— Вы советуете нечто непристойное, — шикнула Лисси.

— …и я с вами вырядился, как лопух! Да подвернитесь вы повыше, еле-еле ковыляете!

— Какое меткое сравнение, кадет! Где вы это вычитали? — полюбопытствовала Эрита.

— От батьки выучил, на слух, Ваше Высочество. Тссс! Присели и заткнулись.

Трое съежились на корточках у плотных зарослей. В мыслях у всех беззвучно тикали часы, жандармы ставили ноги в стремена и вскидывались в седла. Вот-вот погоня.

— Э, куда обед повез? — окликнул грубый голос издали. Цокали мелкие копыта — мул, похоже, — шуршали колеса по камню дорожки.

— К дирижабелю, гере ефрейтор! Их Высочество велели закусь и горячее на эту колбасу грузить. Они нынче в воздухе кушать изволят.

— А-а, ну валяй. Нет, постой-ка. Пива много взял?

— Сорок бутылочек-с.

— Холодное?

— Прямо со льда.

— Дай-ка пару, горло сполоснуть.

— И я с вами. Где две, там и три.

— Верно, поварешка. Будь здоров!

— С моим почтением!.. Духота, страсть. Не то что небо — голову туманит. Наш кладовщик рехнулся, ему лед к голове кладут.

— А что так?

— Свинья привиделась. В окно запрыгнула, хап окорок, и с ним обратно.

— Свинья?

— Пегая, хвост как полено.

— Что-то все на свиньях помешались… Сатти из второго эскадрона тоже бредит, по свинье палил. День смурной, вот в чем дело! Звезды падают, порча кругом. Это Красная дева мутит, еретица…

Огоньку почудилось, что он услышал скрип зубов Эриты.

— Ну, бывай, кастрюля! Чаще с пивом проезжай. А я дальше пройдусь.

Над головами спрятавшихся пронеслись две пустые бутылки.

— Ваше Высочество, вы же не станете принимать близко к сердцу эти нелепые речи?

— Ах, ан Лисси, иной раз думаешь — лучше не покидать дворца! Или уехать прочь с материка, на остров… Когда ты на виду и на устах у всех, хочется жить инкогнито, чтобы не чувствовать их взгляды, не слышать их шепотов… Невыносимо трудно быть собой, какая ты есть.

— Барышни, давайте мы не будем изливать тут душу, а лучше быстренько перебежим аллею. Этот болван ушел. Вы слышали? Принц улетает до обеда.

— Так, и что вы предлагаете, кадет?

— Я не больно умен, — Огонек пытался почесать затылок по привычке, но рука уткнулась в кружева чепца, — однако думаю, что вся обслуга будет виться возле эллинга. Значит, у ангаров останется по караульному, не больше. Он авиатор — а какие у него леталки?

— Легкий ракетоплан, два планера. Кадет, а вы… — Эрита с удивлением взглянула на него. — Однако Купол обучает вас на славу.

— С ракетой я не справлюсь, а планером рулил. Раз пять с инструктором, а после сам. Это шанс, барышни. В кабину втиснемся; где двое, там и трое… вы же не толстушки. Ширкнем у них над головами и — свобода! Если, конечно, не предпочитаете по-лунному.

— Я не готова. — Принцесса вновь ощупала горло. Она слегка сипела. Лис почувствовала себя виноватой.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, если я слишком…

— Боже мой, ан Лисси, о чем вы?

— Прошу прощения, в полетах не опытна. Наяву я этого не делала…

— Значит, планер? — загорелся Огонек.

— …зато умею пилотировать ракету, — тщательно скрыв гордость и потупив глазки, скромно закончила Лисси. При всем почтении к ан-эредите она сдерживалась, чтобы не показать принцессе язык: «Вот, вы с кадетами целуетесь без всякого стыда, а летаете просто как ведьма!»

— Вас-то кто учил? — упавшим голосом спросил кадет, горько мучаясь, что его обскакала юбка.

— Батюшка. Он говорит, что благородная девица не должна уступать своему будущему избраннику ни в чем, кроме природной женской слабости. Только… мы оставляем здесь Бези, Лару и Хайту — хорошо ли это с нашей стороны? Я с ними связана клятвой.

— Ну, Хайте вы сказали, чтобы оставалась дома — вроде она послушная девчонка. Сидит себе и гладит свое чудище. А Лара с Бези — уверен, они в безопасности, — убежденно сказал Огонек. — Принцу медиумы нужны как воздух. Им ничто не угрожает!

— Ты боишься? — вполголоса спросила Лара у Бези.

— Не очень, — ответила девушка растерянно. — Я родилась под землей. Там не страшно.

— А мне туда совсем не хочется, — призналась Лара. — Почему все так сразу? Нас даже не судили. Просто он сказал от злости, не подумав… Я же честно говорила! Если он мятежник, должен сдаться императору, а он на нас набросился…

— Говорят, он был плохим мальчишкой, — озиралась Бези, будто старалась перед дальним путешествием запомнить парк, в котором столько прожила. — Любил заводные игрушки, а когда они портились, он их разбивал об угол. Вот и с людьми так же.

Деревья казались необычайно свежими. Они дышали и помахивали ей ветвями, провожая, а листва была такой яркой и сочной, что Бези могла различить каждую жилку. Даже травинки выглядели как живые волосы на теле.

— Он тебя любил? — Лара перешла на доверительный и осторожный шепот.

Все, что касалось любви, сильно волновало ее после девичьего посвящения, хотя она старалась не показывать, что нежности ей очень интересны — смеялась и вышучивала тех, кто принимал ухаживания ребят.

Но теперь, перед концом, надо успеть — выспросить ту, которая уже бывала с парнем. И с каким! Лучший жених империи…

Хоть он злодей, но дьявольски хорош. Девчонки из прихода Радуги Приморской в Гагене даже дрались из-за того, кто красивее — принц Церес или астраль-поручик Барек, который первым облетел вокруг Мира по орбите. И неважно, что обоих они знали только по картинкам — настоящая душевная любовь так велика, что можно по картинке обмирать и целовать ее под одеялом.

— Не знаю, как это называется — любовь или иначе, — сумрачно отозвалась Безуминка. — Ему нравятся тонкие и стройные. Я оказалась в его вкусе. Только молчаливая. А птичка должна петь.

— Что значит — петь?

Бези взглянула на Лару и вдруг поняла, что любознательная Ласточка не узнает, как поют, запрокинув лицо, жаркое от поцелуев. Это останется для нее сладкой тайной.

— Петь без слов. Он научил меня.

— Он ласковый?

Отвернувшись, Бези беззвучно заплакала.

— Я не хотела тебя расстроить!

— Ласточка, какие мелочи!..

— Он просто шикарный повеса, — поделился шедший слева Тикен. — Куролесить начал раньше, чем в Бургон вселился. Спросить у старослужащих — такого порасскажут… Девка, что лежит на льду у Картерета — тоже его птичка. Принц многих осчастливил, только всем недоля вышла — кто в монастырь, кто под поезд.

— Ты, пингвин чешуйчатый!.. — вскипела Бези в слезах. — Яма рядом, а он принцевых девок считает! Молился бы лучше!

— Успеется, мне еще пива не подали. А ты, зная, какой он непостоянный, давно бы перестала ждать, когда в покои позовет. Я, между прочим, не навязывался, силой не волок, а честь честью ухаживал, хоть ты меня лаяла всегда…

Бези набрала полную грудь воздуха, чтобы выругать Удавчика как следует, но вместо брани получился долгий, с ноткой стона, вздох.

С перекошенной кровоподтеком рожи прапорщика на нее смотрел правый — добрый, сожалеющий и нежный — глаз.

«А ведь правда…»

— …но я тебя за все прощаю!

— Спасибо пребольшое, — с ядом поблагодарила Бези. — Мы в расчете.

— Надо было ванну пожелать. — От крайнего душевного смятения Лару повело на болтовню. — Там можно подольше поплескаться.

— И семеро с карабинами вокруг, — поддакнул Тикен.

— Да-а, ваш полк все норовит иметь задаром!

— Фу, — поежившись, дернулась Лара, — я позабыла про жандармов.

Забыть про них можно было лишь со страху — конвой топал сзади, держа карабины в руках, а следом шагало сборное отделение — те, кого подвахтенный поручик смог согнать в расстрельную команду. По случаю общей тревоги пришлось брать всех незанятых, включая легкораненых и арестантов — так отделение возглавил Сарго с перевязанной башкой, а в строю шел битый по морде унтер Валган, разукрашенный точь-в-точь как Удавчик. И корнет, и унтер выглядели впятеро мрачнее туч, которые сгущались над Бургоном.