— Да где ж мы их всех хоронить-то будем? — в недоумении развел руками Дюк Степанович.
— Ничего, земли у нас много. Всем гостям хватит, — недобро усмехнулся Микула Селянинович.
— Ба! Микула! — просиял Илья. — А ты что же без коня, без доспеха? Али не знал, что у нас тут сегодня война?
— Не знал, — честно признался Микула, одетый по-простецки — в лапти и крестьянскую рубаху. — Перепахивал я поле приморское. И подумал: загляну-ка в гостюшки, прямо на заставу богатырскую. А тут… Чувствую себя, как на пиру без ложки.
— Ну а что ты, Микулушка, теряешься? Коли предстоит потеха ратная, то с тобой любой из нас поделится.
— Благодарствую, Ильюшенька. Только мне чужого не надобно. Я вот себе сделаю дубиночку, отломаю от деревца веточку, — и Микула стал примеряться к стоящим на опушке деревьям.
Вся дружина теперь смотрела не на продолжающего прибывать в числе врага, а на действия Микулы.
— Ты прости меня, хозяин леса, миленький, — Микула в пояс поклонился лесу. — Для войны я приломаю одно деревце. Ну а буду жив, взамен десяток высажу, — и богатырь, с треском сломал самого корня один из молодых дубков.
— Был Микула на пиру без ложечки, — проговорил Илья Муромец. — А теперь у нас Микула будет с ковшичком.
Высадка противников закончилась, и теперь они замерли, выстроившись в десять ровных, ощетинившихся копьями, квадратов по три десятка бойцов в глубину и ширину. Оглядев заполненный врагами пляж, Микула Селянинович добродушно улыбнулся и перехватил свое боевое бревно поудобнее.
— Ну, давайте! Что ж вы встали, вороги? Нынче хорошенько мы потешимся, — он шагнул навстречу противникам, и стройные ряды панцирников Черномора попятились.
— Вперед, каналья! Вас же больше! Разотрите их в порошок!!! — завизжал взвившийся над пляжем Черномор, и стальные колонны, тяжко вздохнув, двинулись в атаку на дружинников.
— Вперед! — радостно заревели богатыри, набрасываясь на многочисленных противников, как львы на добычу.
Первый напор дружинников был лихим, но не очень-то эффективным. Никому не хотелось калечить своих коней, бросая их на ощетинившийся копьями строй заморской пехоты. Поэтому жаркий бой закипел только там, куда, размахивая бревном, врубился Микула Селянинович. В пробитую им брешь тут же кинулись конные воины, и уже через минуту одна из центральных колон противника в панике отступала к кораблям. Но другие продолжали напирать. Князь Владимир, переглянувшись с Ильей Муромцем, отдал дружине приказ отступить в лес и спешится. Стальная волна заморских латников докатилась до леса, и грозный строй копейщиков перестал существовать. Спешившиеся русичи с радостными воплями набросились на смешавшегося в лесу противника, и началась свалка. У воинов Черномора осталось лишь одно преимущество — их было намного больше.
— А ведь где-то там, в лесу сидит в засаде Добрыня, — забеспокоилась Алена. — Как же он будет стрелять в Черномора, когда вокруг бой?
— Дело нехитрое, — пожал плечами Алеша Попович. — Он быстренько выкинет из леса всех врагов, что мешают ему сидеть в засаде, и снова затаится.
— Зря волнуешься, Аленушка, — добавила Лебедь. — Добрыня во-он за теми кусточками затаился, я приметила. Там пока ни один черноморов наемник не пролез, потому как там чаща непролазная.
На пляже вовсю рубился Илья Муромец. Черненый клинок с каждым взмахом превращал дюжину длинных копий противника в бесполезные обрубки.
— Да что вы пятитесь от него? Он же один! — заорал сверху Черномор. И отступившие было латники снова набросились на Илью.
Меч-кладенец сшибал с ног, резал, дробил, плющил и через минуту боя злосчастная колонна, придя в ужас, в полном составе бросилась бежать. А Илья, только-только приноровившийся одной рукой орудовать с седла двуручным кощеевым мечом, с радостным кличем ударил в бок одной из увязших в лесу колонн.
— Ах ты, паразит! — взревел Черномор и метнул в Илью молнию.
Меч-кладенец сработал как громоотвод: впитал в себя всю молнию без остатка, а затем выплеснул ее на ничего не подозревающих противников. Целая колонна латников рухнула наземь в полубессознательном состоянии. Белобородый карлик рассвирепел и одну за другой обрушил на богатыря еще несколько молний.
— Получай, получай, получай!
От Ильи во все стороны посыпались электрошоковые удары, выкашивающие новые ряды его врагов.
— Ну, Кощей, ну сволочь! — чуть не разрыдался Черномор. — Я ему, заморышу, все припомню!
Из леса, тем временем, стали выбегать остатки его армии. На пляже их ждал полный хаос, учиняемый носящимся, словно вихрь Ильей Муромцем. Теперь единственной мыслью заморских воинов стало спасение. Побросав оружие, расталкивая друг друга, они лезли обратно на корабли, сбрасывали трапы и торопливо отталкивались от берега. Но от русских богатырей просто так не уйдешь. Тут и там звучало: «Стой! Куда?!» Самые ретивые бойцы заступали врагам дорогу на корабли, скидывали их со сходней. Илья Муромец помчался по берегу, разрубая вражеские корабли кладенцом.
И в этот момент доведенный до отчаянья Черномор прянул с неба на Илью, размахивая огромной, не по росту, булавой. Ожидавший нападения богатырь сумел увернуться и схватил Черномора за бороду. Тут же на опушке леса тенькнула тетива затаившегося в засаде Добрыни. Однако Черномор, пытаясь вырвать свою драгоценную бороду из цепких рук богатыря, прянул резко вправо, и стрела, просвистев мимо, воткнулась в отплывающее судно. Жарким пламенем вспыхнул на огонь Горыныча. С запылавшего корабля с воплями ужаса начали прыгать латники и моряки.
Черномор не успел сообразить, почему так ярко вспыхнуло у него за спиной, но инстинктивно почуял, что пора рвать когти, и дернулся вверх изо всей своей магической силы. А Илья, почувствовав, что взлетает, испуганно взвыл, и сжал ноги покрепче, пытаясь удержаться на Чубатом. В результате Черномор, вопя от боли, поднял Илью в небо вместе с конем. Бросив булаву, колдун обеими руками перехватил свою драгоценную, начинающую уже рваться от излишнего веса, бороду. Карлик медленно но верно поднимался все выше. Илья с зажатым между ног Чубатым болтался у него на бороде, словно якорь. Такой возможности Добрыня Никитич упустить просто не мог. Снова тенькнула тетива, и огненная стрела вспыхнула, едва коснувшись бороды Черномора. С душераздирающим воплем колдун взлетел ввысь и скрылся, оставив в небе уходящий за горизонт дымный след. А старый козак Илья Муромец с многоэтажным матом рухнул из поднебесья в набегающую волну, так и не выпустив ни кощеева меча, ни опаленного куска бороды, ни своего боевого коня.
Радостно прыгала Алена, Алеша нежно обнимал бросившуюся ему на шею Лебедь. Русская дружина, ликуя, гоняла по пляжу тех черноморовых наймитов, что еще не успели удрать. Радостный Добрыня бежал, победно размахивая луком, навстречу Илье Муромцу, а из чащи гавкал на все это безобразие пес Полкан, радостно виляя чуть опаленным хвостом.
«Ну что? Спалили вы бороду Черномору?» — раздалось в голове у Алены.
«Ой, спалили!» — радостно ответила она. И только потом сообразила, кто задал этот вопрос.
Черневшая высоко в поднебесье точка вдруг стала угрожающе расти в размерах, и через пару секунд на Илью Муромца, победно салютующего кладенцом, прянул Змей Горыныч. Когтистой лапой он цепко схватил меч за перекрестье. Избиение остатков черноморова воинства прекратилось. Все, затаив дыхание, уставились на Змея.
— Отпусти меч, Ильюшенька.
— Да ты что, Горыныч, сдурел что ли? Я же слово дал!
— Отпусти, родной, а то поцарапаю.
— Это ты мне угрожать, что ли решил?
— Отпусти, — прошипел Змей и взмахнул крыльями.
— Стоять! — завопил Добрыня Никитич, ухватив поднявшегося над землей Илью за ногу. — Куда это ты его, Горыныч, поволок?
— Скажи дурню, пусть отдаст мне кладенец по-хорошему. Глупо устраивать драку между друзьями, ради того, чтобы отдать меч Кощею.
— Глупо, — согласился Добрыня. — Просто отпусти руку, Илья, а Кощею скажем, что Горыныч меч у нас отнял.
