Но вместо вечернего уюта и покоя здесь царило молчаливое напряжение. Эрита похаживала по комнате, Хайта сидела на коврике у её постели, а Лисси…

Лис горизонтально висела в воздухе под потолком, в ниспадающей длинной сорочке, и медленно поворачивалась, как колбаса на вертеле. Лицо Лисси было неподвижно-сонным, глаза полузакрыты.

– Что это – мы сонной микстурой разжились? – кивком указав на неё, Лара сразу села к столу и занялась ужином. – Кто раздобыл, Котта Гириц? Я видела, Лис вела с ним разговоры…

– Не-е-ет… – протянула Лисси долгим голосом сомнамбулы, приоткрыв блуждающие синие глаза, похожие на ночные озёра. – Это заклинание баха-а-анов…

– Искусство Лунного Пруда, – деловито и как-то нервно пояснила Эри. – Я купила секрет у туземного мастера. Действует через треть минуты после прочтения. Без удавки, без раствора. Я уже опробовала; Лис – вторая. Но формула – на языке гушитов, она призывает Бахлу, владыку снов…

– Думаешь – насколько нам это дозволено? – откусив от пирога, Лара присмотрелась к Лисси. Ничего, стойко держится у потолка.

– Вот именно. – В глубокой задумчивости Эрита начала было грызть ноготь, но тотчас вспомнила о достоинстве и сплела пальцы перед грудью. – Котта с его познаниями толмача будет нам очень-очень нужен. Кто-то должен точно перевести текст, а потом… надо чем-то заменить обращение к Бахле, верно? Я не хочу ему молиться.

– Главное – совета у попа не спрашивать, – попыталась шутить Ларита, ещё подавленная сценой между отцом и сыном. – Хотя… если буду под шлемом, попытаюсь вызвать Гестель – там отец Конь, он священник понимающий, подскажет что-нибудь. Повезёт – так заодно и с Бези поболтаю.

– Да, теперь ты у нас – единственный медиум, на тебя вся надежда, – со вздохом посмотрела Эри на неё.

– Как…как единственная? – Лара чуть не поперхнулась пирогом.

– Пока ты ездила в город, Огонька послали в порт, на пароход. – Эри говорила негромко, словно боясь задеть её душу. – Если быстро поднимешься на дирижабельную башню – может, увидишь отправление.

– Но почему… – Лара ощутила пустоту в груди и беспомощную, жалкую растерянность. Аппетит пропал, как не было.

– Карамо назначил его письмоносцем, отправил на материк с личной почтой. Огонёк тут бегал напоследок, всё тебя искал… Записку оставил.

– Где она?!

Конверт был без адреса, вообще без всякой надписи, залепленный – и измазанный, – жёлто-бурым пектиновым клеем. С конвертом Лара выскочила в коридор, встала под тусклой лампой. Неровные строчки прыгали перед глазами:

«Лари, прости, мне срочно приказали ехать, там «Королева Халле» под парами. Я так хотел поговорить с тобой, но ты была без обруча…»

«Да, а лицом к лицу у тебя зубы свело!.. Надулся, обида ходячая – нет бы спросить, по-людски разобраться!»

«…я плыву в Гасторию, потом поездом в Руэн. Давай свяжемся? Я буду выходить в эфир…»

С мстительной яростью, беззвучно плача, Лара мелко порвала куцее письмо и выкинула клочки в коридорное окно. Выплакав горести дня, она вытерла глаза платочком и долго стояла у отрытого окна, чтобы свежий ветер сдул с лица малейшие следы горьких слёз.

В тот же день, пятью часами раньше

Крепость Курма, остров Кюн

Перед обедом принц Церес велел денщику приготовить выходной мундир для поездки на берег, в театр.

– Где подарочная ваза? Хочу убедиться, хороша ли.

Унтеры бережно внесли предмет изысканного вейского фарфора.

Прихотливый выпуклый узор – глазурь и позолота, – окружал барельефный рисунок: кокетливая дева в долгополых одеяниях и вычурной причёске, а перед ней склонил колено воитель с мечом у пояса, в лихо заломленном тюрбане, протянув обеими руками ожерелья и фигурную корону.

Надпись, сделанная по заказу принца, гласила: «Превыше всех сокровищ – твоё сердце. Синий принц – Яркой птице».

Сама ваза соблазнительными формами напоминала девушку – округлые бёдра, перехват талии, полная грудь.

Если певица умна, сразу поймёт намёк.

Чтобы заронить ей в душу искру ожидания, утром Церес отправил в Эренду с нарочным послание: «Надеюсь на встречу, предвкушаю наслаждение Вашим талантом».

Любопытно, как она это воспримет? что запишет в своём сокровенном дневнике?..

Хотя гораздо любопытней, когда придёт ответ от государя-отца. Третьего дня к нему ушла по телеграфу личная шифровка Цереса: «В моём нынешнем положении уместней быть командующим, чем украшением вахтпарада…» и так далее.

Для сына, замышлявшего переворот – довольно дерзко, но просить было ниже его достоинства. Он возмущённо требовал изменить глупое положение. Или ссылка, или должность, середины нет.

«В заточении, в изгнании – я всегда принц, преемник Синего дракона, и жить должен так, как велит мой ранг».

Пока обратно не пришло ни слова.

Вскоре подадут обед. Для аппетита уместно выпить персикового вина и выкурить тонкую душистую сигару. Выйти на балкон в широком шёлковом халате поверх ночной сорочки – он опять проснулся поздно, – положить ладони на гранитный парапет и смотреть, наслаждаясь видом острова.

Море тихо мерцает густой синевой, в гавани топорщатся мачтами и трубами пришвартованные корабли, над головой возносится стена могучей кладки, по сторонам – крепостные башни. Дальше к горизонту – казармы, арсеналы, службы, зелень зарослей, и снова море.

Острокрылая чайка с пронзительным кличем скользнула рядом по воздуху. Церес улыбнулся. Птица – хорошая примета.

«Как я смотрюсь на её взгляд? Человек в оправе из камня…»

Тюрьма?

Нет, оплот великой империи.

Где-то вверху – с балкона не увидеть, – развевался над башней штандарт наследника: белое небо, синее море, а на них, покрыв собой обе стихии – золотая с чёрным Птица-Гроза, любимица Бога, в короне принца. Глаз – Око с молниями, крылья раскинуты, перья-клинки, грозный клюв, в когтистых лапах – меч и боевой молот. Ниже – девиз: «Защита верным, смерть врагам».

«Увы, верных рядом нет… Почтительные, вежливые, милые – но не друзья».

– Эрцгере! – возник за спиной взволнованный денщик. – Извольте посмотреть – с северо-востока подходит корабль…

– И что там особенного? – Принц недовольно принял морской бинокль и направил взгляд через линзы и призмы в указанную сторону.

«Ого! – была следующая его мысль. – Вот так судёнышко!..»

– Живо, мундир. Отложить обед. Электрокар к подъезду – я должен успеть до прибытия.

Сердце Цереса ликовало:

«Кажется, я знаю, на чём поплыву в Эренду!»

– Сообщить на материк – моё прибытие будет торжественным. Обеспечить побольше фотографов и репортёров!

На подходе к гавани странный кораблик сбавил ход.

Его труба жирно дымила. Низкий, заглаженный, корпус прикрыт выпуклой стальной палубой, над которой – лишь мачта, орудие, шлюпка, труба и два торпедных аппарата. Командир выглядывал из рубки, как бочар из бочки. Из палубных люков лихо выскочили матросы, построились, за ними – офицеры.

Встречавшие судачили о корабле почём зря. В Курме служило много ветеранов, начавших путь под парусами до первой звёздной войны, а затем освоивших колёсный ход. Всё-таки моряки любят традиции, и каждое новшество принимают настороженно.

– Не много ли мичманов на одно корыто?

– Опять выдумка с винтом. Ни клочка парусов. Пароходофрегат куда надёжнее. Как прикажете идти на этом дымоходе, если машина откажет?

– К тому же она пожирает прорву топлива! Не напасёшься.

– Господа из адмиралтейства неистощимы на изобретения. Пожалуйста – модель «Командорский эполет, или к рыбам на обед». Кто желает орден, кавалерский титул – занимай место в рубке и вихрем на врага. Торпеды выпустил – молись Сестре-Моряне, чтобы вынесла из-под обстрела, ибо ты – мишень.

– Этим нас решили усилить против вейцев?