Надеюсь, вы догадались завести дело? Кто им занимается? Завтра ко мне с докладом! И еще… доложите о мероприятиях по поиску злоумышленника и его сообщниках. Особенно о тех, кто посмел его предупредить. Особенное внимание телеграфу! Вам все ясно? И уж будьте любезны проявить старание. Не стоит меня разочаровывать…
Каблуки Седачева так громко щелкнули, что это отлично было слышно из-под стола.
Он что-то еще бубнил о «всех силах» и «денно и нощно», мне это уже было неинтересно. Дело пошло, дело будет заведено. Одним выстрелом почтовый инспектор убил не только свое будущее, но и сестры с бароном. Более меткого снайпера трудно себе представить. А что, если бы он того незадачливого урядника вообще убил бы? Нервы все. Все болезни от нервов…
— Фортунат Дементьевич, как продвигается организация встречи с купеческим людом Каинска?
— Приглашения виднейшим торговым людям разосланы, ваше превосходительство. Готовим зал в окружном управлении. — В уголках глаз смешинки. Борткевич еще не стал моим человеком, но его симпатии уже явно на моей стороне. — О времени купцам сообщим дополнительно, господин губернатор. Без вашего соизволения решили не назначать…
— Герман Густавович, — поправил я каинского начальника. — Вполне можете без величаний. Нам с вами долго еще трудиться на благо округа… и губернии в целом.
Транспарант писать не стану. А намекнуть — почему бы и нет. Мне верные и умные люди понадобятся. И в округах, и в Томске. Начальник никак не меньше чем лет на десять меня старше, но карьера ведь не закончена. Может статься, и в губернском правлении послужить придется.
— Хорошо, господин окружной начальник. Прошу садиться. С купцами, как я и указывал прежде, встречусь после обеда… К полудню попрошу ко мне. С отчетами… Вам, Фортунат Дементьевич, в отчете особо указать места в округе, пригодные для заселения. Исключительно будет, если получится с указанием десятин. Север и юг округа. Озера богаты ли рыбой и пригодна ли оная для консервирования? Бывали ли предложения о том от состоятельных людей, и если бывали, то от кого. Какие предложения о производстве бывали. С именами. И запомните, господа! Те, кто не только там купил — здесь продал, а и производить продаваемое сами станут, сразу под мое покровительство попадут.
Обратил внимание на тщательно скрываемое удивление окружных чиновников. Хмыкнул про себя: то ли еще будет. Я всю вашу богадельню растребушу!
— Это к завтрашнему дню. Потом список мне сделаете по всем чинам окружного управления. С указанием жалованья и надбавок. А также с указанием имущественного положения каждого. Кто дом или усадьбу имеет, кто в найм жилье берет и сколько платит. Будем изыскивать финансовую возможность поддержать государевых людей. Особенно тех, кто исправно служит…
Борткевич пожалел, что не взял с собой письменных принадлежностей. Поди-ка, упомни все, что новый губернатор напридумывал. То-то на мои листы так завистливо смотрит. Да на. Мне не жалко.
— Передайте, — добавил в голос немного немецкого акцента. Шаркающий за спинами моих гостей Гинтар тяжело вздохнул.
— К вам, господа судьи, у меня поручений нет. Служите честно во имя императора, империи и правосудия! Именно в таком порядке, господа! А кто достоин вашей заботы, тех я вам укажу…
И ведь не улыбнутся даже. Сидят как два сыча. Привыкли тут рулить? А вот фигушки. К вечеру уже все узнают, кому именно на этих судей жалобы писать!
— Иван Алексеевич.
Хныкин вновь подпрыгнул солдатиком. Далеко пойдет. К его энергии ум и верность добавить — и я его еще дворянином потомственным сделаю. И на гербе девиз начертать велю: «Всегда!»
— Et vous, il ó a aussi le travail pour vous![344] К полудню, милостивый государь, потрудитесь приготовить мне справку о состоянии тех торговых людей, кого на встречу пригласили. Чем промышляют, во сколько капитал оценен. Основная собственность. Уж кому, как не вам, сие ведомо должно быть!
— S'accomplira[345], — как все же красиво звучит этот язык. Вот не знал бы смысла, и не понял бы. То ли обматерил, то ли в любви признался.
— Ах да! Чуть не запамятовал… Одному из моих людей требуются услуги врача. Господин городничий, это ведь по вашему ведомству? Извольте пригласить доктора ко мне. Мои казаки помогут вам сделать это быстрее, чем вы привыкли…
Только так! Именно — мои казаки. Два десятка, да десяток еще где-то по окрестностям бродит. По местным меркам — серьезная сила. И моя. И право имею.
Казачок от дверей усиленно сигналил о готовности обеда. Пора побитым собакам косточку давать.
— И последнее. Не берусь судить о качестве кухни в сей гостинице, ибо не пробовал еще. Но не откажите в любезности отобедать со мною вместе. — И сразу, без малейшей паузы, куда мог бы втиснуться вежливый отказ: — Артемка, пусть заносят!
