Так что если Освальд и Койт хотят рисковать истощением — то пускай, Теор вмешиваться не будет. По крайней мере до тех пор, пока симптомы не станут достаточно очевидными, чтобы принудительно сдать целителям. В конце концов, вполне возможно, что речь идет о каких-то не защитных, а целительских или иных амулетах, которые адепт перестанет использовать в ближайшее время. Альба вон, не без настоятельного намека самого Теора, но взяла с собой занятную вещь, способную помочь при сенсорной перегрузке, вполне возможной в новой обстановке. Носить она артефакт не собиралась, хотя и если бы решила, то вреда бы не было, но все же — что-то подобное могло быть и сталийца.
Менталист, после ухода первокурсников из кабинета раздумывающий над тем, стоит ли все-таки просить содействия Фаве хотя бы в формате дополнительной лекции для первого курса о последствиях накопленного истощения, задумчиво уставился в окно.
Темнело рано, и в свете неярких фонарей то тут, то там виднелись редкие фигурки студентов и преподавателей, припорошенные неожиданным для Избора снегом. Одна из них привлекла внимание Теора — рядом с дальним фонарем на лавке кто-то сидел. Неподвижно сидел в не самую теплую зиму…
С одной стороны — и это было не его дело, с другой — легкая прогулка еще никому не мешала. Связываться с каргами ради такого пустяка не хотелось, маячки для перемещения точки фокуса менталист уже убрал, так что оставалось сходить самому, ногами. К тому же потом можно будет направиться в свои комнаты в общежитии преподавателей — все равно сегодня ему дежурить от практиков, но кое-какие бумаги можно и у себя доделать…
На лавочке обнаружился сталиеец по имени Лукас. Собственно, имя — все, что о нем знал Теор. Ну и еще знал про некоторое количество бесполезных наград, какие-то средние баллы за каждый семестр в ГАРХе и участие в научном клубе.
Полноватый парень в очках при приближении Теора вяло пошевелился. Впрочем, согревающее сталиец на себя наложил, хотя и выглядел весьма уставшим и несколько потерянным.
— Все в порядке? — поинтересовался менталист, садясь рядом и бросая диагностику.
Теоретик-магистрант явно маневр заметил, вздрогнул — но щитов не поднял. Не то не умел их ставить, все-таки был природником по специализации, не то сил не было.
— Да, — с некоторым запозданием отозвался сталиец. — Все нормально. Просто решил подышать свежим воздухом. Это полезно.
Менталист про себя тяжело вздохнул. Следы истаявшего, но все еще полуактивного внушения были видны как на ладони.
— И подышать вам посоветовал ваш адепт Ланцо? — или так, или Теор сильно разочаруется в некоторых своих студентах.
Сталиец поморщился.
— У нас с соседом есть некоторые… собственные договоренности насчет пользования помещением.
О том, чем там занимался вышеуказанный Ланцо с еще одной представительницей делегации гостей, чей образ мелькнул в мыслях Лукаса, можно было и не гадать.
Теор вздохнул про себя и бросил контакт карге Свободе, отвечавшей за общежитие, в котором поселили магистрантов-сталийцев. Его собственное внушение на Ланцо явно истаяло раньше, чем тот хоть что-то осознал. И если в ГАРХе дуэли или внушения могли быть в порядке вещей, то в «Зеленом» Теор такое использование менталистики терпеть не собирался.
Что бы ни сказала Свобода зарвавшемуся магистранту, это особого впечатления на него не произвело. Стоило Теору постучать, как из-за двери донеслось на сталийском:
— Лукас, я велел убраться до вечера!
И тоже ведь не без вложенного внушения…
Менталист отвечать не стал и резко постучал еще раз. Раздались шаги — и дверь распахнулась. На пороге стоял Ланцо, наряженный в одно полотенце вокруг бедер.
— Магистр? — удивление сталийца было вполне искренним.
— Не знаю, ознакомились ли вы, Герберт, с уставом университета, но все же предпочту считать что нет, — холодно проговорил Теор, смотря в глаза Ланцо, — потому что сознательное игнорирование запретов и этических ограничений мне нравится меньше. Так что доведу до вашего сведения — на территории университета и за его пределами во время учебного года адептам со способностями к менталистике, в числе которых в этом семестре и вы, запрещено применять деструктивную ментальную магию, включая внушения и принудительные контакты всех видов и порядков, за пределами специально разрешенных преподавателем случаев. Я вам разрешения воздействовать на адепта Лукаса Кайта не давал.
Ланцо поднял уголки губ.
— Это наши внутренние проблемы.
— Увы, пока вы находитесь на территории ИМУ, внутренние проблемы — общие проблемы.
— Думаю, стоит об этом просто забыть, не так ли?
Теор все ждал, решиться ли Ланцо вновь попытаться выйти в противостояние или нет. Тот на провокацию отвечать не торопился, но вот в «забыть» вкинул внушение, по ощущению менталиста, достаточно осознанное чтобы не мешать магии вливаться в слова. Просто потому что мог.
— Думаю, я не очень ясно выразился насчет применения ментальной магии и внушений, Ланцо, — вздохнул Теор.
Он не чувствовал в себе особого желания делать что должен. Он все-таки преподаватель, а не сержант, которому рядовых в подчинении тумаками держать надо. Но, судя по всему, Ланцо принимал нежелание менталиста вступать в лишние противостояния за слабость.
Теор сам бросил принудительный контакт. Ланцо ответил, пытаясь перетянуть одеяло на себя — но безуспешно. Для того, кто в рядах Гончих учился ломать сопротивление менталистов-преступников, уничтожить неплохие, но все же неидеальные щиты магистранта не было проблемой. К тому же Герберт, как и многие боевики, или мнящие себя боевиками, слишком сильно полагался на одно только прямое противостояние. Теору не составило труда изобразить прямолинейную жесткую атаку в одном месте, а самому выждать и продавить другую часть щитов легким, но удачным образом.
Защита магистранта, не сумевшего понять, что произошло, рассыпалась за секунды. Теор отступать не стал и пошел глубже, ломая следующий слой — и готовясь ударить по следующему силой достаточной, чтобы по инерции смять все дальше, как карточный домик. Готовясь уничтожить чужой разум. У Теора хватало достаточно мастерства, чтобы передавать Ланцо свое видение происходящего, показывать, что он намерен делать.
Он почти прогнул последний рубеж защиты… Почти. Мгновение — и магистр-менталист отступил, восстанавливая разрушенные им же щиты. Чинить за собой то, что сам сломал, было сложнее, чем, собственно, ломать, но все же наживить ряды защиты он смог, а остальное дело уже самого Ланцо. Захочет — поддержит склейки, не захочет — пусть сам все восстанавливает.
— Думаю, я довольно ясно обозначил свою позицию по применению ментальной магии, адепт Ланцо, — вслух проговорил Теор, продолжая в упор смотреть на изрядно побледневшего сталийца. Принудительный контакт он распустил, но был готов использовать вновь если до магистранта даже так ничего не дойдет, — у нас не принято вступать в противоборства с теми, кто не хочет или не может вам ответить, как и не принято накладывать внушения без прямой просьбы. Хотите практику дуэлей? Я вам ее организую. Или просите у адептов или аспирантов с вашей специализацией согласия на такую практику в моем присутствии, словами через рот. Еще раз узнаю, что эти несложные правила вылетели у вас из головы — вернетесь обратно в ГАРХ с испорченной характеристикой. Замечу также, что все это распространяется и на ваши взаимоотношения с соотечественниками на территории университета. У себя делайте что хотите, у нас — свои правила. Если я узнаю, что вы их нарушили, а я узнаю, то последствия вам не понравятся. Доброго вечера. И не забудьте впустить вашего соседа, он уже порядком замерз.
Ланцо все еще пялился на него, как баран на новые ворота, так что Теор на всякий случай бросил диагностику, уверился, что навредил только самолюбию юноши, и отправился к себе. Работы было еще более чем достаточно, а то, насколько правильно сработает выбранная им тактика, покажет только время.
