Контрольный налёт стражи предвидеть так же невозможно, как нападение звёздных гостей. Когда хотят, тогда и явятся. Врач чувствовал близкий приход трепетухи; всякого бы в тряску кинуло, если в хижине — звёздный пришелец, а на дворе — стража. Зональный голова к звёздным жесток, его люди тоже. Не жди хорошего, если со звёздными сдружился! четыреста раз в краску вгонят, прежде чем оправдаешься.
Подойдя к окну, Форт увидел горбатый летательный аппарат, похожий чем-то на примятую с боков шляпу, — это чёрное уродство снижалось посреди посёлка, ослепляя всё кругом прожекторами; всё, кроме Форта — забрало гасило и не такие огни. Чудо хай-тэка в бидонвиль спустилось... Надо выйти. Так или иначе туанец, титул которого лингвоук перевёл как «голова селения», доложит о пришельце.
— Силы правопорядка?
«Да, да!» — угадывалось по губам врача, но звук был подавлен голосом с улицы:
— Все быстро выходите! Все кто есть, все! Построиться в круг!
Форт счёл, что выбежать и встать по стойке «смирно» ему не к чести. Заодно надо потянуть время, понаблюдать за здешними обычаями. Обычаи были строгие. Все жители посёлка, человек триста пятьдесят, живо стекались к просторному лысому месту между порядками хижин — кое-как одетые, мятые, всклокоченные. Дверь-трап в борту «шляпы» откинулась, по ступеням сошёл высокий туанец в чёрном с красными ремнями костюме и ребристой маске. Сосчитав на глаз толпу, очень похожую на федеральное манхло, Форт обратил внимание на то, что здесь нет ни детей, ни подростков. Странно. Если предположить, что раньше они прятались от чужака (вдруг, скажем, сглазит), то где они сейчас?..
— Я вижу знаки невинности! — гаркнул стражник, и Форт засомневался в переводе. Круг почти замкнулся, но он заметил, как кое-кто плюёт на ладони и стирает со щёк белые уголки. — Вы все виноваты! Не сметь на рожах рисовать бу-бу! — лингвоук запнулся о незнакомое слово.
Голова — в знак своего высокого положения он носил отрепья поприличнее и шейную табличку на верёвочке — подбежал к стражнику на полусогнутых и залебезил, тыча рукой на хижину врача.
«Мне пора», — решил Форт.
Должно быть, он забавно выделялся в кругу жмурящихся туанцев круглой безглазой башкой и фигурой в скафандре.
— Ты! Совсем обнаглел! — громыхнул усиленный мегафоном голос. — Начзоны вам сказал, что никаких семей со звёзд мы не потерпим?! Сказал или нет?!! Отвечать ясно!!!
«Кажется, меня тут принимают за другого», — мелькнуло у Форта.
— Минутку, — поднял он руку мирным жестом, — я здесь впервые...
— Он пострадал! — пряча глаза от прожекторов, крикнул врач. — У него убило сослуживца! Он у нас всего сутки! Он не...
— Бу-бу-бу! — лингвоук туго забуксовал на переводе ругани стражника. — Бу-бу! Почему не доложили тотчас?! Бу-бу вас и бу-бу! Вас давно не бу-бу! Ты, бу-бу, покажи лицо! Снять шлем!
Пожалуйста. Шлем снимать — обойдёмся; Форт поднял забрало. Если стражник ждал, что чужой сощурится, то зря; глаза Форта работали не хуже светофильтра.
— Ты, скидывай сбрую, бу-бу, — перевёл лингвоук, — и брось оружие!
Даже оружие разглядел!.. Уступки уступками, но есть Правила космических сообщений, они международно признаны, и наступать на них не позволяется.
— Я капитан, и раздеваться перед вами не обязан. По должности я имею право носить оружие. Мне надо связаться с...
События нескольких последующих мгновений гораздо лучше мог бы оценить сторонний наблюдатель. Тот, что стоял у аппарата, поднял руку, и по скафандру звёздного, по животу выше пояса, пробежало белое пламя, брызнули искры, фигура в круглом шлеме окуталась дымом. Но звёздный не упал мёртвым — более того, сам сделал правой резкое движение от пояса вперед, луч из оружия в его руке словно зачеркнул стражника; левой звёздный закрыл шлем, и его неожиданно мощный рык заставил туанцев вздрогнуть:
— Кто шевельнётся в машине — сожгу!!
Воцарилась тишина. То, что осталось от стражника, лежало кучей у подножки трапа.
— Выходите — все, кто есть!!!
Тишина. Оружие звёздного было нацелено на дверь в борту аппарата. Прожекторы держали на прицеле оцепеневшую толпу.
Он не ждал, что стражник выстрелит; оружие, похожее на пенал, появилось у того в руке внезапно, и Форт ответил с промедлением. Но рефлекс самозащиты сработал безупречно. Всё превосходно, если не считать покойника.
Под шорох ног проворно разбегавшихся туанцев Форт понял, что убил человека. Рука с лайтингом опустилась.
«Он хотел убить меня, — тупо стукнуло в уме. — Он в меня стрелял...»
Цепенящее чувство не отпускало. Зрение сканера механически ощупывало «шляпу», слух внимательно отмечал звуки, но рассудок в этом не участвовал — его кружило в водовороте безвыходной мысли: «Я убил его». Даже ноги отказывались сделать шаг, прикованные к земле сознанием вины.
Стоило бежать из семьи Дагласов, сменить ровную жизнь военного кибер-пилота на судьбу мечущегося изгоя, всё затем, чтобы никогда не участвовать в убийствах — и за какой-то миг так влипнуть!
«Я защищался. Это была самооборона», — отыскивал он доводы, но совесть их не слушала, а если она заладит своё, её не переспоришь. Чтобы иметь в себе такого безжалостного обвинителя, надо с ним родиться и питать его всяким умным чтением, а потом принять напрасную смерть и тщательно обдумать её со всех сторон. Но отвечать на нападение совесть не запрещает — это смягчило жгучий яд стыда.
Судя по всему, на «шляпе» больше никого не было; летучий аппарат стоял безмолвно и открыто. Форт осмотрел повреждённый скафандр — горелая дыра до тела и в теле. Первым выстрелом — в живот, довольно мило. Однако на поминки по скафандру времени не оставалось. Туанцы попрятались в тёмных халупах, но кого-то вытащить придётся — предпочтительнее знакомого.
— Собирайся, — с порога обрадовал Форт врача. — Полетишь со мной.
— Эта машина в космос не взлетит! — забился врач в угол.
— И не надо. Мне — в любое место, где есть связь с орбитой. Ты объяснишь, как управлять аппаратом, куда лететь и так далее. Собирайся, я сказал!.. Ты врач или нет?
— Врач. По внутренним болезням и родовспоможению.
— По-моему, по части родовспоможения ты отдыхал. Да я не о том... Сообрази сам — чем в посёлке пропадать, устроишься в городе.
— О, я не устроюсь! На мне запрет. Если меня поймают с вами, я пропал.
— Ладно, высажу тебя где-нибудь.
— Это разумно, — врач вылез из угла, оправляя на себе лохмотья. — На такое условие я согласен. Но прошу вас, сделайте вид, что увозите меня насильно.
— Будь по-твоему. Скоро ли хватятся этого... стражника?
— Часа через три, когда он не ответит на запрос.
— Ты можешь водить эту машину?
— Не умею, — врач протянул раскрытые ладони.
— А что к чему в ней, расскажешь?
— Попытаюсь.
Багаж у врача оказался куда легче, чем у Форта: матрас-скатка, одеяло и коробок медикаментов, что-то из еды. Для вида пришлось вести его к «шляпе» волоком, покрикивая и понукая.
Внутри «шляпа» состояла из пилотской кабины и тёмного отсека за стеной-решеткой; сбоку лаз вёл к глухо закрытому движку. Врач осматривал пульт управления, как впервые. Форт был вчерне знаком с пилотируемыми аппаратами иных миров, но не настолько, чтобы сразу сесть и полететь на любом из них.
Кресло одно, удобное, но узковатое. Прямых иллюминаторов нет; значит, или экраны, или корпус переменной прозрачности... главное — не пробовать вслепую, тыкаться опаснее всего.
— Здесь... — осторожно указал врач мизинцем, — средство связи, оно отключено. Здесь — измерение высоты и скорости... Здесь...
Споря, они вместе распутывали спасительную головоломку; попутно выяснилось, на что способна «шляпа» — по всем статьям равняется с обычным флаером. Перевести в метры-километры то, что лингвоук называл «стадием» и «лигой», не удалось, но Форт знал, что туанский час равен примерно сорока пяти федеральным минутам, и это помогло в расчётах. Наконец, сделали опыт — Форт тронул сенсоры, и вогнутая стена перед креслом просветлилась, открывая обзор вымершего посёлка. Другой сенсор — гаснут прожекторы. Потянуть на себя и слегка утопить рукоять — посёлок, качнувшись, плывёт вниз.
