— Вольно, ребята! — добродушно помахал им Церес, когда лакей откинул подножку и помог Его Высочеству сойти. — Как идет служба?

— Рады стараться, Ваше-ство! — гаркнул экипаж в одно горло.

— Всем по чарке водки. Караульному остаться, остальные могут пробежаться до казарм. Командиру проследить, чтоб наливали до краев, по-настоящему.

— Покорнейше благодарны, — радостно козырнул командир. — Позвольте спросить, Ваше-ство, — все благополучно? Нам с машиной оставаться на дежурстве… или как?

— Расслабьтесь, парни, никакой угрозы нет. Дело решается не здесь. Как выйдет время, поезжайте на обед.

Отпустив экипаж, умиротворенный принц вошел в храм.

Тишина, прохлада, благодать. Запахи церковных благовоний. Священник у алтаря совершает частный обряд — судя по доносящимся словам, поминовение. Какая-то монашка и вместе с ней юная девица, одетая как служанка, коленопреклоненно молятся, повторяя за попом уставные строки. Справа вышел причетник, поклонился:

— Добро пожаловать, Ваше Высочество. Что вам угодно?

Навстречу по проходу семенила довольно высокая, стройная девушка в пышном чепце и широком темном платье. Принц невольно залюбовался ее чуть неловкой походкой, трогательно сжатыми руками. Какая миленькая… Кто она?

Стыдливо опустив лицо, девчонка хотела прошмыгнуть мимо Цереса, но принц загородил ей путь:

— Постой, красавица. Примешь ли от меня святой воды? Эй, пономарь, чашу сюда.

— Ах, кавалер, — очаровательно тонким, ломким голосом пропела девчонка, такая пугливая и от того еще более прелестная, — мы же с вами совсем не знакомы!..

— Разве это важно, детка? В храме все равны, все перед Богом Единым.

У виска из-под чепца юной красотки выглядывал каштановый локон, дерзкий и упругий, как мальчишеский вихор. А какой у нее славный ротик, какие большие и быстрые темные очи! Принц понял, что не зря зашел в казарменную церковь.

Причетник враз обернулся с чашей, и принц, улыбаясь, зачерпнул воду серебряной ложицей:

— Прими, девица, и да будет с тобой благословение грома небесного.

Этот лукавый трюк проделывали тысячи парней, чтобы получить мгновенье ласки от приглянувшихся девчонок. Темноглазая немного поломалась, но все же подставила ладони. Ее руки показались принцу несколько грубоватыми, но жест девчонки был полон такой юной грации, что в сердце Цереса вспыхнуло влечение.

Она позволила воде стечь по ладоням на запястья и осенила себя по уставу — глаза, уши, рот, а затем, сложив руки крестом, коснулась плеч.

— Свет молнии между нами.

— Во славу Божию. — Принц коснулся губами ее нежного рта.

«Восторг! Такую птичку нельзя отпускать…»

— Как тебя зовут?

— Рина…

— Чудесное имя. Кто ты, дитя мое?

— Э-э-э… Я… дочь садовника! Я… у батюшки в гостях.

Огонек лихорадочно соображал: «Что делать? Заорать: „Это Церес, бежим“? А куда нам драпать?.. О, мамуля, я попал. С обеими династиями целовался… С ним есть охрана или нет? Все же надо выбраться и оглядеться. Там чего-нибудь придумаю. Лишь бы он отвязался».

— А кто вы, кавалер? — изгибая стан, Огонек кое-как состроил принцу глазки. — Вы из гвардейской свиты?

«Ах, озорница, притворщица! Такая молодая, а уже умеет обольщать…»

— Я расскажу тебе, когда мы встретимся в следующий раз. Оставайся в Бургоне, я пришлю тебе записку.

— Ой, меня батюшка заругает!

— Мой денщик передаст письмо тайком, никто и не заметит.

— Мне рано ходить на свидания.

— Какое свидание? Мы просто погуляем по аллеям. Что ты любишь из лакомств? Я принесу.

Огонек чуть не ляпнул: «Я люблю папиросы с вейским табаком!», но вовремя сдержался и мяукнул:

— Орешки в кофейной глазури!

«Может, девчонки все-таки оглянутся? Сколько можно бить поклоны?! Тут смертельная опасность, понимаешь, а они в доску замолились!»

— Так я пойду. Жду письмеца! — подмигнув принцу, Огонек мелкими шажками заспешил к выходу, и на ходу зычно откашлялся, заставив принца вопросительно нахмуриться.

Своей цели Огонек добился.

Эрита выпрямилась и оглянулась.

— Здесь принц, — шепнула она Лисси. — Рин идет наружу.

— Как нам быть?

Между тем Церес двигался к алтарю.

— Встали и пошли, — скомандовала принцесса. — Лица долу. Может, проскочим.

Однако идея была неудачной.

Как ни склоняли девчонки свои лица, принц внимательно вгляделся в них, и когда Эрита с Лисси подошли к нему вплотную, он воскликнул в изумлении:

— Ан-эредита?! Глазам не верю, вы? Каким образом?

Поняв, что отпираться бессмысленно, Эрита дерзко ответила:

— Высокородный собрат мой, разве вам неизвестно, что я — левитесса, лунная ведьма? Когда державе грозит опасность, мой долг — быть там, где я нужна. Если не ошибаюсь, именно здесь гнездо заговора?

— Я восхищен вами, сестра моя! Чутье не обмануло, вы оказались именно там, где вас ждут. — Все еще в потрясении от такой встречи, принц достал из кармана бронзовый свисток. — Я предоставлю вам лучшие покои своего дворца. Заранее прошу вас извинить меня, что вам к ноге прикрепят груз. Я не могу допустить, чтобы вы улетели.

— Это насилие, Церес.

— Что поделать, дела власти решаются силой.

— Это бесчестно!

— Иногда приходится забыть о приличиях. Слишком многое поставлено на карту. А кто ваша спутница? Ее лицо мне смутно знакомо…

— Лисена Тор-Майда, Ваше Высочество, — гордо ответила Лисси, поклонившись, как положено. — Прошу разрешить мне быть в темнице вместе с Ее Высочеством.

— Воистину, сегодня у меня счастливый день. Все, кого я хотел видеть, пришли ко мне сами… Конечно, милая, я исполню вашу просьбу.

— Спасибо, ан Лисси, я навсегда запомню вашу верность. — Принцесса с чувством обняла дочь Бертона и зашептала ей на ухо: — Сдави мне шею обеими руками. Ну же! Скорей!

Называется — пошел взглянуть, кто там приехал, а по пути облобызался с наследником трона. Вынырнув из церкви, Огонек пристально огляделся. Ага, мотовоз Его Высочества с лакеем и водителем, рядом скучает пара свитских гвардейцев. А куда слинял экипаж броневика? Быть не может, чтобы забрались в машину, там упаришься. Один караульный кукует.

Правда, у казарм виднелись солдаты, но они довольно далеко.

Ну, надо решаться! Как угодно, но отсюда следует удрать, и поскорее.

«О, Бог молний, Отец Небесный, сделай так, чтобы девчонки выбрались из храма! А уж здесь я им как-нибудь помогу».

Покачивая бедрами, Огонек подвалил к караульному. Тот с любопытством смотрел на смелую девицу.

— Э, малышка, а где твоя подружка и монашенка?

— Они богомолки, все псалмы бубнят, — отмахнулся Огонек. — А вы что в одиночестве, солдат?

— Служба такая. Ты здешняя, крошка?

— Я к отцу приехала.

— Добрый твой батюшка, если гулять отпускает. И даже вечерами?

— Ну, если не слишком поздно…

— Хм, а как насчет прогулки у прудов? Там вечерами такой воздух, тишь такая… Знаешь ажурный мостик? Можно там встретиться.

Огонек жеманился, как мог, боясь переборщить, но кружева, юбка и чепец действовали на солдата безотказно. Кадету даже нравилось его дурачить, но он не забывал и в дверцу заглянуть, и по сторонам посматривать. Броневик пуст.

Дрожь начала пронимать Огонька, он все не мог перебороть себя. Об этом и Лом, наставник по гимнастике, предупреждал: «Ребята, в первом бою шесть из десяти солдат стреляют куда ни попадя, только не в противника. Потому что убить — это страшно. Так вот, сукины дети, учитесь бить без пощады, иначе убьют вас!»

«Он же ничего плохого мне не сделал», — вглядывался Огонек в солдата, а тот принимал его взгляды как заигрывание.

Тут из церковной двери раздался приглушенный свист, вроде боцманской дудки. Гвардейцы встрепенулись, подались от коляски к храму, караульный отвлекся от беседы с Огоньком…

…а из двери, высоко над порогом, вылетели обнявшиеся Лисси и Эрита.

Полет у этой пары удавался плохо — они парили неровно, то снижаясь, то взмывая, и, оказавшись снаружи, принялись кружить над площадкой у входа.