Уязвлённый Тикен глянул исподлобья:
— Вместе пойдём. Скажу, по святой клятве присягу нарушил, на графской дочке клялся…
— А я скажу: по дружбе, прапора-дурня пожалел и взбунтовался. Так нас рядом к столбам и поставят.
— Это дело следует решать судом чести, — важно заметил Касабури.
— Вы же… против преступного приказа! — выдохнул Огонёк, в душе возмущаясь: как можно судить за подвиг? Они невинных девушек спасали!
— Молчи, кадет; наперёд язык прикуси. — Сарго сердито засопел. — Высочайшая семья — златая кровь, каждый их приказ — закон. Взял государь-отец, отменил слово принца, потому мы и живы. А ну как власть переменится? Его Высочество — дракон злопамятный, из-под земли достанет.
Сняв шляпу, Удавчик принялся охорашивать причёску:
— Тебя, глядишь, помилует. Всё-таки ты унтера убил, имел право по старшинству.
— Ага, и на поручика ствол наводил, грозил: «Пуля в лоб». Прямой бунт.
Касабури имел своё мнение:
— Напрасно рассуждаете. Поручика и остальных уложил я; с вашим проступком не сравнить, но мне вышло высочайшее прощение.
— Да будь я командир полка, сам бы такого брать живьём велел. — Снайперов Сарго уважал, будто родню, даже вражеских. — Ночные и двуручные стрелки в канаве не валяются; вдруг переманишь к себе — приобретение дай боже! А мы кто? синего полка жандармы, нас из тюрем ведром черпай…
— Что ты предлагаешь? — Любуясь собой в зеркале, Удавчик наводил последние штрихи на красоту. — Подать Галарди рапорт: «Переведите в действующий полк»? Вон, в штурм-пехоту, там берут драгунов — значит, и мы пригодимся. Две-три атаки на кратер, медаль, звание…
— Встретил я до отправки ребят, из наших, — в сомнении промычал Сарго, потупившись. — Дорлек, Сатти — мазурики отпетые, а Дорлек вовсе душегуб… Оба в штатском, скрываются. Спросил: «Ну, парни, опять на фартовое дело?» «Никогда, — говорят. — Хотим на остров Кюн пробраться, к принцу. В ноги упадём, лишь бы принял. Хоть полотёрами, хоть кем, только при нём». Дорлек аж взбеленился: «Я, — говорит, — в погонах под флагом служил. Его Высочеству честь отдавал, и после этого назад к ворам? Да лучше сдохнуть. Будет время, Сарго, мы опять сядем в сёдла, при саблях…»
— Нас он не примет, — помрачнел Удавчик.
— Как знать. Прав Дорлек — верные те, которые в беде не бросают.
Разговор бы шёл и дальше, но в дверях возник «аспидный сюртук»:
— Извольте пройти в кабинет к начальнику.
— Господа, вы всё исполнили как следует, — подвёл итог Галарди, вычеркнув что-то в заветном блокноте. — Благодарю за службу.
— Всегда готовы! — грянули участники тайной миссии.
— Получите ваши наградные. — Статс-секретарь протянул им чеки.
Огонёк с упоением читал и перечитывал короткую торжественную строчку: «300 (триста) унций». Штаб-квартира «аспидов» — сумрачный дом на тихой улице, за чугунной решёткой — казалась ему светлым чертогом славы.
Во, привалило!.. Чтоб так разжиться, работяга на заводе месяцев пять вкалывает — это опытный мастеровой, а младшему и в год не заработать. То-то заводские баламутят: «Мужики, бросай работу, айда требовать прибавки! Дитям есть нечего, баба запилила». Тут им полиция пропишет императорский указ — кому под дых, кому в глаз…
«Живём, Рин! Можно выходной костюм справить, шик-блеск — будет в чём с Ларой гулять… Перстенёк ей подарю, чтоб помнила, и букет фиалок. Лишь бы простила… Потом полтину на сирот… На всё хватит».
Галарди медленно провёл по ним оценивающим взглядом. Часть этих агентов придётся отдать Турману — обещаны, — но…
Кого-то надо отправить в весьма ответственную поездку. Нужен курьер — такой, чтобы его никто не знал, чтобы он не был связан ни с одной из влиятельных сил.
Кто из них годится для особого задания?..
Верзила со свёрнутым в кулачном бою носом — силён, но вряд ли хитёр. Мориорский воин — слишком яркий тип, вдобавок плохо осведомлён в здешней запутанной жизни. Паренёк-медиум — молод ещё, деликатное дельце ему не поручишь, провалит…
А вот прапорщик в штатском производит впечатление бывалого проходимца. Одевается как заправский модник, широкополую шляпу носит, взгляд прожжённого циника… Человек толпы; таких фасонистых гуляк на улицах немало. Тем более — он из семинаристов, легко может святошей прикинуться… Это о нём Ларита Динц сказала: «Ловко душит. Надёжный малый».
«Этот подойдёт. Лучше посылать того, кто не примелькался, нигде не замечен».
— Не смею дольше вас задерживать. Поторопитесь — если сядете на конку, успеете в банк до обеденного перерыва, обналичить чеки. До выходного можете гулять, а утром в постник прошу ко мне.
— Ну, Огонёк, с почином на секретной службе! — В коридоре Сарго веско хлопнул кадета по плечу. — По-армейски положено угостить товарищей…
— В пивную, гере корнет? — подмигнул тот.
— За такие деньги я готов ещё раз съездить в тёплые края и что-нибудь украсть. — Удавчик беспечно помахивал банковским бланком, как дамочка — веером. — Хорошая работа!
— Я предпочёл бы бой, — молвил Касабури. — Не по душе мне ремесло лазутчика.
— Считай, была разведка боем! — подмигнул ему Удавчик.
— У нас в станах, — ответил мориорец, надевая очки перед выходом на солнечную улицу, — воины и лазутчики — разные люди. Лазутчикам запрещено носить оружие.
— Даже нож? — недоверчиво скосился Сарго. — Такой разведчик проживёт недолго.
— Подросток породы лазутчиков убьёт тебя раньше, чем ты достанешь револьвер.
— Ка-ак? голыми руками? Да я одной левой…
— Не только руками — ногами тоже. Любым подручным предметом — камнем, палкой, столовой ложкой — чем придётся. Их этому учат. Если ты не уверен, что сможешь взять его живым, убей издали.
— Эге! — заинтересовался Тикен. — Их можно распознать заранее?
— Нет. С виду они очень мирные и милые. Поэтому чаще они побеждают обаянием.
До отлёта оставалась целая неделя. Бези настояла, что поедет с Тёмными Звёздами в Руэн — погулять пару дней, подышать столичным воздухом. В этом граф отказать ей не мог — а то вдруг новоиспечённая дворянка заявит: «Я вашему Карамо ничего рассказывать о подземельях не стану!» Как её заставишь?
Перед отъездом в Синюю столицу Лара лисой подкралась к кавалеру:
— Гере Карамо, ведь вы получили медиашлем от графа?
Расположив к себе всех, кроме Бертона, профессора и Ласки, археолог вёл истинно барское времяпровождение. Ему отвели почётный гостевой коттедж на Аптечной аллее Гестеля. Хотя добрая половина мебели осталась в чехлах, здесь сразу стало весьма оживлённо.
Сюда можно было пробраться незаметно — по аллейке вдоль кладбища святых сестёр. Хоть и страшно — вдруг донесутся стоны замурованной монашки?.. Но скорее там услышишь, как Пата, которую — по заду мешалкой! — выгнали с кухни, хрюкает и роется в поисках съедобных корешков.
Учительница танцев тоже улучила случай посмотреть на кавалера — новый мужчина, притом благородный. Когда девицы пришли на урок, прочитала им нотацию:
— Вы собрались лететь на воздушном корабле? Прекрасно. Но вы, барышни, очень молоды. Держите себя в строгости. Ан Лисена, следите за Хайтой, она слишком легкомысленна. Тем более, никому не следует показывать подземных танцев, как бы вас ни просили.
Строгая дама предостерегла от всех опасностей, которые ждут юных и неопытных девиц. Ученицы согласно кивали, а их интерес к путешествию только возрастал.
Жару прибавил отец Конь, отиравшийся со своей флейтой возле изящной дамы. Эти длинноволосые попы таких тайн в исповедальне наслушались, такие грехи отпускали, что знаний набрались — больше, чем портовые девки. Выражаются витиевато, с намёком — могут смутить душу даже искушённым:
— Разведённый мужчина — урок молодым и угроза невинным. Его окружает тайна нечестия. Одному Богу и святому трибуналу ведомо, отчего распались узы брака, но причина всегда — порок.
— Или бесплодие, — предположила Безуминка, от чего нежная Лис заалела по самые уши.
