«Без неё обойдусь! Подвиг делают своими ногами, свинье не поручают. За чай с галетами у самой принцессы стоит рискнуть. Я тоже в свет хочу…»
Что есть «свет» и как оно там, Лара представляла себе смутно и восторженно. Балы, экипажи, оркестры. Кавалеры в шикарных мундирах целуют ей ручки.
«Господи, хочу! В тиснёных башмачках, в театр поехать, сидеть в бельэтаже и обмахиваться веером… и причёску пышную-препышную, с жемчужным венчиком… Всё будет. Когда выучусь!»
Ужин съелся мигом и без вкуса, просто улетел. Удалось побороть свою нервность и мирно уложить Ласку, почитать ей перед сном, пока малая не убаюкалась. Глядя во мрак за окном, Лара ждала при погашенной лампе.
Когда её саму почти сморило от усталости, в дверь поскреблись, словно в дешёвой книжке с картинками «Тайна баронской усадьбы, или Расплата за любострастие». Консьержка с подмигиванием вручила письмецо без подписи:
– Я тебя выпущу, и буду ждать обратно.
В ночи новолуния стрекотали кузнечики. Пока шла вдоль Мельничного сада, горьковатый дух тимьяна сменился запахом дикого цикламена, похожего на ландыш. Едва заметный звёздный свет призрачно обозначал аллею впереди. Одна-одинёшенька в пустынном Гестеле, Лара пробиралась к его самому безлюдному углу, где и днём ни души.
«Не боюсь, не боюсь… там никого… возьму и вернусь быстро-быстро…» – Между тем сердце ощутимо опускалось глубоко в живот и ёкало там.
Шаг за шагом – вот показались замшелые надгробия. Сама себя не чуя, Лара опустилась на корточки, прошептала молитву за усопших. От земли пальцам передался холод, как веяние из гроба.
Тут, не успела она нащупать свёрток вощёной бумаги, вблизи раздалось сдавленное, тоскливое вытьё:
– Ыыыуууаааууу…
Следом шорох, всё ближе.
Пальцы одеревенели, рот бездыханно приоткрылся, сердце совсем замерло.
«Ма-амочка… Покойница лезет…»
В следующий миг донеслось сопение.
«Э-э, меня не одурачишь! Мёртвые не дышат!»
– Пата! Ты, морда поросячья…
– Мня, мня! – радушно зачавкало чудище, с треском веток выбираясь напролом, будто кабан. Кто другой, увидев этакую тварь ночью среди могил, тотчас бы окочурился со страху. С множеством глаз, с носом-хрюкалом, пасть акулья, пегая голокожая туша на восьми ногах и хвост поленом. Ни дать ни взять – мертвуха, та, что гложет на погосте кости грешников! Но Лара, зажав в горсти заветную брошь, обняла свиноухую и расцеловала в мокрое рыло:
– Больше так не шути, ладно?
– Гу. Ларрра…
– Айда со мной! – подхватилась девчонка, враз смекнув, на что зверюга пригодится.
– Ку-а?
– На кухню, таскать пироги.
Это дело пата уважала. Кухня – место райское, там овощи в ларях, тесто и прочие вкусности. Главное, много в пузо не пихать, иначе двуногая госпожа надаёт по ушам.
Может, дурно так поступать, но графинька и принцесса натаскать себе харчей не смогут. Скорее помрут с голоду, чтоб соблюсти достоинство. Где они разжились галетами, бог весть. Наверняка с графского стола. От батюшки принять дозволено. А вот с карманными деньгами у дворянок туго! Их стол – со всеми наравне, даже в соседний городок не съездишь докупиться к празднику.
Зато пате жить привольно! У свиньи ни чести, ни совести, один риск схлопотать половником по черепу. Но свиная башка очень крепка, не всякой пулей прошибёшь. И зоб-мешок внутри. Укротит аппетит, скажет себе «Ня!» – пироги там полдня останутся сухи и свежи.
– От нашего стола – общему! Пата, вываливай.
– Ах! – схватилась за лицо Лисена. – Откуда столько?
– Пата знает.
– Хап-хап, – доложила свинка, подняв морду над блюдом с пирогами. Мол, похвалите за стойкость – таскала, хранила и не сожрала.
– Лара…
– Я ни при чём! Это она, умничка, сама… Верно, пата?
– Гу.
– И в житии святого Эгена сказано – что зверь принёс, то бог дал. Она тварь невинная… – Лара гладила добытчицу.
– Не стану выспрашивать, как пата додумалась, – прятала улыбку Эри. – Следует отдать часть Ласке и Хайте.
– Куда Хайте? Пата с ней жамками делится, «мамой» зовёт, вы ей кладёте от себя добавки – скоро платье расшивать, так отъелась. Ошейник ещё сходится?
– Платье – нннн, – поёрзала златовласка упитанным торсом. Одежда мирянок тесна, неудобна, с юбкой-колоколом. Как ловко было в накладной коже-обливке! На тело намазала, дала умом команду – ап! готов покров с горла до пят. Хоть ногу за голову заложи, нигде не лопнет. Хорошо быть кисою, собакою – им юбки носить не велят…
– Юница-хозяечка Хайту ругать, – ныла она Ларе, как новому лицу в келье. – Пани кси э вайтэй хафэса нэн ухалили-бу…
– Погоди, медиатор возьму. – Ларита приложила ко лбу чайную ложечку. Слабовато, но вблизи годится. – Теперь скажи ещё раз.
– За то, что у меня грудь растёт быстрей, чем у неё…
«Мне бы твои заботы. – Лара грустно сравнила пышку Хайту и себя. – Растёт, и радуйся!»
Чаёвничать не кровлю крыть. Трижды консьержка кипятила воду барышням, а они всё беседовали и беседовали. Блюдо с пирогами скрыли под столом, завесив скатертью. Ощущался сословный барьер, но пироги пришлись по вкусу, крепкий чай поднимал настроение, почти пьянил девчонок. По тону и отношению Эри и Лис выходило – угодила им Ларита.
«Так-то. Мы, приморские, нигде лицом в грязь не ударим. Ай да я! Разве могла вообразить, что за одним столом с Красной принцессой сяду чаи гонять, с графской дочкой пирожок переломлю?.. Всё дар, ему спасибо. Он чуть под пули не подвёл, он же сюда закинул. А ведь ехала в наручниках, под конвоем той бабищи… боялась, отдадут меня на опыты, как кролика».
– Счастлива, что удостоилась вашего приглашения, анс. Сердечно признательна за угощение.
– Взаимно благодарна, ан Ларита, – вежливо наклонила голову царевна.
«Пустяк, ан-эредита. Благородство – штука важнецкая, а червячка заморить всем охота – с титулом, без титула… Вон, глаза какие сытые. Будто намаслены».
– Знакомство наше было бурное, и я искренне рада, что ты согласилась принять меня в Тёмные Звёзды, – продолжала Эрита приподнятым, чуть звенящим голосом. – Войти в такой узкий круг намного тяжелее, чем блистать в свете.
– Ой, не скажите! Высший свет, там… такое творится, страшновато с непривычки. Взять хоть Его Высочество Цереса…
Взвинченный чаем ум вмиг представил принца внутреннему взору Лары. Ох, ужасен! ах, прекрасен!.. Недаром по нему барышни стонут, мало что фотогравюру его не лобзают. Отточен как сабля, суров как гроза, статен как конь. Покуривая сигару, холодно изрёк «К смертной казни через расстрел». Буквально в сердце врезался. Забудешь, как же!..
– Церес бесподобен. – Казалось, Эрита вот-вот прыснет, она даже ладошкой прикрылась.
– Вы… простили ему попытку взять вас замуж?
Принцесса посерьёзнела:
– Для меня это было испытание. Как для тебя поход на кладбище. Я справилась.
– Ещё чашечку? – на правах хозяйки кельи предложила Лисси.
– Пожалуй, довольно, – отказалась Эри, промокнув платочком лоб. Без присмотра дорвались до чая, сердце в груди так и прыгает.
– А я выпью. Без сливок и сахара.
– Лари, он очень сильно настоялся.
– Налейте, ан Лисена.
«Позвольте превзойти вас, Ваше Красное Высочество!» – Лара мысленно сделала реверанс перед Эритой.
Пока они вспоминали недавнюю пору, когда союз Тёмных Звёзд едва сложился, чай обрёл почти чёрную окраску и стал до того терпким, что вязал рот. Отпив, Лара сдержалась, чтобы не скривиться от горечи, но раз вызов брошен, придётся допить.
На последнем глотке она заметила, что в глазах всё расплылось, а голоса девчонок звучат издали, как бы с другого конца коридора в сто мер длиной. Вместо уютной белой кельи вокруг расширялась какая-то круглая зала пепельно-золотистых тонов, где потолком был ночной небосвод с пугающе огромной, выпуклой луной глиняно-сизого цвета. На стене мерцал, переливался медным пламенем силуэт жар-птицы с хохлом-гребнем и распростёртыми крыльями. Ниже виднелась надпись – из неё память удержала только слово «возгорится».
