Так что на третий день от моего разговора с королем я стояла в храме и смотрела, как плывет к алтарю Мариса.

Плывет, сияет, светится…

Почти невесомая в волнах светло-голубого шелка, золотые локоны струятся по спине, из украшений на ней только жемчуг и бирюза, но сделаны они так…

Сразу видно, что в них ценен не материал, а работа мастера. Можно и сапфиры с бриллиантами повесить, но это будут кирпичи в кастрюльной оправе. А можно вот такое, вроде бы недорогое, но до того изящное…

Сияли собственным светом оба. И Мариса, и Орландо. А я за них попросту радовалась.

Да, мне такого не выпало. Я так никогда не выглядела, даже когда мы с Димкой в загс пришли. Посмеялись, потом вышли также, смеясь… а тут все намного серьезнее.

Уверена, для Орландо другой женщины не будет. Пусть даже академия, пусть куча смазливых студенточек, пусть они хоть строем ходят! У него так глаза сияют… не горят, а именно светятся теплом и лаской. Это не похоть, это любовь. Настоящая.

Нет, я не завидую. Пусть у них все будет хорошо.

Или завидую?

Не знаю.

Но когда Орландо застегивает на шее у невесты тоненькую золотую цепочку, когда Мариса робко тянется к нему и жених аккуратно придерживает ее за талию, когда они смотрят друг другу в глаза…

Как же это красиво!

И когда начинает розовым светиться алтарь и жрец объявляет, что Лелея благословила этот брак… о, и Даннара тоже, только у нее свечение золотистое, мягкое, уютное! Тут уже придворные начинают переглядываться.

Не поняла?

Так быть не должно?!

– Боги!

Хорошо, что я стояла рядом, успела поймать Элию Лиез прежде, чем та в обморок шандарахнулась. Да и все остальные бледновато выглядят – почему? Даже король как-то с лица спал, а младший принц, кажется, процедил сквозь зубы что-то неподобающее? Я-то сразу и не поняла, я привыкла, что в храмах боги себя проявляют. Они здесь вообще активные, с ними и поговорить можно при удаче. И молнией тебя не шарахнет, если не доведешь. Но это представление не для всех. Оказывается, обычно алтари не светятся и все происходит достаточно спокойно.

А тут…

Все, Мариса могла выйти замуж в рогожке, а Орландо жениться в одних трусах. Даже и без трусов. Их никто обсуждать не будет. То есть платья-украшения и прочее.

Все будут обсуждать, как светились алтари и две богини разом благословили этот брак.

Если Мариса и Орландо захотят, они станут звездами света. Думаю, на полгода сенсации хватит. Только они не захотят.

Ничего, чета Лиезов прекрасно за них оттопчется по всем балам, раутам и суаре, или как тут называют эти великосветские вечеринки? Вон, Маркус Лиез надулся так, что едва на нем куртка не лопается, сразу видно: доволен по уши!

А что?!

Это ж он все сделал, дочку замуж выдал… считай, стал знаменитостью благодаря своей красоте, уму и обаянию.

А дочь – так. Помогла. Но главный герой точно ОН! Интересно, а я так хочу? Вот как Мариса и Орландо? Не знаю.

А цепочки лежат в кармане и словно слегка греют ладонь.

Я и Хавьер?

Не знаю. Пока я ничего не знаю… скоро мы вылетаем в Санторин. А дальше – посмотрим!

Кто бы сомневался, что просто так мне жить не дадут?

Жизнь казалась так прекрасна: уютная постель, вкусный завтрак, приятная застольная беседа – Лиезы были почти восхитительны. Мать подозревала, что я приложила руку к устройству в жизни ее дочери. Отец оценил проявленное ко мне королевское внимание и тоже решил быть вежливым.

И вот все прекрасно, и я выхожу утром из особняка Диезов – и получаю по физиономии:

– Ах ты дрянь!!!

Все произошло так неожиданно, что я даже дернуться не успела. Упала, откатилась в сторону, понимая, что могут начать добивать ногами, едва не полетела вниз по ступенькам.

Хорошо, сгруппировалась, не то было бы хуже.

И кто это тут меня?

Однако!

Папаш-ш-ш-ша!

Эс Рауль Кордова, собственной недобитой персоной!

Зря он руки распустил, зря. Сейчас он об этом сильно пожалеет, а я еще добавлю.

Уже жалеет.

Это в первую секунду слуги растерялись – не принято тут по мордасам благородных эсс лупить. А во вторую – уже схватили Рауля, заломили ему руки за спину не хуже, чем в иной полиции, и кажется, даже уже пинка отвесили.

Красотища!

Я картинно развалилась на ступеньках и застонала.

Была у меня сначала мысль встать и ответить. Потом отвесить, добавить и оторвать все лишнее. Справилась бы.

Но это – первая мысль. А вот вторая… чего самой-то руки марать? Изображаем умирающего лебедя. Заодно посмотрим, кто за меня впишется и сколько отвесят папаше от королевских щедрот.

– Эсса Кордова?! – Лакей выглядел – краше в гроб кладут.

– Не знаю… больно, – застонала я. – Он так меня ударил, я даже отлетела…

Контролируемо упала. Но кто там сейчас разберется?

– Эсса… давайте я вас попробую на руки взять?!

Лакей выглядел искренне встревоженным.

Я подумала, устроить ли спектакль покруче, потребовать доски для транспортировки меня – вдруг сломан позвоночник? – или обойтись… ладно!

Не будем переигрывать!

– Если вы мне поможете встать, я попробую, раэн.

– Нет-нет, эсса. Вот так, сейчас…

Ну и конь!

Я не пушинка, уж пятьдесят-то килограммов в моей тушке всяко есть. А он кантует легко, словно кошку.

– Вам не больно дышать, эсса? Голова не кружится?

Я застонала и закатила глаза.

Так можно.

И уже из-под ресниц насмешливо посмотрела на папашу, которого душевно пинали в шесть ног и крутили в шесть рук. Ага, опять уронили!

Миры могут меняться, а вот методы – никогда!

Это не мы его били, это он сам равновесие потерял, восемь раз об ступеньки. И все лицом, все лицом… простите, уже печенкой. И селезенкой тоже.

Такой неуклюжий попался!

Спустя десять минут в гостиной Лиезов творился дурдом.

Вокруг меня хлопотали все. Эсса Элия, которой я потихоньку подмигнула и которая стала причитать втрое громче, четыре служанки, послали за лекарем…

Красота!

В соседней комнате на моего папашу орал эс Лиез.

Кажется, они там взаимно орали, плавно перейдя от аргументов к характеристикам.

Я прислушалась.

Ага, дошли уже до личных сексуальных пристрастий. Обязательно надо этот оборот запомнить. И следующий тоже.

Впрочем, дурдом начался, когда появился лекарь и эсса Элия принялась промывать ему мозг.

Несчастный осмотрел меня, нашел сотрясение жизненных конструкций и разлитие соков и прописал мне постельный режим. Лучше – подольше.

Меня со всеми реверансами перенесли в спальню и устроили среди подушек. А спустя полтора часа ко мне зашел молодой человек.

Симпатичный, лет двадцати пяти, высокий, с каштановыми локонами и карими глазами испуганного щеночка. Выражение лица?

Тоже щенячье.

Точно – гад!

И одет хорошо. Дорогая куртка, штаны, там на одном поясе озолотиться можно. Это вы кому другому расскажите, что пряжка с хрусталиками, я-то вижу, что бриллианты.

– Эсса Кордова, здравствуйте. Разрешите представиться, эс Несто Риверо. Я личный помощник эса Малавии.

– Добрый день, эс. Рада знакомству.

Вообще-то нас должны были представить друг другу, если по всем правилам. Но где правила, а где жизнь? Личный помощник – это вроде секретаря. По любым меркам секретарь казначея – должность, и даже – Должность!

– Расскажите, пожалуйста, что случилось? Эс Малавия очень просил.

Мне не жалко.

– Я вышла из дома. Хотела прогуляться по магазинам, но даже спуститься по ступенькам не успела. Получила удар в лицо, упала, покатилась… это оказался мой отец.

– Да, эсса.

– Почему? За что он со мной так поступил? Умоляю, эс, ответьте! Меня никто волновать не хочет… – Я едва слезинку не пустила. Сдержалась.

Не переигрываем!

– Его уже допросили. Это обида, эсса. Его коварно и незаконно лишили ценной собственности, к которой он причислял вас.