— Анчутка — имя подходящее, — застала их разрумянившаяся Бези. — Я договорилась с прачкой. Шить-гладить тоже есть кому. Минита, соорудите нам лёгкий обед и бутербродов в дорогу — приоденемся, поедем смотреть город.
Оказавшись в Руэне, в первый же день Лара узнала о себе много нового.
Например, она одна из всей компании могла считать деньги и правильно делать покупки. Она умела садиться на конку и договариваться о плате с извозчиком. Кое-что у неё получалось плоховато, но у других оно не получалось вовсе.
Эрита и Лисси прежде жили на всём готовом, окружённые челядью. Бези обитала в Бургоне, будто певчая птица в золотой клетке, её редко вывозили в свет. А Хайта даже рассказать толком не умела о своей Ураге — «слова не совпадают».
И вот, это сборище девчонок, непривычных к городу, оказалось на галдящих, людных улицах столицы. Тем более в выходной.
Из Гестеля они уехали на три дня позже Карамо. Зануда-профессор настоял на испытаниях, принцесса с графинькой совершили общий полёт. Поэтому в дом у реки Тёмные Звёзды вселились аккурат в храмин-день, когда трезвонят колокола, шумят гульбища, а театры дают представления.
— Как интересно! — Эрита, скрывшая лицо вуалью, с любопытством озиралась по сторонам. — Я прежде никогда так не гуляла.
— В зверинец не пойду, — заранее предупредила Бези. — Терпеть не могу, когда зверей держат в неволе. И запах там — боюсь, меня стошнит… Давайте лучше на ипподром! Я была на скачках с Его Высочеством…
— Мы должны сходить в храм. — Лара незаметно толкнула Лис локтем. — Перед дальней дорогой надо помолиться и поставить свечи Деве-Радуге…
— …и Ветру-Воителю, ведь мы отправляемся по воздуху, — поддержала Эрита.
— Эй, красавицы! — сняв шляпу, расшаркался перед ними какой-то шикарно одетый парень. — Не угодно ли вам угоститься? Холодный лимонад, кремовые шарики…
— Молчим, проходим мимо, — подхватив Эриту за локоть, Лара спешно поволокла её вперёд.
— Хм!.. А что полагается делать, когда приглашают?
— Смотря, кто зовёт. Мне этот тип не понравился. По-моему, он уже клюкнул, теперь клеится ко всем подряд.
— «Клюкнул» означает…
Лара выразительно щёлкнула себя по горлу:
— Принял на грудь, заложил за воротник, налимонился. Короче, выпил спиртного. А может, подкурился вейским зельем, кто их разберёт…
— Нет, макоманы не такие липкие, — как опытная в разной дури, возразила Без. — Они бродят, ничего кругом не видя, или валяются в лёжку.
Когда народ сорит деньгами, самое время просить милостыню. На папертях, у церковных оград и решёток парков высыпало множество нищих, калек и бездомных.
Их увечья, язвы, стоны и мольбы ужаснули Эриту. До сих пор ей, как царской дочери, в дни милосердия предъявляли чистых, отобранных бедняков и несчастных — солдат-инвалидов, многодетных вдов, чахлых сироток, — чтобы она их высочайше утешила и одарила кошельком унций. Но эти люди!.. откуда их столько?.. и там, и тут — тянутся тощие руки, смотрят просящие, голодные глаза.
Тёмное горе словно просочилось из земли и замарало стольный град. В будни живая беда, как горькая накипь, шевелилась и вздыхала в закоулках — а сегодня выглянула на улицы.
— Добрые барышни, пожалейте малых деток! Уделите им от своего богатства… Тюрей на воде кормлю, чужие корки размачиваю…
— Унции не подают, — шепнула Лара, дёрнув Эри за рукав. Без ума монетами бросается!.. — Вон стоит монах, меняет серебро на лики…
Но Эрита уже дотянулась, унция попала в ладонь нищенки. Та порывисто поцеловала руку доброй барышни:
— Благослови вас Отец Небесный! На неделю нас спасаете!..
— Где вы живёте, мульена? почему так оскудели? — Эри с невольным состраданием глядела на измождённую женщину и её детей, одетых в обноски.
— На Пешке, в ночлежке. Две лики за койку, спим вместе. Мы гатарские, от голодухи бежали. Прошлый хлеб-то забрали в казну, на войну, а нынешний год в Гатаре бесхлебье, вот и спасаемся тут…
— Я должна купить им еды, — повернулась Эрита к Ларе. — Где её продают?
— Эри, ты всех не накормишь. Их так много, посмотри.
У царевны от гнева глаза потемнели:
— Это моя держава. Значит, я должна о них заботиться. Быстрой походкой она направилась к монашку. Рядом худой приютский мальчуган в серой форме держал плакат: «РАЗМЕН! Жертвуйте на детский дом святого Эгена!»
Молодой инок стал отсчитывать лики, благодаря за взнос. Эри гладила по головам его опрятных питомцев — умытых, причёсанных… но с такими худущими, постными лицами, хоть иконы с них пиши. Детишки льнули к ней, как ягнята к матери.
— Брат, они у вас хорошо питаются?
— В меру средств, ан. Сколько нам жертвуют — столько и пищи.
— А святой престол? — Она вспомнила роскошное убранство кафедрального собора, где её посвящали в девицы. — Отец Веры помогает вам?
— Его Святейшество заботится о сотнях тысяч — тех, кто в крайней нужде, — мягко ответил монах. — Но патриаршая казна не бездонна. Я с началом войны отдал дому Эгена всё, что имел. Мои — лишь тело, душа и наперсное Око. Даже ряса с опояской принадлежит ордену.
Смутившись, Эри прибавила ещё унцию. Парень, посвятивший себя сиротам, одним своим видом побуждал быть щедрее.
Она вернулась с полным кульком горячих пирожков и вручила его нищенке. Пока дети жадно ели выпечку, Эрита сквозь зубы промолвила Ларе:
— Десять лик за пирог, безумная цена!.. Можно подумать, начиняют не говядиной, а мясом райских птиц. А мука? делинская, пуд стоит червонец! я у торговки выспросила… что, своей муки нет в империи? Безобразие, я буду писать к государям — пусть сдержат, снизят цены…
«Ого! — скосилась Лара с уважением. — Эти бы слова да в императорский указ…»
— Напиши брату-наследнику, пусть уговорит батюшку, — дерзнула она влезть в придворные дела. — Говорят, Гиан Севастен любит простых людей — пусть похлопочет…
— Гиан, любит? — Эрита чуть поморщилась. — Да, особенно девиц.
— Гуляет? — почуяв тайны двора, Лара навострила ушки.
Но Эри отделалась мимолётным замечанием:
— У них с Цересом много общего. Скачки, яхты, псовая охота…
«…с той разницей, что мой белокурый братец — повеса! Церес хоть честолюбив — государей хотел свергнуть, на мне жениться, — а этому всё пиры, красавицы и церемонии!»
Тем временем Лис неосторожно купила своей златовласке сладкую тянучку. Хайту пришлось отмывать водой из уличного крана. Пока компания вновь собралась вместе, и Ларита расшугала пареньков-ротозеев, девы наслушались немало интересного.
— Давайте-ка уйдём отсюда! Хайта, нельзя показывать язык.
— Там антиквар продаёт старинное железо, — намекнула Бези, указав Ларе на витрину. — Латы, мечи и прочее. Как думаешь, он даст примерить шлем?..
— Как ты думаешь — девушки часто ходят к антиквару с такой просьбой?.. Где его лавка? Тьфу, какой антиквар — он старьёвщик! У антикваров — статуи, каминные часы, картины, а тут всякая ржавь!
— Госпожа моя, я хочу молока.
— Боже, Хайта, откуда здесь взять молоко? Завтра утром приедет молочник…
— А вон, написано: мо-ло-ко. — Златовласка всю дорогу вертела головой, примечала и запоминала.
— Лунное молоко, — вмешалась Эрита. — Стакан — пять червонцев. От него сходят с ума. Как это могут наливать в приличном заведении?
«Пять пудов муки за стакан отравы!.. Что-то неправильно в ценах. Клянусь, я напишу отцу… и Гиану. Но поймёт ли?»
— Хочу молока, — встав на месте, запела Хайта противным голосом. Слезами и мольбами она вымучила из хозяйки, чтобы ей оставили ошейник акульей кожи. Для себя же чётко уяснила, что здесь её на поводок не возьмут. Можно смело вредничать.
— Сколько повторять — это не молоко! болтушка из плесени!
— Хочууу молокаааа…
— Эни кейджет вайкери. — Бези догадалась повторить на языке шахт.
— Ан Бези, вы волшебница. Чем вы ей пригрозили? — спросила Лисси с интересом.
— Просто дала понять, что там продают. Это для замужних. Или для зрелых мужей.
