Змей стал загибать пальцы:

— Конь, ворон, пес, да я сам… О двенадцати головах, — Змей как-то странно посмотрел на Алену и глубоко вздохнул. — Я тебе когда-нибудь рот зашью.

— Не понравилось? — расстроилась Алена.

— Отчего же. Интересно… Но больно хлопотно. А вот такой вид тебя не устроит?

Змей поднялся с лавки, крутанулся на месте и предстал преображенным. На нем, поверх обычной одежды, появились доспехи. На груди чешуйчатого стального панциря сверкало позолоченное зерцало. На поясе висела сабля в богатых, украшенных каменьями ножнах. Голову Горыныча защищал высокий, покрытый тончайшей золотой насечкой шишак с плюмажем из белых страусиных перьев. Металл доспехов был отполирован до блеска и ослепительно сверкал в полутемной комнате.

— Это ты так в поход собрался отправиться? — с трудом выговорила ошеломленная Алена.

— А что? — он полюбовался на себя в зеркало. — Так меня и представьте этим своим рыцарям. Богатырь Горыня… Ну, ты совсем уже засыпаешь… Давай-ка, перебирайся на кровать. Отдохни хорошенько. А утром я тебя на заставу подброшу… Спокойной ночи.

Змей двинулся было к двери, но замер на пол-пути.

— Плохо, все-таки, что вы ему клятву дали. Это все так усложняет…

— Так ты же клятвы не давал! — пожала плечами Алена.

— Думаешь, он не потребует, чтобы я дал? — усмехнулся Змей.

— А разве ты не сможешь от нее уклониться? — удивилась Алена. — Присоединись к нам в последний момент, когда Черномору уже отступать будет поздно… Ведь ты же единственный, кто сможет потом, когда мы добудем Кощееву смерть, быстро долететь до Кощея, и обменять у него смерть на кладенец.

Змей задумчиво кивнул.

— Пожалуй… Ну спи.

Утро только вступало в свои права. На востоке медленно разгоралось алое пламя рассвета. Роса на траве еще не успела высохнуть. Прибрежный песок был мокрым, словно после дождя, а с моря дул зябкий сырой ветерок.

Змей оставил Алену вместе с Черной на пляже, рядом с заставой.

— Вы пока собирайтесь в поход. А как станет ясно, к какому именно входу в Подземный мир Черномор вас направит, вызови меня. Будем решать, что делать. А пока я сам посмотрю, как там…

— И не забудь, проверь, работает ли в Подземном мире твоя магия. А то, может, Черномор потому и настаивал, чтобы ты с нами пошел, что ты там колдовать не сможешь?

— Это вряд ли, — беспечно усмехнулся Змей и, взмахнув крыльями, взмыл в воздух. Огромный солнечный диск медленно поднимался над морем, а на его багровом фоне еще несколько секунд чернел, постепенно удаляясь, грациозный силуэт мерно взмахивающего крыльями Змея. Когда Горыныч окончательно скрылся из виду, Алена направилась на заставу. Ильи в доме, на удивление, еще не было.

«Странно, — подумала Алена. — Он же еще ночью из Киева удрать собирался… Не случилось ли чего?»

Она уже начала, было, беспокоиться, но тут за воротами раздался стук копыт.

— Ну, слава богу! — облегченно вздохнула девушка.

Через минуту в дом вошел Илья Муромец. Не выспавшийся и злой.

— Передай своему Змею, — пробурчал он с порога, — что я ему сверну когда-нибудь шею…

— А что случилось?

— А то ты не знаешь?!

— Да что в самом деле случилось-то? — уже всерьез заволновалась Алена.

— Он Забаве приснился темной ноченькой. И пугать ее во сне стал по-всякому. Мол, меня сгноит, и ее скрадет, да посадит в башню высокую, да держать там будет долгие месяцы… И ребенка пугать ему не совестно?! Вот ведь гад! Змея подколодная! — и Илья погрозил воображаемому Горынычу кулаком.

— А может… оно само Забаве приснилось? — попыталась выгородить Змея Алена. — Она ведь девочка впечатлительная. Насмотрелась всякого, вот ей теперь и снится…

— Само такое не снится, — назидательно потряс пальцем Илья. — Он чего хотел, Горыныч-то… Чтоб врала Забавушка, будто видела, как рубил я в кусочки чудище, как бросал его в речку Смородину, чтобы люди все в Киеве думали, что пропало двенадцатиглавое чудовище… Ему, вишь ли, двенадцать глав не нравятся!.. А она от страха пробудилася. Вся в поту холодном, бедняжечка. До утра я успокаивал Забавушку, уверял, что не выдам Змею лютому… Ничего, еще мы с ним поквитаемся!..

— Ну, не принимай ты все так близко к сердцу, Илья, — с трудом подавила улыбку Алена, представив богатыря в роли няньки. — Он ведь как лучше хотел. С двенадцатью головами ему, действительно, очень плохо.

— Ладно, ладно… Рассказывай давай, чего вы там с походом надумали.

Через некоторое время на связь с Аленой вышла царевна Лебедь. Сговорились на том, что всех участников похода Лебедь переправит сейчас на заставу вместе с лошадьми и припасами.

— Вот и хорошо, вот и здорово, — радостно потер руки Илья, узнав новость. — Наконец-то дело интересное. У меня давно, скажу по совести, по Кощею, гаду, руки чешутся. Хватит уж ему глумится, злобиться, на богатства на чужие зариться…

— Ты, Илья, лучше, вот что запомни, — перебила его Алена. — Ни с какими рыцарями ты не воевал. Никакого Ланселота мечом не бил в Змеевом замке.

— Это что же мне, врать что-ли?! — возмущенно всплеснул руками Илья.

— Врать не надо, — примирительно погладила его по плечу Алена. — Но и нарываться на конфликт с рыцарями не стоит. Если вы с ними собираетесь совместно против Кощея бороться, то надо проявить некоторую терпимость к их э-э… странностям.

— Да что же я, злодей какой что ли?.. — добродушно улыбнулся Илья. — Ты уж не бойся, Аленушка. Никто из нас твоих рыцарей не обидит… А Горыныч-то как? Неужто тоже с нами в поход собирается?

— Собирается, — кивнула Алена.

— Ну, хана теперь Кощею проклятому, — довольно погладил свою седую бороду богатырь. — Отродясь я такой силищи не видывал. Я, Добрыня, да Алеша, да с Горынычем… Да и эти британские рыцари, тоже, чай, в своем краю не последние?

— Да-а… — Алена, представив себе всю эту банду вместе, восторженно улыбнулась.

— А и ты, сестрица Аленушка, никак с нами в поход собираешься? — озабоченно покачал головой Илья.

— И не пробуйте меня отговаривать! — решительно сверкнула глазами девушка.

— И не буду, — беспечно махнул рукой богатырь. — Раз уж собралась такая силища, так никто с нами, пожалуй, не справится. На заставе оставлять тебя опаснее.

— Да вот еще что, — вспомнила Алена. — Не проговоритесь рыцарям, что Горыныч — это тот самый дракон, которого они ехали убивать. Им этого знать не надо. Змей появится в человеческом облике, как ваш хороший знакомый, богатырь Горыня. И превращаться во что-то еще будет только в самом крайнем случае. Так что не смейте называть его Змеем! Горыня, можно Горыныч… Ну, вроде как по отчеству.

— Ох, — осуждающе покачал Илья головой. — С этим всем враньем недолго запутаться. Зря вы это, Аленушка, затеяли.

Тут по ту сторону частокола раздался топот копыт.

— А вот и они! — радостно улыбнулся Илья. — Пойду, открою ворота.

Встреча получилась радостной, хотя и немного суматошной. Песочного цвета лев, следом за Ивейном вошедший на двор заставы, привел Полкана в состояние остервенения. Пес принялся так громко и яростно лаять, что лев в первый момент даже смутился и поджал хвост. Но потом, видя что Полкан окончательно обнаглел и готов укусить его за нос, дикий зверь утробно зарычал, угрожающе качнулся в сторону собаки и оскалил огромные, желтоватые зубы. Ивейн цыкнул на льва, и тот, моментально спрятав клыки, мирно улегся во дворе, неподалеку от рыцарских лошадей. А Полкан, ошарашенный внезапным львиным отпором, сам в ужасе покинул поле боя и, испуганно скуля, забился в конуру.

Илья радостно обнялся с Добрыней и Алешей, поклонился рыцарями, и пригласил всех в дом. Алена, на глазах у изумленно замерших рыцарей, раскинула на столе, в горнице, скатерть-самобранку, обеспечив достойное угощение заморским гостям. Спустя полчаса, когда все утолили голод, Лебедь, оглядев собравшихся, решительно хлопнула ладонью по-столу.