Он завертел головой. Направление? Дистанция?
— Сарго! Заводи скорей!
— Как я велел обращаться ко мне? — рыкнул корнет.
— Она рядом. Вот там. Я ее слышал!
— Ага! — просиял Сарго, поспешно вытирая руки ветошью. — Молодчина, прапор! Садись в карету. Минута, и мы отправляемся.
Путь черепахи был виден по широким круглым следам от ее ног-столбов. Чудовищная тварь так мягко ступала по лугам, что лишь приминала цветы.
Но кроме отпечатков на траве, за черепахой тянулась полоса разлитой серой жижи, вытекавшей из пробоин. Раны черепахи затягивались, но ее сок лился понемногу, а потом застывал, сворачиваясь будто кровь.
В эту полосу студенистой слякоти и вляпалась Хайта, немного отойдя от девчонок. Она ахнула, но не от страха, а словно нашла что-то хорошее:
— Джику! Эни бупа лиджива!
— Фу, Хайта, не трогай! — сердито топнула Лисси.
— Пата хайджа. — Златовласка показала на ладони какую-то продолговатую вещицу длиной с палец, словно отлитую из стекла, с изогнутым темно-серым стержнем в середине. Этот стержень медленно извивался как червь.
— Хайта, сейчас же брось эту пакость! — велела Лара, приложив оружие ко лбу.
— Но почему, юница? — Лицо Хайты стало недоумевающим.
— Потому что она противная! Она от черепахи. От чужих штук надо держаться подальше. Сейчас же выйди из лужи и вытри руки о траву!
— Нельзя бросать. — Хайта помотала головой. — Это нужное. Юница, что значит «черепаха»?
— Я тебя накажу, бросай немедленно! — подступила Лисси, но Хайта, отбежав, отвернулась, задрала сорочку спереди и запустила под нее руку с вещицей:
— Я буду беречь!
— Тьфу, там был червяк. — Лару передернуло от омерзения. — Я видела, он шевелился. Лис, отними у нее! Я не пойду рядом, пока штуковина у Хайты!
— Почему я? Ты самая смелая, вот и отнимай!
— У тебя перчатки.
— Ни за что не прикоснусь.
— Ну тогда сама иди с ней! Мне давно пора в другую сторону.
— Хайта, кому я сказала?! Зашвырни это подальше! Лара, скажи ей, она тебя слушается.
— А тебя любит. Попроси по-хорошему.
— Хайта, милая, брось бяку, — подошла Лисси с уговорами, даже погладила златовласку по плечу, но та с улыбкой повернувшись к графской дочке, открыла пустые ладони:
— Я спрятала. Оно не пропадет.
— Ах, собака, два хвоста! — Ларе прямо подурнело.
— Что она сказала?
— Посмотри-ка кругом, ничего не валяется?
— Надо говорить «лежит». Тут ничего нет.
От мыслей Лара покраснела, будто аленький цветочек. Будь здесь Огонек, он бы сгорел от смущения. Или угорел бы от смеха. Или все это вместе. Ребята, они такие.
— Где эта вещь, Хайта? Лара, переведи мои слова!
— Лис, лучше я не буду спрашивать, ладно?
— Нет, спроси! Я тоже не хочу, чтобы червяк был с нами рядом.
— Уговорила. Эй, Хайта! Где та фиговина?
— Внутри, — гордо ответила девчонка, показав на свой живот.
— Я так и знала. О, Хайта, какая ты дрянь!
— Почему? — обиделась та, непонимающе глядя на пунцовую Лару.
— Потому что нормальные люди так не делают! Это тебя надо в приют, а не меня! А еще лучше в дисциплинарный дом. Все, с меня хватит, я ушла.
Хайта заплакала. За что юница ругает ее?
— Но я должна беречь! Мне так положено. Я ни в чем не провинилась! Юница Лара, простите, если я вас прогневала! Не уходите, пожалуйста.
Лара ощутила себя полной дурой. Златовласка так искренне переживала, даже Лисси ее стала утешать, при этом укоризненно глядя на Лару: мол, за что ты иностранку обижаешь?
— И о чем вы говорили?
— Эту потеряшку царь тьмы не поймет, — пробурчала Лара, отводя глаза. — Она сказала, что… Ну, что она должна так делать. С чего? Что за обычаи? Она из страны полоумных.
— Если ты решила уходить, то поступай, как знаешь.
— Ничего, пройдем еще немного. Не могу же я вас бросить среди поля. Хоть до поселка доберемся, а уж оттуда врозь.
Кое-как удалось убедить Хайту, что Лара на нее больше не сердится и не уйдет немедленно. Двинулись дальше. Лара про себя ругалась: зачем я с ними тащусь, кому это надо, добром оно не кончится, надо было рядом с Огоньком остаться, как он велел.
«Все-таки он еду приносил, дружить хотел. Конечно, эта дружба та еще, не по-простому. Но так всегда бывает, когда вырастешь. Если ходить с кем-нибудь, то с хорошим малым. Вроде он неплохой…»
Солнечный день разгорался, по верхушкам кустов пробегал ветерок, но в воздухе ощущалось нечто тревожное. Под самым небосводом, в вышине над холмистой равниной плавал едва заметный дирижабль, пару раз в стороне слышался шершавый свист летящих ракетопланов, а затем где-то за горизонтом глухо бухали взрывы. Похоже, военные не оставляли черепаху в покое.
Порой на горизонте виделись кавалерийские разъезды.
Когда девчонки поднялись на холм, где кудрявилась светлая рощица, навстречу им донеслось жужжание, и едва они успели насторожиться, как снизу из зарослей выкатился электрокар с высоким кузовом-ящиком.
На таких быстроходных каретах катаются лишь богачи или военные, другим не по карману. Лара поняла, что скрыться не удастся, и надо как-нибудь схитрить, чтоб не попасть в лапы к государственным людям.
Она торопливо развязала ленточную портупею, расстегнула ворот платья и кое-как запрятала револьвер между рукой и боком. Некрасиво, неудобно, но хоть не слишком заметно.
— Мое имя не называй, — шепнула она Лисси. — Я сама назовусь. Скажу, что из ближней деревни.
Конечно, эти враки только для олухов годятся, но дурней среди людей навалом, авось поверят.
— Ты скольких видишь? — с сомнением спросил Сарго краем рта.
— Троих, — ответил Тикен.
— А говорил, их будет двое.
— Это не я говорил, а Безуминка. Ей лучше знать, она в Бургоне сидит, там все сигналы сходятся.
— Ну, плевать. Две или три, всех берем. В Бургоне разберутся. Эй, барышни! — крикнул корнет, встав с водительского сиденья. — Как живы-здоровы? Мы жандармского полка Его Высочества, вывозим из военной зоны! Садитесь к нам в кузов, поедем на станцию.
— Брешет, — тихо проговорила Лара. — Какого полка, они в штатском! Ой, Лис, они мне не нравятся.
— Предъявите ваши бляхи! — потребовала Лисси громким смелым голосом.
— Сей момент, барышня. — Сарго выбрался из кабины и тяжелым шагом силача направился к трем сбившимся вместе девчонкам. — Извольте взглянуть: корнет Родан Сарго, второй эскадрон. С кем имею честь?
— Лисена Тор-Майда, — вежливо, с достоинством назвалась растрепанная замарашка, обутая в одни грязные чулки.
— О, какая неожиданность! Не дочка ли его сиятельства графа Бертона?
— Именно так.
— Тогда позвольте, ан Лисена, подсадить вас в кузов. А кто эти две особы с вами?
— Они… здешние. Провожали меня, — солгала Лисси.
Тикен подходил медленно, вглядываясь в странную троицу.
Вон та, в башмаках и перепачканной батистовой сорочке. Та, что с опаской держится слева от тонкой синеглазой девочки, чуть позади нее. Она ужасно похожа на… На кого?
«О, Бог молний, на Безуминку. Такое же лицо, глаза, волосы. Только эта гораздо моложе».
— А как их зовут? — продолжал выспрашивать Сарго. — Я должен всех записать.
— Руни джа эни? — спросила юная копия Безуминки почти на ухо синеглазой. — Зэ уджу цика.
Ушами Тикен услышал одно, а в голове другое:
— Кто это? Я боюсь.
— Сарго, та девчонка… — начал Тикен, указав на златовласку, но тут нервы Лары не выдержали. Она вытащила револьвер из-за пазухи и взвела курок:
— Уходите, вы! Убирайтесь, слышите?!
— Сталь у нее! — воскликнул прапорщик, его рука метнулась под сюртук, к оружию. — Ларита Динц, это она!
Услышав свое имя, Лара поняла одно: эта парочка ищет ее. Парень в шляпе и сюртуке цвета жженого сахара наверняка слышал ее раньше, когда она прикладывала сталь ко лбу, но сам молчал.
