Засыпанную пеплом и костями поляну по-прежнему окружал забор из кольев с насаженными на них человеческими черепами. Посреди поляны стояла избушка, окруженная несколькими срубными постройками.

Алена смело подошла к частоколу черепов.

— Стой! — строго гаркнули на разные голоса одновременно три черепа из стоявших у нее на пути.

У Алены екнуло сердце. Впрочем, было вовсе не так страшно, как тогда, когда она пришла к Яге в первый раз. Просто немного не по себе. Девушка остановилась и стала ждать, о чем ее дальше спросят. Но черепа, подозрительно уставившись на нее, молчали. Вдруг откуда-то справа словно покатилась волна:

— Спроси, кто таков?

— Спроси.

— Кто таков, спроси.

— Спрашивай… — один другому эстафетой передавали черепа.

Когда очередь дошла до тех черепов, что перед Аленой, один — тот что правее — тоже передал вопрос дальше по кругу. Но стоявший левее Алены череп резонно ответил ему:

— Сам спрашивай. Перед тобой чай стоят!

Оплошавший клацнул нижней челюстью, растерянно покрутился на шесте и, не найдя больше, на кого свалить работу, сам спросил Алену грозным, с хрипотцой, басом:

— Кто таков? Пошто пришел?

— Алена я. Названная сестра трех богатырей, что живут поблизости, на заставе, — обстоятельно разъяснила девушка.

— Алена. Сестра богатырей с заставы… — доклад понесся эстафетой вправо по кругу.

Через некоторое время слева черепа начали передавать по кругу ответный вопрос:

— Какая Алена?

— Кто такая Алена?

— Кто такой ваш Алена?

— Какой такой Алена? — механически повторил полученный вопрос, вперясь в нее пустыми глазницами череп, стоящий напротив.

— Да вы Ягу спросите! Придурки! — от возмущения Алена даже притопнула.

— Ягу спроси, — передал соседу справа говоривший с девушкой череп.

— Спроси Ягу.

— Хозяйку спроси, остолоп… — покатилось по кругу.

Еще через несколько секунд уже слева волной пошло:

— Пропустить Алену, болваны!

— Пропустить болванов Алены!

— Что ты мелешь, болван? Пропустить!

— Пропустить велено, остолоп!

— Пропускай, придурок!

— Кретин, пропускай!

— Идиот, пропускай немедленно! — гаркнул в ухо соседу справа череп, «беседовавший» с Аленой, на что тот резонно ответил ему:

— Сам идиот! Тебе велено, ты и пропускай!

После чего, злобно глянув друг на друга и клацнув челюстями, черепа освободили ей проход — колья частокола наклонились в разные стороны.

«Что-то охрана у Яги стала совсем бестолковая…» — Алена, протиснувшись меж расступившихся охранников, с трудом удержалась от искуса показать им язык или покрутить пальцем у виска.

Торопливо взбежав на крылечко, она оглянулась. От частокола с черепами не осталось и следа. Вся поляна была усыпана благоухающими цветами. Вдохнув полной грудью пьянящий аромат летнего луга, Алена постучалась в дверь. Баба Яга встретила Алену у порога. Они сердечно обнялись.

— Заходи, милая. Заходи… Не взыщи, на том краю, откуда нынче ты подошла, у меня одни новобранцы… Ничего, через годик-другой пообтешутся.

Яга махнула рукой, и невидимые руки расстелили на столе белую скатерть. Начали выставлять на нее горшки из печи. Придвинули скамейку поближе к столу.

— Ты садись, милая. В ногах правды нет. Садись, рассказывай… — Бабушка пытливо оглядела Алену с ног до головы. Недовольно покачала головой, рассматривая футболку и шорты. — Эх, молодежь, молодежь!.. Что за обычай-то в вашем мире, эдак вот заголяться?.. Неподобно ведь такое красной девице. Красота ее девичья, заветная, одному лишь милому — желанному… Ну да ладно, мы чего-нибудь придумаем.

Алена, усевшись за стол, отхлебнула киселя из поставленной перед ней кружки, надкусила пирог с грибами. После беготни по лесу она успела проголодаться.

— Ну, как там у тебя дела, Аленушка? Поздорову ли? Рассказывай. Почитай, год с тобой мы не виделись.

— Да все в порядке. Отучилась уже, диплом защитила… А у вас тут, сплошной непорядок. Богатыри все куда-то с заставы разъехались. Да еще Буба пророс, — Алена невольно улыбнулась, вспомнив зелененький дубок.

— Знаю, знаю про его беду, — прокряхтела Яга. — Торчит теперь, как простое дерево, среди леса. А в лесу заправляет его племянничек. Парнишка толковый, но молодой еще, неопытнай. И меня чегой-то боится… Скорей бы уж Буба искоренился. А то совсем заповедник в негодность придет…

— Вот я и пришла к тебе, — радостно подхватила Алена. — Помощь твоя нужна.

— А какая тут от меня помощь? Кто, кроме самого лешего, ему помочь сможет? Тут процесс природный, естественный. Не созреть раньше времени яблочку. Уж и так растет Буба скорей некуда.

— Да он просил, чтоб его навозом прошлогодним удобрили. А откуда навоз-то в лесу взять?

— Да пожалуйста! — всплеснула руками Яга. — У меня в конюшне этого добра навалом! Пусть Буба племянничка своего пришлет. Пусть хоть все забирает, лишь бы своими ногами скорей ходить начал.

— Да уж больно Глум тебя, Бабушка, боится.

— Что же мне теперь, самой Бубу удобрять?

— А ты вели своим слугам, пусть насыплют кучу за частоколом. Оттуда Глум забрать не побоится.

— Велю, велю… Ты сама-то как?

— А куда богатыри-то все запропастились? — уклонилась от ответа Алена.

— Знамо дело, куда. Дела у всех важные. Добрыня вот, оженился.

— Женился? — с радостным облегчением переспросила Алена.

— Ну да. Поехал в Новгород. Там ему матушка ха-рошую невесту отыскала. Свадьбу справили на весь город. Пожил он в семье, в счастье и радости месяца три, да и удрал в Поле. Говорят, даже новую зазнобу себе там нашел… Ну а у тебя как с личной жизнью?..

— А Алеша что же? Не живет теперь с Лебедью? На заставе, в их пристрое каменном, пыль да запустение…

— Не живет, — покачала головой Яга. — Недолго длилась любовь их великая. Теперь Алеша на молодой жене Добрыни жениться решил. То есть, больше ему, дурню, заняться нечем: только жен у друзей своих отбивать!

— Да как же Илья-то допустил подобное? — поперхнулась пирогом Алена. — Ведь это Алеша, выходит, поперек всей их дружбы богатырской…

— Да, — горестно закивала Бабушка. — Поперек дружбы, это ты верно сказала. Илья бы уж, наверное, разъяснил Алешеньке, да вот, не оказалось его рядом. Добрыня-то в Поле уехал один. Алеша по своим каким-то делам зафитилился. А Илью понесла нелегкая в Киев. Одного… Да на почестен пир.

— И что же? — насторожилась Алена, почуяв недоброе.

— Да ничего, — Яга опустила глаза. — Князь спросил его. Богатырь ответил. Слово за слово, хреном про столу… Поговорили они с князем по душам, короче. Ведь это только Илья додуматься может — резать правду-матку самому князю, да еще при всем честном народе, — Бабушка глубоко вздохнула. — А что? Ему стесняться нечего. Богатырь, народный защитник. За державу, за Русь радетель… Ничего. Посидит месячишко-другой в погребе. Мужик крепкий, чай не развалится. А там князь остынет, да и выпустит его на все четыре стороны… Только, боюсь, как бы Добрыня с Алешей за это время не рассорились, а то и не поубивали друг друга.

— Да что ж это такое, а? — совсем расстроилась Алена. У нее даже аппетит пропал от таких новостей. — Как ты можешь спокойно об этом говорить? Илья взаперти сидит, Алеша с Добрыней, того гляди смертельными врагами станут… Не зря я, значит, вернулась. Вовремя… — Алена задумалась на секунду, а потом решительно махнула рукой. — А позволь-ка мне, Яга, взять снова Черную. Да найди какое-нибудь платье мужское, басурманское. Поеду я Илью из полона вызволять.

— Ты одна-то управишься? — озабоченно спросила Яга. — Дело это вовсе не женское…

— Управлюсь, Бабушка… Я вот какую сказку читала: один купец, Ставр Годинович, попал к князю Владимиру в немилость, да и был заточен в погреб. А была у Ставра жена, Василиса Микулишна. Переоделась она в мужское, на восточный лад, да и поехала к князю, мужа выручать. Представилась там послом Золотой Орды. Стала требовать с князя дань Орде за двенадцать лет. Потом князь сел играть с ней в шахматы, на дань, да и проигрался в пух и прах… Ну а потом Василиса выкупила мужа из темницы, в обмен на все, что проиграл ей Владимир-князь. Вот я и думаю, что если и мне так попробовать?