Вопрос был отвратительный. Луи знал ответ, но не хотел его озвучивать. Он надеялся выслушать, как эту тему развернут военные.
— Судя по молчанию, вам нечего сказать.
— А нам кое-что известно, — вздохнул Акиа. — Корабль не был оснащён системой связи Лакут. На борту имелись лишь эйджинские средства связи. Через них, мы полагаем, ваши диспетчеры и общались с «Холтон Дрейгом». В результате экипаж не получил общего оповещения. И это наша первая претензия к «Вела Акин» — несоблюдение норм безопасности...
— Совершенно голословное заявление, — Луи был не из тех, кого можно уличить в очевидном. — Отсутствие станции Лакут на момент вашего досмотра не означает, что её НЕ БЫЛО. Мы должны убедиться, что досмотр производился согласно процессуальным нормам. Мы потребуем независимой экспертизы. Станция Лакут БЫЛА. Если экипаж был оповещён и не выполнил манёвр ухода, это вина экипажа.
Неясный ответ Акиа позволял Луи заочно оболгать экипаж. Но почему эксперт-лазутчик — а по чину это глава разведслужбы при командарме — так уклончиво высказался? Оба эйджи на борту «Холтон Дрейга» должныбыть мертвы — но выходит, их не нашли?..
— И вторая наша претензия, — командарм не спешил. — Речь идёт о благонадёжности нанятого персонала; за это отвечает наниматель. Вы уверены, что взяли на службу эйджи с чистым прошлым?
— Да, без сомнений. У нас строгая кадровая политика.
— Вот собственное заявление капитана «Холтон Дрейга», — Акиа вставил пластинку в адаптер. Из динамика раздалось:
— ТЫ, СКИДЫВАЙ СБРУЮ, КРЫСЬЯ ОТРЫЖКА, И БРОСЬ ОРУЖИЕ!
— Я ЕСТЬ ГЛАВАРЬ, НЕ ОГОЛЮСЬ ПЕРЕД ТОБОЙ. ОРУЖИЕ НОШУ ПО ПРАВУ.
— Интересное признание, — улыбнулся Акиа. — И как вы это прокомментируете?
— С вашей стороны нелепо утверждать, что после того, как корабль получил удар сквозного оружия, эйджи мог делать какие-либо заявления, — Луи не терялся.
— Тем не менее он сделал. После чего убил патрульного территориальной стражи и завладел его катером. Это произошло при трёх с лишним сотнях свидетелей, в зоне 8 Буолиа. Вы слышали запись с авто-регистратора катера стражи.
Вот тут Луи был ошеломлён. Эйджи жив! Он — из криминаловП! Наняли работничка, называется!.. Спешка к добру не приводит. Не поставили на борт Лакут объяснимо и естественно; при аренде двадцати четырёх чужих судов оснащение их всех Лакут влетит минимум в 8500 отов, а взятка контролёрам Иколы-2 — всего 2000; выгода налицо. Но — «главарь»?!..
— Я бы не исключил ошибку в переводе, — осторожно заметил Луи.
— А как быть с убийством? Весьма доказательный факт. Этим наверняка заинтересуется ОЭС.
«Самописец катера у них, — быстро рассчитывал Луи. — А капитан?»
— В столь неопределённых обстоятельствах многое прояснил бы допрос экипажа балкера.
— Бортинженер мёртв, — сухо ответил командарм. — Капитана разыскивают, хотя надежды, что он жив, никакой. Так что суду придётся принимать во внимание то, чем мы располагаем. И всё это не в вашу пользу, господин Маколь. Поэтому советую вам хорошенько подумать, прежде чем предъявлять иск армии.
— И тем не менее, пока нет данных бортового самописца, наша фирма вправе оспорить все ваши домыслы, — Луи встал вслед за военными. — Корабль имел Лакут. Экипаж допустил ошибку. Криминальность капитана сомнительна. А самописец, как я понял, вы не нашли.
«Хоть бы он и вовсе сгинул, — добавил он про себя. — В нём-то чётко записано, что корабль не получал предупреждения по Лакут».
«Хоть бы он никогда не нашёлся, — подумал и Акиа. — Двух выстрелов по живому экипажу нам не простят. Но вернее найти шар и уничтожить его».
Толстый жил хорошо, очень хорошо, как и подобает хозяину участка с населением в шесть тысяч льешей, имеющему власть согласно Уставу и отношения с влиятельной семьёй. Можете брезгливо вытягивать губы — о, Буолиа! это грязь, дикость, это невыносимо... прежде всего это власть, какой нет у вас. Хозяин Цементных выселок — больший хозяин, чем первый инженер или второй правительский советник.
Тем досаднее вспоминать редкие ситуации, когда тебя накрывает тень верховной власти, и ты чувствуешь, что ещё секунда — тебя сомнут, раздавят и не заметят, как крысу, выскочившую на трассу гонок.
Так было. Беззвучный, невидимый полицейскому радару кораблик ОЭС легче пушинки сел на площадку, которую льеши почтительно обходят — не дай Небо пройти ближе полстадия от машины хозяина и солдатских вездеходов. Вышли двое ОЭС, огляделись. Толстый подумал — конец, всему конец. Унижение, кривые ухмылки льешей. Улики на служебном складе. С поличным.
ОЭС небрежно отсалютовали. Он — ничтожество, младший командир зональной полиции.
— У нас кончилась вода.
— Знаете, пить хочется, — улыбнулся второй.
И всё. Неделю он дышал «сладким» и пачками глушил «зонтики», возвращая душевное равновесие.
И сейчас равновесие грозило нарушиться. Отец Фойт, ОЭС...
Беспокойство копошилось в душе Толстого, летящего над долиной к Развалине — туда, куда указала Эну; он вёл катер, еле шевеля ладонью на штурвальной рукояти, а Эну стояла сзади, за креслом — сладко пахнущая молоденькая мункэ, умви-стерва, которой повезло.
Ничего нового в долине Толстый не нашел. Корабля звёздных не было, а была старая Развалина, где наконец рвануло. Отчего рвануло — вот вопрос.
— К ней ближе садись, — откорректировала Эну. Ей не за креслом, а в кузове за решёткой красотой сиять, подумал Толстый.
— Выйдешь первая.
— Ну и что? выйду.
Навстречу из Развалины показался стриженый выродок с оружием на правом бедре. Он шёл прямыми ногами, скованно, как все уроды с окостеневшим от рождения надстопным суставом.
— Кто такой? — спросил сквозь зубы Толстый.
— Сам отец!
Около отца — сюрприз! — отирался Проныра Шук, дружок Эну и наверняка уже член семьи Фойта. Этого вьюнца Толстый давно держал на примете — шпана с задатками ворюги. Был слушок, что у него видели эйджинский пистолет. Если поймать поганца с оружием, пойдёт под статью — суд по сокращённой процедуре, безличное заседание по видеосвязи, мера наказания — восемь лет каторги. Это вразумило бы хулиганьё... Но гадёныш прикрылся знакомством со звёздным.
Форт внимательно осматривал представителя местной коррумпированной полиции. Что от него можно ждать?.. Ничего хорошего. Лицо с тем же лживо-радушным выражением, с каким торговец предлагал лингвоуки.
— Очень приятно. Я — Форт.
— Бэа Куннии, младший офицер.
Фойт говорил через переводчик и не на священном языке — Толстый плоховато знал речь звёздных, но всё равно это была не она. Ага, значит, наёмник из колоний, где тарабарские наречия.
— У меня проблемы со связью. Мне надо с вашего радио выйти на контакт с орбитой. Вознаграждение будет, — Форт изучал экипировку одутловатого туанца в тёмно-коричневой униформе. На правом запястье широкий браслет, к нему коротким кольчатым стеблем крепится прижатый к предплечью пенал, похожий на тот, из какого в него стрелял стражник. Никаках выступающих деталей. Как этой штукой пользуются? Личное оружие иномирян не входило в программу обучения, а Форт был любопытен ко всяким техническим диковинкам. Бионическое управление?.. Однако носитель пенала интересовал его больше. Как ни рискованно заводить подобные знакомства, было бы лучше, если врач не преувеличил продажность зональных блюстителей порядка. И хватило бы кликов расплатиться; их всего-то шесть осталось.
Риском отдавала и вся затея созвониться с «Вела Акин». От колебаний спасала одна уверенность в том, что фирма, арендующая корабли, достаточно солидна, и ей важно отстоять своё реноме в споре с военными. Виновны вояки, и Форт был готов это засвидетельствовать — только не здесь, а на КонТуа. Как решится загвоздка с убитым стражником, он представлял себе с трудом, но догадывался, что на орбите арест грозит ему несколько меньше. Фирме выгоднее, чтобы он был на свободе.
