- Российская «Тунгуска-ИэМ-один», – с удовольствием в голосе произнесла наёмница, когда на стоянку вкатилась очень большая гусеничная боевая машина с крупной башней, снабженной по бокам ракетно-пушечными комплексами, вогнутым радаром, возвышавшимся над кормой и круглым в передней части башни. – Наверное, самое лучшее, что здесь можно найти для нас.
Самое тяжёлое было – завести бронетехнику на платформу. Руста кое-как водила примерно половину всех распространенных армейских машин, точнее, сносно владела (управление и стрельба) этой частью, от бронеавтомобиля до танка и даже вертолёт. Но завести тяжёлую машину по стальным сходням… в общем, после третьей неудачной попытки она вылезла из люка механика злющая, как сто чертей, и взмахом руки закинула «тунгуску» на скрипнувшую платформу, где её потом я и наёмницы закрепили намертво.
И чего нужно было выпендриваться, показывать, что и жнец, и швец и так далее? Это я про таланты ластавки как водителя боевой техники.
Возвращались к своему временному биваку с великой опаской и осторожностью, не жалея патронов, чтобы отпугнуть шайки мародёров. Иногда Руста щедро била по скоплению лачуг, если появлялось подозрение, что там сидят в засаде по наши души.
С момента нашего отъезда за трофеями в лагере ничего не изменилось. Чужих поблизости не было замечено, хотя несколько раз слышалась перестрелка в нескольких километрах, но точно не со стороны городка.
Оставив тягач с ЗРК с ранеными на месте бивака, я, Руста, Агбейла с двумя своими бойцами на грузовике и пикапе, который ещё вчера забрали, когда бежали прочь от намечающегося ракетного удара, решили вернуться опять в город. Нас интересовало на этот раз снаряжение – от продуктов до одежды.
Чтобы заехать в город, мы решили сделать крюк и воспользоваться широкой дорогой, которая проходила через большую часть торговых улочек.
- Скорее всего, там уже всё разворовали, – предупредила Агбейла, которой, как никому другому, были известны повадки своих соплеменников. – Придётся собирать по домам.
- А дома не разворовали? – удивился я.
- Всё вынести никак не могли, да и будут сейчас брать только дорогое и статусное. Тот же хлеб с крупами, сахар с солью, недорогие консервы мало кого интересуют. Хватают алкоголь, мясо, деликатесы. Будут брать одежду, которая яркая и выглядит дорого, камуфляж или неприглядную джинсу, если на ней нет лейба от известного модельера, никто даже в руки не возьмёт.
Несколько раз мы видели группы негритянок с автоматами, в двух из них были мужчины. Обоеполые команды выглядели внушительно и вели себя достаточно нагло, а наличие в каждой несколько пулемётов ПК и противотанковых гранатомётов с уже вставленными зелёными болванками снарядов заставляло относиться к ним серьёзно. Перед каждой такой группой Русте приходилось демонстрировать свою силу – то остов сгоревшего автомобильного фургончика, ранее торговавшего хот-догами, сомнёт в лепёшку, то поднимет гору мусора после пожара и взрывов и вывалит её перед ошарашенными чёрными лицами. Намёк все понимали сразу же, и ни одного глупого выстрела не прозвучало в нашу сторону. Думаю, тупицы не пережили эту ночь или их с этих мест прогнали более умные.
Один раз стали свидетелями короткой перестрелки между пятью негритянками – две и три воительницы с каждой стороны – которые в несколько секунд расстреляли магазины в пистолетах и дробовике, после чего между ними началась обычная словесная базарная свара с поливанием друг друга грязными ругательствами и угрозами из-за укрытий. Эта картина была достойна занесения в истории Задорнова из моего мира, настолько смотрелась нелепо и смешно со стороны.
Через пару минут после этого мы въехали в квартал, который изобиловал магазинчиками и передвижными автолавками, где располагалось жильё торговцев и успешных жителей городка, которые могли себе позволить красивую и спокойную жизнь в этом бандитском городке.
Раньше это место было по своему красиво, даже росли редкие пальмы и акации, кусты с мелкими, очень яркими красными цветками, испускающими приятный пряный аромат. Сейчас же… сейчас здесь было не лучше, чем в трущобах: дымящиеся развалины коттеджей и автодомов, перевернутые прицепы-автолавки, тела убитых, сгоревшие ржавые остовы машин.
И запах.
Тяжёлый, полный разложения и едкой гари от резины и пластика.
- Фу, блин, – скривился я, – ну и запашок.
- Привыкай, – усмехнулась Агбейла. – В Африке с подобным ароматом часто придётся сталкиваться.
Несмотря на то, что продуктов хватало на виду, большая часть их была испорчена: консервы раздавлены, пакеты с крупой и макаронами порваны, стеклянные банки разбиты. При этом собирать приходилось только мне и одной из помощниц Агбейлы, в то время как прочие нашу парочку страховали.
Понемногу количество продуктов, что смогли найти в брошенных лавках и перенести в грузовик, росло. За час удалось набрать около двух сотен жестяных банок с различными консервами и полцентнера пакетов с мукой, рисом, сахаром и пачками спагетти. Очень много набрали упаковок с хлебом, резаного на ломти. Такой скорее засохнет, чем покроется плесенью из-за огромного количества добавок. Три больших пластиковых ящика из-под бутылок наполнили баночками с жидкими приправами и растительным маслом, орехово-шоколадной пастой, которой в какой-то уцелевшей автолавке была целая гора.
Попутно, когда проходили мимо целых коттеджей и автодомов, заглядывали внутрь них и обшаривали холодильники со шкафами. В одном из таких мест я встретил знакомое лицо.
Большой автодом с надстройкой второго этажа над кабиной, в который я толкнулся, оказался заперт, на стенах имелись отметины от пуль, лобовое стекло отсутствовало, с одной стороны виднелся чёрный след от огня и белесые полосы порошкового огнетушителя.
Не думая, что внутри может кто-то сидеть – при наличии такого шикарного прохода, как дыра в кабине, какой смысл запираться – я попросил Русту сорвать дверь, так как корячиться по капоту до высокого окна мне не хотелось. Ещё и устал уже по такой жаре весь день бродить в нервном ожидании встречи с пьяной или укуренной африканкой с заряженным пистолетом.
Внутри было очень жарко и душно, сильно пахло нагретым пластиком и человеческим потом. Впрочем, у африканцев это норма, потеют они как бы не в три раза сильнее европейцев и пот у них, мягко говоря, ядрёнее.
Первым делом стал осматривать маленькие комнатки автодома и в закутке за душевой кабиной увидел Лулу с двумя молодыми негритянками. Вся троица была перепугана до такого состояния, что их черная кожа посерела.
- Лулу?!
- Господин Рекдог? – с надеждой и одновременно страхом ответила она.
- Ты что здесь делаешь?
- Это мой дом, господин Рекдог.
- Санлис, просто Санлис. Извини, я не знал. Сейчас уйду, – повинился я и дал задний ход.
На пороге меня догнал её крик:
- Госп… Санлис, подожди.
Я повернулся к женщине и вопросительно посмотрел на неё.
- Вы не поможете мне уехать из города?
В первый момент я опешил от такой бесцеремонности. Несмотря на то, что мы хорошо друг друга узнали и легко перешли на «ты», такая просьба в данный момент времени несколько бестактна. Ведь, по сути, спасателю приходится тратить свои ресурсы просто так, в ущерб своим интересам и близким людям. Я достаточно мягкий человек (раньше точно был, пока не попал в руки вивисекторов и не начались странствия по Африке), но сейчас помочь не мог никому постороннему в ущерб себе. Ресурсы и даже места в машинах ограничены.
- Лулу, я уеду далеко отсюда и совсем не в безопасные места, – ответил я женщине. – И по пути не будет поселений.
- А с вами? Вы хороший человек, Санлис… ты извини, – торопливо заговорила собеседница. – Мне здесь с племянницами опасно оставаться. Сейчас банды начнут бесчинствовать, для них убить богачку, которая в «белом» секторе жила – в удовольствие. Я чудом пережила эту ночь, пряталась среди развалин, сейчас решила прийти за вещами, а тут увидела ваши машины. Подумала, что обойдёте дом стороной, тем более, его уже осматривали другие…
