Пройдя галопом бок о бок шагов сто, они, дав лошадкам плетей, перешли на богатырский скок.

«Если это и правда Железные горы, — рассуждала про себя Алена, — и если сказки не врут, то мы таки доберемся до Оловянных гор… А из какой это сказки, кстати? Оловянные, Медные, Железные горы… Это же дорога к царству Кощея! Тогда при чем тут Змей Горынович? Если у них тут другая география, то, мы еще сильней заблудимся…».

Они скакали над широкой степью, держа горную гряду все время справа. Горы постепенно меняли свой вид. Становились менее отвесными и обрывистыми. Вместо голого камня и красной глины появилась черная почва. На склонах зазеленела растительность, и вскоре все горы уже были покрыты густым хвойным лесом. Пространство слева стало не таким безлюдным, как раньше. Встречались редкие жилища и распаханные поля.

Алеша всматривался в окружающий пейзаж особенно внимательно и морщил лоб, словно пытаясь что-то припомнить.

— Ты права была, все сходится, Аленушка! — радостно вскричал он вдруг, и чуть не свалился с коня, попытавшись одобрительно хлопнуть ее по плечу. — Это ведь и вправду горы Медные. Мне про них Добрыня рассказывал.

«Выходит, зная русские сказки, в этом мире вполне можно ориентироваться. Можно, но осторожно. Отличий тоже много. Руслан не женился на Людмиле, и Дунай с Добрыней Никитичем не подрались при первой встрече, как в былине. Хотя, могли бы, наверное, если бы не Илья Муромец… Впрочем, он и в былине их помирил! Надо вспомнить, что я знаю про Черномора. В бороде вся его сила… Откуда, интересно, Пушкин этого Черномора взял? Есть где-нибудь в народных сказках такой персонаж? Что-то не припомню».

Из задумчивости Алену вывел радостный вопль Алеши:

— Море!

Синяя полоска на горизонте, впрочем, почти сразу скрылась из виду — лошади уже шли на снижение, чтобы потом снова оттолкнуться от земли. Горы стали менее высокими, похожими скорее на большие холмы. На пологих склонах росли в основном лиственные деревья, и у подножий прилепились домишки.

— А вот это горы Оловянные, — соловьем разливался Алеша Попович. Он, наконец, перестал нервно оглядываться, и сориентировался. — Люди тут живут мастеровитые. Добывают из-под гор свинец да олово. Продают-то всем соседям за денежки.

Море тем временем оказалось совсем рядом. Они дружно натянули поводья, и лошади, прянув на прибрежный песочек, перешли на галоп, а потом и на шаг.

— Скоро уж и царство Черноморово. До заката будем в Новом городе.

— Что это за город? — спросила Алена. — Если страна заморская, откуда же здесь Новгород?

— Да не тот это Новгород, где живет Омелфа Тимофеевна, матушка Добрыни Никитича. Это Новоград заморский, белокаменный, называемый по ихнему Неаполем.

В город они приехали уже поздним вечером и поэтому решили сперва переночевать где-нибудь, осмотреться, и лишь потом нанести визит Черномору. У Алены все не шла из головы характеристика, данная колдуну Бубой: «свои его боятся, а соседи опасаются». Ночевать решили на постоялом дворе «Папа Карло», благо прямо из его окон открывался прекрасный вид на нависшую над морем громаду Черноморова белокаменного замка. Ужинали долго и обстоятельно. Правда, матросы, сидевшие за соседними пятью столиками, на взгляд выпившего «для аппетита» кувшин местного вина Алеши, говорили слишком громко. И он вежливо попросил их вести себя потише.

Когда Алена заплатила трактирщику за битую посуду и четыре сломанных стула, они смогли спокойно, в тишине, доесть свой ужин. Однако через полчаса в кабак заглянули какие-то рослые небритые типы с бегающими глазами. Типов было немного, но в руках они держали неприятного вида дубины и стилеты. В результате Алене пришлось заплатить трактирщику еще за семь сломанных стульев, за три стола и за пролом в северной стене.

Они уже совсем собрались идти спать, но в трактир заглянули четверо — подслеповатый усатый толстячок с золотой цепью до пупа и с ним трое парней, ростом с Алешу, только малость пошире в плечах. Алеша, устало вздохнув, снова приподнялся со стула, но кабатчик стал так причитать, умоляя не разорять его, что Алена решила сперва сама поговорить с нагрянувшими гостями. Как ни странно, толстяк понимал русский язык, хотя и безбожно его коверкал. Узнав, что сеньорита Елена с братом приехали в гости к Черномору, он стал очень любезен, купил для Алеши еще кувшин вина, и, подсев к ним за столик долго рассказывал «уважаемым гостям» о своей нелегкой жизни. Звали толстячка сеньор Базилио. Он утверждал, что является крестным отцом для жителей всех прибрежных кварталов и следит за порядком на вверенной ему территории, добровольно помогая, таким образом, городской страже.

Под конец беседы сеньор Базилио так расчувствовался, что даже прослезился. Когда он наконец ушел, наступила долгожданная тишина, по крайней мере, в соседних с трактиром кварталах, и Алеша с Аленаой отправились в свои комнаты спать.

Поутру Алеша подступил к трактирщику с вопросами:

— Ну а что, до нас таких, как я здесь не было? Где-то дня за два, за три до этого? Отвечай, трактирщик мне по честному!

Трактирщик Карло вздрогнул, и перекрестился. Он на русском языке говорил подозрительно хорошо.

— Так не сезон еще для торговли. Вы первые приехали.

— Видно задержались братцы по какой-то надобности, — Алеша Попович задумался на секунду, но потом решительно махнул рукой. — А и ладно… Трактирщик, стереги коней. Насыпай им овса полны ясельки. Не давай никому к коням притронуться. А мы пойдем к Черномору в гости.

На гору, к замку вела неширокая дорожка, больше похожая на тропу. Перед самыми воротами через глубокий ров был переброшен ажурный каменный мостик. Когда они добрались до окованных железом дубовых ворот, Алеша замешкался, переводя дух, и поправил парадную шапку. Потом одернул красную, расшитую золотом, шелковую рубаху. Раскрасневшийся от волнения он выглядел, как настоящий жених. Еще раз поправив пояс, Алеша вежливо постучал в ворота кулаком. Через пару секунд ворота скрипучим голосом произнесли:

— Приемное время по средам и пятницам с десяти до двенадцати.

Алеша озадаченно почесал затылок.

— А сегодня у нас что, Аленушка?

Алена удивленно посмотрела на богатыря:

— Да я в вашем мире без году неделя. А ты что, не знаешь, какой у вас тут день?

— Да не уследил я как-то. Когда с морскими богатырями выпивали, вроде пятница была… Да что нам, спросить что ли некого? — и богатырь снова застучал кулаком в дубовые ворота.

— Ну что вам еще надо? — раздраженно загнусил скрипучий голос. — Ясно же было сказано: по средам и пятницам…

— А сегодня-то какой день? — простодушно спросил Алеша.

— Мама-мия! Это что за древенщина пожаловал? — голос обидно засмеялся. — Иди, проспись, невежда!

Алеша покраснел, как рак.

— Ну Черномор! Мы к нему со всей душой, понимаешь, а он тут развел бюрократию! А еще вина приносил, говорил, уважает очень!

И богатырь с удвоенной силой заколотил в ворота. Сверху, из бойниц, свесились поглазеть на происходящее еще двое стражников в шлемах, похожих на тарелки.

— Доложите Черномору немедленно, к нему гости приехали важные. Коли тотчас ему не доложите, разнесу я у вас тут все вдребезги!

Сверху снова раздался дружный хохот. В Алешу полетел огрызок яблока.

— Ах так?! — еще сильнее вскипел богатырь. — Да я вас всех…

И он с разбегу ударил плечом в окованные железом ворота. Кажется, от удара вздрогнул весь замок. С бойниц послышались испуганные крики. Сверху посыпалась штукатурка. Дубовые створки затрещали, заходили в петлях, но остались целы и невредимы. Отскочивший от ворот, словно мячик, богатырь удивленно оглядел стены и стал разминать ушибленное плечо.

— Пойдем отсюда, узнаем в городе, может, завтра как раз приемный день, — Алена ухватила его за рукав.

— Выставлять меня на посмешище?! Это я попомню, Черноморушко. Разнесу твой замок по кирпичику, — прошипел Алеша Попович.