Проректор кивнул и повернулся к Теору:

– Если я передам вам энергию, вы сможете через щиты взять нашего попавшего в какую-то гадость профессора под контроль? Для этого ведь, насколько я помню, не обязательно его ясное сознание?

Теор кивнул.

Вообще-то – смотря каким образом на контроль выходить. Но менталист знал плетения, которые позволяли отдать приказ другому разумному. При сноровке – другому магу. При очень большой сноровке – другому сильному магу. В нынешнем случае то, что алхимик едва ли осознавал реальность, было скорее плюсом – меньше сопротивляться будет. Всего-то и нужно, что заставить его отключить защиту на двери...

– Тогда это было бы оптимальным вариантом. Я не целитель, но, судя по моим ощущениям – находящийся за дверью явно нуждается в помощи, и не только менталиста.

Теор вновь кивнул, сплел несколько защит – мало ли, решит Селена эта вмещаться или щиты ударят – и прикрыл глаза, формируя нужное плетение.

Проректор что-то объяснял адептке, но менталисту сейчас было все равно.

Воля. Сила. Власть. Торжество.

Один ряд образов, другой, третий – все они вплетались в паутину белых нитей. В жирную, липкую белую паутину, попав в которую уже не выпутаться. В его, Теора, паутину.

В паутину, которую можно накинуть через любые щиты. Превратить паутину в паука – это ведь так легко – и этого паука направить под дверь лаборатории. Самому стать пауком, пауком, который не толще волоса и способен пройти не только под дверным полотном, но и под переплетениями нитей щитов. Пробежать пауком вперед, рвануться к чужому разуму, вцепиться в него маленькими лапками, давя, ввинчиваясь, пробираясь через чужие нити. Двигаясь, двигаясь, двигаясь. Оплетая, собирая, окутывая поле, выходя на точку контроля, продавливая совсем слабое, вялое сопротивление...

И проваливаясь в болото... Глубокое, из которого не выбраться.

Но он – выберется. Надо лишь поменять подход.

Паук стал больше. Сильнее. Мощнее... Начал загребать лапами, начал бороться...

И болото исчезло, словно его и не было.

Разжиревший паук рванулся вперед, впился лапами-крючьями в сосредоточие чужого разума. Вцепился, как клещ, как жирная блоха-наездник. Вцепился, полностью, совершенно полностью подчиняя другого своей воле.

На мгновение Теор ощутил абсолютную, совершенную, манящую власть. Опьяняющую власть. Он мог приказать все, что угодно, проникнуть в любой орган, ощутить чужую смерть на лапках-крючьях...

Мгновение – и он отдал приказ. Чужое сознание, щиты на котором он давно проломил, могло лишь подчиняться.

Где-то вдалеке раздался радостный возглас.

Теор с усилием вернулся в реальность, осознав себя полностью только тогда, когда остался один около открытой двери.

Внутрь идти не хотелось. Вообще подходить к алхимику после совершенного надругательства над его разумом не хотелось, и Теор, который все равно не смог бы взаимодействовать с алхимиком без неприятных последствий, на негнущихся ногах пошел в ванную, расположение которой уж знал из чужих мыслей.

Отвратительная липкая паутина не уходила, как не уходило и пьянящее ощущение всемогущества. Он – паук. Он способен коснуться лапкой, отдать приказ...

Теор долго тер лицо, умываясь холодной водой. Он ненавидел подобные образы и чувства, ненавидел ощущать это... Но, увы, за все приходилось платить.

Закончив, менталист чувствовал себя не сильно лучше. Хотелось убраться из этого дома, уйти от сотворенного, и никогда не вспоминать ломающийся под его напором чужой разум. Хотелось – но такой возможности у Теора не было. Были вещи, которые нужно выяснить. Очень нужно.

Он зашел в уже виденный кабинет. Бутылка с очень крепким напитком... Неужели все так просто? Неужели даже архимаги способны просто выпить лишнего?

– Выглядит так, словно кто-то переоценил свои силы в борьбе с зеленым змием, верно? – раздался позади голос архимага Данн. – Вот только я могу поручиться за то, что проблемы с алкоголем у де Авара в прошлом. Блок ставила я. Как кстати и щит, который ваше совместное с де Кресси творение мог засосать с травмами для поля обоих через взаимодействие, есть там одна милая петелька... Хоть спросил бы, что ли.

– Не подумал, – честно признался Теор.

До этого он как-то не интересовался тем, кто ставит ментальную защиту архимагам...

– Вижу. Хотя, может, и не стоило на это время тратить. И так Мариан не без труда его стабилизировал. Судя по склянкам, один антидот де Авар успел принять, а вот второй, увы, нет. Читать его пока рано, но, думаю, кто-то очень хочет выставить все так, словно он ошибся в эксперименте. При этом кто-то из тех, кому де Авар доверял – он не дурак, не стал бы ни пить, ни есть ничего непроверенного из чужих рук, как и что-то вдыхать лишнее. Выкладывай, что ваш мертвый рассказал такого, что тебе де Авар понадобился.

Теор вместо ответа просто встретился глазами с наставницей, показывая допрос. Видимо, зацепил что-то из более ярких эмоций, потому что в ответ архимаг сама коснулась его разума, приглушая яркие, вгрызающиеся в разум образы, порожденные подчинением.

– Так, значит... – вслух проговорила профессор Данн, – видимо, де Авар сообразил, кто может что-то знать, вот только себя не обезопасил до конца. Ладно, придет в себя – почитаю. Думаю, Тео, тебе стоит пока вернуться к себе. Не нужно участвовать во всей этой истории и дальше, по крайней мере официально. Мне де Авар контроль простит, но если узнает, что ты тут был, то сложит два и два, а характер у него не сахар. Отдохни. Программы вечером заберет Серж, отдавай как есть, потом поправим.

Теор кивнул. Он и сам не горел желанием оставаться здесь и вообще хоть как-то контактировать с тем, кого подчинил.

Уже когда он вышел из поместья алхимика, по пути встретив несколько целителей, наставница вновь коснулась его мыслей:

«Чуть не забыла: Александр ре Такар перед смертью брал в библиотеке Совета старые труды по архаическим чарам стазиса и известные книги по биографии Арана Тара».

«Этого безумца? Но зачем? Архимаг ведь не состоял в «Сынах»... Или?»

«Нет, насколько я знаю».

И тоже погиб он во время неудачного эксперимента...

Эти мысли архимаг Вероника Данн считала и ответила:

«Расследование обстоятельств его смерти уже начато».

Это было хорошей новостью, но Теор не мог не признавать – неведомый Мастер явно опережал их на шаг, и хорошо, если на один...

И, очевидно, стоило самому заглянуть в биографию Тара. «Сыны» и их основатель явно замешаны в происходящем.

– Это. Не. Смешно! – Альба с трудом удержалась от того чтобы наложить на Хана с Мышем внушение помощнее. И на Дикона с Совой – за компанию.

Банда идиотов! Пока Дикон и Сова, видимо, выбранные в расчете на то, что Альба не заметит подвоха, отвлекали ее вопросами, остальные двое подбросили утащенный из закромов магистра-алхимика пищевой краситель, продемонстрированный на занятии перед обедом, в кастрюлю с супом.

Все было бы ничего, вот только «пищевой краситель» не окрашивал пищу, а менял цвет глаз. Временно – но тем не менее.

– Но, магистр... – начал было Дикон, пытающийся строить оскорбленную невинность, – там все было безопасно, нам же...

– Безопасно?! – рыкнула Альба, пытаясь удержаться от непечатных выражений.

Когда после сончаса к ней прибежала взволнованная Амири и выпалила, что, кажется, в школе эпидемия какой-то лихорадки Ван-Кверга, Пришедшая наконец сообразила, почему обычно налегающие на суп Мыш и Хан сегодня есть его не стали, а Дикон и Сова мало того что подошли вместе, так еще задавали вопросы о каких-то особенностях работы с зельями вроде лучших видов котлов и ковшей, словно собирались уже завтра начать варить зелья на продажу. Альбе пришлось поднапрячься – все, что касалось внепрограммной алхимии, она помнила в основном из тех заданий, с которыми сталкивалась на вламаге. Но там-то варить ничего не заставляли, максимум – провести пару аналитических преобразований или создать нужное вещество за как можно меньшее количество реакций... Вот и пришлось выуживать нужное из памяти, рыться в своем «складе» полезной информации – и где найти время что там все рассортировать? – и припоминать нюансы.