— Прекращай эти прятки, — поймал ее за руку Горыныч. — Они тебе все ноги сейчас оттопчут.

— А ты что же, видишь меня?

— Ну, не то, чтобы вижу, — уклончиво ответил Змей.

Рыцари подозрительно уставились на него. А Горыныч мысленно добавил.

«Глазами чую тепло, которое от тебя идет».

«Понятно. Инфракрасное зрение».

— Ты вот что, Горыня, — Илья хотел было подойти к Змею поближе, но на полпути остановился, видимо, опасаясь, что наткнется на Алену. — Коли видишь ее, так приглядывай. Ходит пусть она с тобой по руку левую. Мы тогда, хоть она и незаметная, не толкнем ненароком Аленушку.

На том и порешили. После чего вся компания, распрощавшись с грибом, отправилась в путь. Тут же встал вопрос — до какой реки идти, если по обоим можно добраться до моря.

— Что тут думать? — всплеснул руками Алеша. — Идти надо до той реки, которая ближе.

— А может, лучше у Черномора уточним? — предложила Алена.

— Давайте попробуем, — пожал плечами Добрыня и вынул из заплечной сумы медный поднос.

Но, сколько они ни стучали по подносу, Черномор не отзывался.

— Это что же, он тут не работает? Черномор же говорил, что все проверено! — возмущенно всплеснул руками Добрыня.

— И до Лебеди я дотянуться никак не могу, — печально вздохнул Алеша Попович.

— У нас, чай, и своя голова на плечах есть, — уверенно заявил, пригладив бороду Илья Муромец. — Вы сперва хорошенько подумайте.

— Что думать-то? Идти надо! У нас еще у каждого три подвига несовершенных! — вскочил на ноги Персиваль.

— Погоди ты, неугомонный, — осадил его Ивейн. — Этот… гриб, он что говорил. Час тут, как у нас день. Значит, нам до большой реки не два часа, а два дня добираться. А потом по ней до моря не один день, а, считай, целый месяц…

— А по маленькой речке мы до моря, выходит, за наш день доберемся, — продолжил Добрыня.

— Это что же нам теперь, все время так вот с часами и днями путаться? — поморщился Гавейн.

— Ничего, дорога, чую, будет долгая, привыкнем… А к морю быстрой дорогой пойдем. И Черномор нам говорил, что за день мы должны до моря добраться. То есть за наш, верхний, день. Так что, двинули, — и Горыныч первым зашагал на юг, к холмам, потянув за собой Алену.

За невысокими холмами, на одном из которых стояла избушка сизоносого похитителя грибов, путникам открылся потрясающий пейзаж. Бескрайние цветущие луга, кое-где перерезанные оврагами и невысокими зарослями кустарника и леса. Надо всем этим великолепием клубился перламутровый туман вместо неба. Добравшись до ближайшего овражка, путники пошли вдоль него. Вскоре послышалось журчание ручейка.

«Ну, вроде все, как сизоносый говорил», — облегченно вздохнула Алена.

Они шли по лугам с такими яркими и душистыми цветами, что пестрело в глазах. Порой над ними зависали огромные стрекозы, из-под ног вспархивали удивительной красоты бабочки, деловито жужжа пролетали крупные пчелы. Повсюду слышался несмолкаемый гул насекомых. Птиц совершенно не было видно.

«Настоящее царство насекомых, — подумала Алена. — Интересно, тут везде так?»

— Ты как себя чувствуешь? — мысленно обратился вдруг к ней Горыныч.

— Да ничего вроде… — ответила Алена. — Голова только чуть-чуть кружится. Какие запахи! Какие цветы, а?!

— Душно тут. Словно давит что-то на грудь… И птиц совсем нет, — Змей неприязненно посмотрел на клубящийся над ними густой туман. Потом он, остановившись, сорвал травинку, и растер ее в пальцах. Понюхал, сорвал другую и пожевал стебелек. Поморщившись выплюнул и брезгливо отряхнул ладони.

— Ты, кстати, поосторожней со своей невидимостью, — неожиданно перескочил он на другую тему. — Там, наверху, я пару раз делался невидимым. Правда, я не гриб. У меня с такой легкостью, как у Мухомора, этот фокус не получится даже в Верхнем мире… Но вот, делался пару раз невидимкой. Так в меня птицы во время полета врезались. Тебе когда-нибудь птица в глаз попадала?

— Слава богу нет, — Алена поморщилась, представив себе эту душераздирающую картину.

А Змей продолжал тем временем:

— Теперь все станут на тебя натыкаться. Надо тебе, пока невидимая, повнимательнее быть, ходить аккуратнее. А если что не так, ты сразу кричи. По крику-то тебя любой из нас найдет… Ну и вообще, не волнуйся. Я-то тебя видеть могу.

Тем временем дорогу им преградили заросли кустарника, продравшись через который путники увидели, что их ручеек, слившись с еще одним, превратился в полноводную речку. Дальше они двинулись уже вдоль берега этой реки, вбиравшей в себя по ходу новые и новые ручейки.

— Смотрите, смотрите! Птица! — указал наверх Персиваль.

Все подняли головы. Перламутровый туман тут уже не скрывал неба, и висел рваными клочьями, сквозь которые проглядывала привычная синева. Между этих клочьев, то появляясь, то исчезая кружила крупная птица.

— Орел что-ли? — предположил Ивэйн.

— Для орла мелковат, — со знанием дела заявил Добрыня. — Скорее сокол. Я с такими в степи охотился.

Горыныч проводил птицу пристальным взглядом и буркнул себе под нос:

— Доложит теперь. Сколько нас, откуда идем. Знать бы еще, кому доложит…

Солнца в небе не было, но было довольно жарко. Рыцари, несшие на себе доспехи, начали уже истекать потом.

— Хуже, чем в Палестине, — пробурчал Ивейн. — Если тут все время так парит, да еще и ночи нет, то за пару дней мы все сваримся.

— Говорили вам — возьмите что полегче, — ехидно улыбнулся Алеша.

Богатыри по дороге скинули с себя легкие кольчужки и стеганные куртки и уложили их в заплечные мешки. А долгополые кольчуги и кольчужные чулки рыцарей им в мешки просто не влезали. Единственное, что рыцари смогли сделать, так это снять свои шлемы. Еще через некоторое время птицы стали появляться на стоящих у реки деревьях. За изгибом реки, на правом берегу путешественники увидели деревню. Обычные бревенчатые срубы, тесовые крыши.

— И дома-то у них не как у людей, — проворчал Гавейн.

— Избы как избы. Чем они тебе не нравятся? — удивленно глянул на него Алеша.

Гавейн хотел было заспорить, но Ивейн толкнул его локтем в бок и тихонько прошептал товарищу на ухо:

— Ты их-то дом видел? Он такой же.

Впереди послышалась незатейливая мелодия свирели. Через некоторое время они увидели пастушка. Тот сидел на толстой ветке раскидистой ветлы, свесив ноги над водой. Рядом, на заливном лугу, паслось небольшое стадо коров.

Увидев путников, пастушонок перестал играть и дружелюбно улыбнулся.

— Здрав будь, добрый человек! — поклонился пастушку Илья.

— И вам доброй дороги, — кивнул пастушок. — Далеко ли путь держите?

— К морю.

— А… — и он снова заиграл на свирели, потеряв к путникам всякий интерес.

— Непуганый народ, — недовольно сказал Ивейн, когда они прошли мимо стада. — Давно, видать, не было тут войны.

— Счастливые люди, — улыбнулся Персиваль.

Они так и двигались вдоль реки по ее левому берегу. Вдали показался лес. Он подходил к самому берегу реки, и поэтому, помня предупреждение Черномора, путники решили перебраться вброд на правую сторону.

Перейдя реку вброд остановились отдохнуть и пообедать. Добрыня раскинул самобранку. Снова попытались вызвать Черномора, но опять безуспешно.

«Интересно, — подумала Алена. — Может ли Черномор как-то следить за нами? Его тазик по принципу действия похож на обычный телефон. Причем, односторонний. Про то, чтобы Черномор нас сам по нему вызывал речи не было…»

Змей устроился, было, отдыхать, привалившись спиной к откосу, но что-то ему словно мешало, не давало расслабиться. Горыныч отломил от откоса кусочек красноватой глины и задумчиво размял его в ладонях. Потом он глубоко вздохнул и забросил комок в реку, а сам вскочил и принялся бродить вдоль берега, то и дело поглядывая на небо.

Пообедав и немного отдохнув, товарищи снова двинулись вдоль реки. Лес теперь почти вплотную подступал к обоим берегам, и они двигались вдоль самой воды.