– Для Тайного ордена никакая страна не является слишком далёкой, – смиренно заметил секретарь. – Прикажете посетить его, Ваше Святейшество?.. пока секта не возникла. Всё-таки борьба с ересью – наш профиль.

– Только без крови и насилия. Негоже, если основатель ереси станет мучеником.

– Есть самые современные средства, – заверил секретарь. – Химики просят благословения опробовать в деле порошок, полученный из смоляной руды – радий, о котором я докладывал.

– Он пригоден?..

– Да. Не только засвечивает фотопластинки, но и вызывает у животных белокровие.

– Угостите профессора, – ответил патриарх кивком одобрения. – Это научно, как раз в его духе. Пусть идёт по пути прогресса, куда следует.

– Слушаюсь, Ваше Святейшество. Сегодня есть ещё одна забота – больной…

– Ему придётся ждать. В дни проклятия я исцелением не занимаюсь.

– …в тяжёлом состоянии. Очень плох. Привезён издалека.

Мрачнея, патриарх заворчал:

– Кажется, всем объявлено – целение несовместимо с проклятием. И ты мне передаёшь такие просьбы?

– Человек в последней надежде добрался сюда – мне следовало отказать, не известив Ваше Святейшество?..

Аккуратно взяв упитанную ящерицу поперёк туловища – она извивалась, шипела и била хвостом, – патриарх опустил её в клетку.

– Вели открыть мою молельню. Я должен освободиться от настроя на кару, прежде чем принять больного. Через час, не раньше.

– Тогда, быть может, Ваше Святейшество соблаговолит уделить внимание и девице?..

– Какой ещё девице?! – воскликнул с недовольством Отец Веры. Так всегда – стоит дать слабину, склониться к состраданию, и просители начинают лезть в двери, в окна, а «серпы» майорского звания им потакают.

– Она тверда в намерении очиститься. Наш брат, читающий в сердцах, – подчеркнул секретарь, – убедился в искренности её помыслов. Готова к самоотречению вплоть до монашеского пострига.

– Хм… сложная житейская история?

– Любовь, безудержность желаний, горечь измены, родительское проклятие – тут всё смешалось. Из хорошей семьи, имеет домашнее образование… пожалуй, могла бы поступить на высшие женские курсы.

– Дарами отмечена? – как-то мимоходом спросил патриарх, успокаивая ящерицу.

– Не выявлены. Хотя…

– В курсистки! – фыркнул патриарх. – Дальше – в гувернантки, в телеграфистки, преподавать музыку… Хочет пострига – получит. Орденам нужны образованные девицы. Я скажу ей напутственное слово, а ты – убеди, наставь, направь, не мне тебя учить. Покажи ей славу великих монахинь. Покажи сестру Кери! Пусть захочет превзойти.

В ответ «серп» приложился к патриаршему перстню. Сестру Кери, добывшую радий, одетую в свинец!.. голова под плотным чёрным чепцом, горящие глаза за зеленоватым стеклом забрала – как у астролётчика! – руки в толстых каучуковых перчатках и тело, от горла до пят скрытое тяжёлым фартуком, словно доспехами…

А вдруг… новенькая превзойдёт её?

В такие дни слова Отца Веры сбываются, веленья воплощаются – благодаря нисходящей в него силе. Даже стоять с ним рядом – счастье. Цветы – и те не вянут в вазах, когда он целит и очищает.

Так совершалось на заре веры. Так есть и будет, пока церковь хранит дары Грома.

Больного вынесли, как принесли – на носилках, – но застывшая маска страдания на его бескровном лице сменилась выражением блаженной полудрёмы, щёки стали розовей, губы – ярче. Девицу пришлось вывести под руки – так её проняло слово пастыря, помноженное на целящий дар. Ни исцелённый, ни очищенная не запомнили черт Отца Веры – лицо потерялось, рассеялось, словно померкло в мареве исходящей от него нездешней мощи.

В покои поспешили келейники патриарха – с кувшином сока, с нагретым густым вином, с примочками к голове, – отпаивать, приводить в себя. Служение – не легче, чем труд землекопа.

– Ветер усилился, – обратился к кавалеру Карамо командир «Морского Быка». – Сейчас достигает шести баллов. Если бы мы возвращались в столицу – лучше погоды не придумаешь! Но по маршруту, который вы проложили, нас будет сносить к юго-востоку. «Бык» пойдёт, имея ветер в правый борт; придётся постоянно спрямлять курс, и мы заметно потеряем в скорости.

– Скорость – не главное, – ободряюще улыбнулся кавалер. – Так будет даже удобнее, чтобы сделать в полёте кое-какие физические измерения… А вот когда достигнем Церковного Края, вам придётся бороться с ветром – надо, чтобы дирижабль зависал неподвижно для аэрофотосъёмки.

– Постараемся, гере Карамо. Мои рулевые с мотористами не подкачают. Только вот сомнения есть…

– Что?

– Всё-таки Край Святых – страна со своим государем. Вряд ли к нам отнесутся с пониманием, если мы там начнём воздушную разведку. Как бы скандала не возникло…

– Это уже мои заботы. Я лично объяснюсь с комендантом Скалистого Мыса.

– Полагаюсь на вас, кавалер.

Провожать «Морского Быка» сошлась толпа жителей Селища – все скрылись от полуденного солнца в громадной тени дирижабля. Посланник Глинт, чуя, что визит зоркого кавалера с Востока угрожает ему крушением карьеры, расстарался на прощание, чтобы хоть как-нибудь искупить свои промахи – велел погрузить на воздушный корабль две бочки свежих фруктов, ящик отличного чая, какие-то неслыханные лакомства и вина. Гремела музыка – духовой оркестр сеттльмента с подъёмом играл марш Воздушных сил ВМФ, – а жилистый пожилой священник в развевающейся рясе кадил, благословляя «Быка» в небесный путь.

Голубоватый дымок ладана стремительно улетал с пылью, поднятой ветром. Качались толстые сучья деревьев, тонкие деревья гнулись, телеграфные провода гудели; в толпе дамы придерживали шляпки, мужчины – кепи и шляпы, опасаясь, что сорвёт и унесёт.

Дрожала под напором ветра причальная башня; вся её конструкция поскрипывала от рывков, когда тяга летучего корабля напрягала шарниры и крепления стыковочного узла. По лестницам башни, как муравьи, вереницей взбирались экипаж и пассажиры.

– Хорошо здесь было… – молвила Эрита с сожалением, бросив сверху взгляд на Селище. Впервые она побывала в заморской стране, столько нового узнала, столько увидела – в самом деле, высочайшим особам надо путешествовать инкогнито. Только так поймёшь всю сложность мира, в котором тебе назначено быть одной из государынь. И, конечно, в путешествии необходимы опытные провожатые и верные друзья…

«…и они есть у меня», – оглянулась она на шедших следом Лис и Лару. Где-то ниже поднимался бравый артиллерист Котта, который прошлым вечером пел им романсы и размышлял над переводом заклинания гушитов.

– Я бы сюда вернулась, – вздохнула Лисси. – И не на три дня, а на месяц… два! Вчера десять страниц в дневнике исписала, и то всё не вместилось. Если ехать в Гуш – взять фотографический аппарат, запас пластинок… ещё фонограф с валиками, ящики для коллекций, альбомы для зарисовок… Сколько же денег надо, чтобы снарядить экспедицию?

– Когда виц-адмирал Гентер плавал за Пояс Мира, его корабли снаряжали оба имперских адмиралтейства, торговые компании и частные лица… в складчину, – вспомнила Эрита простонародное словечко Лары.

– Я так и чувствовала, что придётся по подписке собирать. – Лисси остро ощутила себя девчонкой, у которой есть лишь то, что батюшка и матушка дадут «на леденцы». – Впору часть наследства попросить вперёд…

– Побереги наследство, Лис. Лучше, как вернёмся, с Карамо переписку завести, – отозвалась Лари за спиной. – Он мужчина отзывчивый, обязательно проговорится – мол, скоро еду. Тут и садись ему на хвост…

– Куда?

– Э-э… в смысле – вежливо предлагай свои услуги. У тебя все козыри – граф с кавалером дружат, кавалер тебе благоволит, а его артиллеристы тобой любуются…

– Ларита!..

– А что я такого сказала?

– Юница очень милая! – воскликнула Хайта, волочившая за собой по ступеням Анчутку.

– Сестра-секретарисса, ты записала ту песню «Дочь тархана»? – на ходу спросила Эри.

– М-м-м, нет. Увлеклась, слушая. Но я попрошу Гирица спеть ещё раз…