– Не трудись, я тебе надиктую по памяти, – пообещала Лара. – Мне больше понравилась твоя, Эри – «В тёмном замке над обрывом».

Не оборачиваясь, Эри сохраняла полную достоинства осанку, но на лице её – пока никто не видит! – появилась счастливая и чуть смущённая улыбка. Значит, не зря попросила гитару у Гирица и, оговорившись наперёд «Я учусь, не более», спела про девушку, тоскующую взаперти. Хоть и боялась, что голос подведёт. Не подвёл. Верно говорил учитель пения: «Страх и робость должны умереть с первым звуком ваших уст».

– Нет, лучшее за вечер – то, что Гириц перевёл, – ответила она. – Вот уж действительно – поднимает настроение! – Эри мельком оглянулась, подмигнув Лисене.

– О, да! – с важностью признала та.

Пером конный артиллерист владел не хуже, чем саблей или пистолетом, да и его знание языков пришлось кстати. За две трети часа справился с заданием левитесс! Работал как истый поэт – очи к потолку, губы едва заметно шевелятся в поиске рифм, потом перо в чернильницу – и строчить. Зачеркнул одно, другое, быстро переписал набело – к вашим услугам, анс!

«Бахлу и святых бутов я заменил. Надеюсь, это сработает! Вполне можно петь, даже хором…»

Не утерпев, Эри сразу взяла листок и прочла перевод заклинания. Достойного красноармейца – тем более приближённого Карамо, посвящённого во многие тайны! – стесняться незачем, а проверить необходимо. Сейчас же! немедленно!

Я рождена, чтобы летать как птица,

Чтобы парить в небесной вышине

Мне Божий дар поможет возноситься,

Воитель-Ветер даст опору мне

Всё выше, и выше, и выше

Лечу я, подобно стреле

И, ангелов песни услышав,

Я вновь возвращаюсь к земле

Волнуясь, в спешке она выхватила из текста только начало и конец, но глазами пробежала всё – и вышло точь-в-точь как во второй строфе –

Земли под ногами не чуя

И к небу свой взор устремив,

Всю силу и веру хочу я

Направить в единый порыв

Без всякого голубого раствора Эри вдруг испытала блаженно знакомое чувство невесомой лёгкости и, не отталкиваясь, под восхищёнными взглядами девчонок одним усилием воли воспарила над полом. Казалось, направь себя взглядом, даже мыслью – и тело помчится, как пушинка по ветру! Да! да! оно действует!.. В голове слегка мутилось, всё окружающее стало стеклянным, зыбким; листок выпал из её разжавшихся пальцев, и Лара подхватила его на лету.

Эри с трудом заставила себя покинуть состояние полёта и вновь коснуться тверди ступнями.

«Теперь ты, Лис!.. Попробуй!»

«Бог мой, – бормотал Котта, откинувшись на спинку стула и проводя рукой по своим пышным светлым волосам, – впервые вижу, как девы взлетают одна за другой!»

Ларе оставалось молча читать листок, оброненный Эритой, порой посматривая, как Лисси парит под потолком. Она так и не решилась заметить вслух, что песня про юную дворянку лучше и захватывает дух куда сильнее. А вот смотри-ка, прочли и над полом взвились. Порхают, счастливые.

Сейчас, забираясь всё выше на башню, она оглядывались на Селище, и её овевали свежие воспоминания. Недели не прошло, а как всё переменилось!.. И говорящий ключ, и расставанье с Огоньком, и сближение с Эри. Стоило поддаться на предложение Карамо, как жизнь понеслась, успевай озираться.

«Наверно, я выросла, – подумала она, видя внизу скопище людей, крыши и деревья, волнуемые ветром. – И в Гестель совсем не хочется… я бы у кавалера училась, а экзамены сдавала бы экстерном».

Вспомнив о Ларионе, она поискала глазами посольство Фаранге. Как он там?.. Почему-то жалко и даже больно было покидать его, не попрощавшись. Хоть бы через эфир… Но он был без обруча, а настроиться, чтобы напрямую его чувствовать, не получалось – мешала опаска вновь наткнуться на луч неизвестного вещуна из посольства… и загадочный чёрный гул с юго-запада, из-за пролива.

«Вот надену шлем – и попробую! – упрямо решила она. – Такого парн… такого медиума грех оставить одного в языческом вертепе, а то его совсем с пути собьют. И, может, помирить их как-нибудь с отцом?.. Нельзя же так, не по-людски это».

В мыслях ей призрачно явилось – Карамо с Ларионом сходятся, бледные и хмурые, будто дворянские студенты на дуэль, а она… она отнимает у них пистолеты! и берёт их за руки, касается их сильных тёплых ладоней, чтобы простили друг друга… перед глазами расплывается от слёз радости, на душе щекотно, и светлая жалость сжимает дыхание. Оба с благодарностью целуют ей пальцы… так сладко!

Ох! чуть не споткнувшись, Лара очнулась – уже близко стыковочный узел и коридор внутри «Быка».

«Если держаться около Карамо, – смекнула она, – рано или поздно Ларион появится. Парень не отступит, пока не добьётся… Он прав. Должен человек свою мать знать, ведь не сирота безродный».

Пока расходились по каюткам и располагались, летучая громада вздрогнула – и рывки прекратились. «Морской Бык» отделился от башни, заскользил кормой вперёд по ветру. Едва тень «Быка» покинула пределы Селища, на головы гушитам сбросили пару тонн водяного балласта. Включились электромоторы, могучие винты завели своё «бух-бух-бух», и, преодолевая ветер, огромное серебристое тело начало плавно подниматься вверх, одновременно выполняя разворот на запад, в сторону порта Панака.

Со смотровой площадки видно было, как за портовыми молами бьются о камни высокие волны – а в синем далёком пространстве залива чередой шли белые пенистые гребни и, словно стелящийся туман, вздымалась водяная пыль. У причалов густой гребёнкой стояли парусники, редко – пароходы, один из которых дымил трубой.

– Смотри-ка, никак мой «Сполох»!.. – вглядывался Сарго. – И под парами… Не иначе Джакар в рисковый рейс наметился. Везёт капитану – до сих пор живой и пароход не утопил… Вот бы подзорную трубу или бинокль – сдаётся мне, он грузится, к нему целая процессия с носилками на сходни лезет.

– Знакомый шкипер? – стоя рядом, Лара пыталась разобрать, что творится возле парохода, готового к выходу в море, но едва различимые лилипутские фигурки сливались в единую массу. Корнет – стрелок глазастый, ещё какие-то носилки углядел!..

– Да-а… – покивал Сарго с уважением, – Джакар – отчаянный моряк! Ни береговой стражи, ни бури сроду не боялся. Но с чего решил брать пассажиров – в ум не возьму. Он больше по срочным грузам, вообще-то…

Потеряв интерес к пароходу, Лара устремила взгляд и мысли на юго-запад – туда, туда, скорей бы, а там… можно будет свысока взять азимут и точно узнать, откуда идёт вращающийся гул, который глушит эфир.

«Я нужнее всех, – гордилась она, жмурясь от самодовольства. – Без меня – никуда!»

В этот момент Мосех – он стоял на палубе «Сполоха» у борта и наблюдал за тем, как смуглые мускулистые рабы бережно несут по сходням кедровый ларь с его новой любимицей Лули, – поднял к небу голубые глаза и с улыбкой проследил за величавым движением дирижабля.

Прелестную Жемчужину доставили в лучшую пассажирскую каюту, занавесили циновками иллюминаторы, расстелили по полу пушистый ковёр – лишь тогда наложницу сиятельного мужа выпустили из ларя.

А на борт поднимали другой ящик – из кирпично-красного палисандра, окованный медными полосами. Окошки в ящике были забраны железными жалюзи с пластинами толстыми, как клинки мечей. Из-за оплошности раба ящик резко качнулся, внутри него раздался приглушенный рык, от которого даже видавших виды матросов пробрало до мороза по коже.

– Пусть твои люди будут осторожны, – спокойно обратился Мосех к шкиперу. – Строго запрети им подходить к ящику.

– Не подряжался я зверя везти, – зажав в жёлтых зубах мундштук короткой трубки, буркнул Джакар – низкий, широкоплечий, будто задубевший от солёных ветров и загара. – За такой багаж положена приплата.

– Это не зверь, – успокоил фаранец. – Это хуже.