Тот покраснел еще сильнее, перестал тискать несколько мелких серебряных монет, которые вытащил из мешочка, висевшего у него на шее под рубахой.

– Я пойду, господин? – спросил он.

– Иди, и зеркала возьми.

Когда парень чуть ли не бегом умчался от нас, один из наших, крутившийся поблизости, произнес:

– Он тебе вряд ли Манхеттен продаст, Вить.

– Мне манхеттены не нужны, а вот нормальные отношения с местными пригодятся. Что с этой пары зеркал – так, ерунда, фактически мусор. В городе даже на окраине штук десять парфюмерных магазинов стоит, и там пудрениц если не миллион, то где-то так.

Торги продлились два дня, не считая того, когда купцы ставили лагерь и знакомились. Сегодня вечером они уже стали собираться, чтобы завтра ранним утром отправиться в обратный путь.

Происшествий, которые мы все подспудно ожидали, так и не случилось, даже кислой гримасы никто из чужаков не скорчил или плюнул вслед.

Расторговались подчистую, что мы, что они. Так уж вышло, что Цезарь рядом с этими ушлыми купцами и близко не стоял, уговорили они его и оружие купить, и доспехи, и гору разных мелочей.

Среди всех покупок магические вещи заняли примерно третью часть, хотя и предполагали делать упор только на них. Кроме амулетов-переводчиков, у нас теперь были защитные амулеты – от магического, физического и потустороннего воздействия (правда, Кеста предупредила, что три четверти этих поделок низкого сорта, видать, купцы выгребли все, что только было в городе). Зачарованные фляги для очистки воды и поддержания определенной температуры. Амулеты для снятия усталости. Боевые амулеты, выпускающие огненные шары и молнии, бьющие невидимыми воздушными кулаками, ломающие с десяти метров двухсантиметровую доску. Амулеты для защиты жилищ от злых духов, от болезней, для ускорения излечения. И многие другие.

Договорились, что через месяц здесь встретимся еще раз с бо́льшим количеством товара. В первую очередь купцам требовалось стекло и изделия из него, во вторую – украшения. На металл также облизывались, но понимали, что масса и цена у этих двух товаров разная и польза больше от хрупкого лота.

Ночью из сна меня вырвал резкий бесконечный автомобильный сигнал.

– Что за нах?!

– Тревога! К бою! – орал кто-то ошалело с улицы. – Твари!

Ни один из големов врагов не чувствовал, но шум становился все больше и больше. Потом заурчали моторы грузовиков, те стали разворачиваться. Сквозь окошки плеснуло ярким светом фар и наших самодельных софитов-прожекторов.

– Мля-а!

Вот этот крик-мат заставил меня покрыться холодным потом. В трехбуквенном слове звучал ужас и тоска, такие, которые до этого слышать не доводилось.

Когда я вылетел на улицу, то вдалеке в свете автомобильных фар была видна какая-то масса, понемногу приближающаяся к нам.

Разом грохнули несколько автоматов, к ним присоединился пулемет.

И тут заорал невидимый Терешков:

– Не стрелять! Не стрелять, иху вас на все стороны! Кому там мозги напекло! Охренели совсем, куда патроны тратите?

До непонятной массы было больше полукилометра, добивали автомобильные фары и только.

– Сань! – я увидел пиромана, который в джинсах и одной майке выскочил из-за КамАЗа с автоматом в руках. – Что это вообще? Что за дрянь?

– Гоблины.

И тут я вспомнил его рассказ про мелких злых тварей, из-за которых пришлось ему и его товарищам просить убежища в Казачьем Засаде, откуда их послали местные жители, и в итоге вместе с ними ушел и я.

Огромная масса, неторопливо приближающаяся к нам со стороны далекого леса, в котором мы прорубили прямую дорогу сюда из пустого королевства, состояла из тысяч мелких злобных существ. Короткие ножки и тщедушные тела не позволяли им быстро добраться до нас. Но рано или поздно это произойдет.

В лагере караванщиков вовсю царила суматоха. Купцы и охрана лихорадочно собирались, закидывали как придется товары и вещи в повозки, шатры и палатки даже не трогали, понимая, что времени на их укладку у них просто нет. Вот один из них примчался к нам на коне.

– Уезжайте! Бросайте и уезжайте! Это кочующая орда гоблинов, после них ничего живого не остается! – крикнул он, потом стегнул скакуна, вызвав у того болезненное ржание, и умчался обратно к повозкам.

– Нам все равно путь лежит в ту же сторону, – хмуро произнес Цезарь, незаметно оказавшийся рядом. – Авось прорвемся. Патронов хватает, плюс големы твои подмогнут. Там каждый десятка врагов стоит.

– Побольше десятка, – поправил я его, – гоблины, если я не ошибаюсь, слабее псевдокабанов, а у меня однажды голем десятка два разнес. И он бил только руками.

К нам присоединился Сашка с тепловизором в руках.

– Их там тысячи две по самым скромным подсчетам, – сообщил он нам. – Метров четыреста уже осталось. При такой скорости еще пяток минут, и они окажутся рядом.

– Тогда и ударим. Витя, ты своих железных бойцов вперед выдвинь метров на тридцать от нас, и пусть все возьмут холодное оружие. От арбалетов при такой армии врагов толку все равно нет никакого. Саш, а ты начинай свободный народ распихивать по машинам. Сами машины поставь так: две бортами в сторону гоблов, чтобы из бойниц удобнее стрелять, а между ними третью мордой вперед, так подсветка будет. Броня у нас нормальная, от топоров и копий с дубинами защитит полностью. Хватило бы патронов, и чтобы твои големы не развалились раньше времени, Вить.

– Буду надеяться, что не развалятся, – вздохнул я.

Софиты убрали, все равно в предстоящей рукопашной буче их разнесут через полминуты. Вся надежда на фары КамАЗа, который сейчас светит точно на армию гоблинов, что марширует вдалеке, да на фароискатели прочей техники. Еще на цевье каждого охотничьего карабина стоял неплохой подствольный фонарик.

– В первую очередь стрелять по всему, что выделяется! – кричал Цезарь, высовываясь из верхнего люка кунга и дублируя свою речь по рации для тех, кто уже засел за железной броней и приник к бойницам. – Одежда! Оружие! Украшения! Странные движения и так далее! Видите другое, что не делает большинство гоблов – тут же стреляйте! Патроны беречь! Огонь открывать по моей команде и только короткими очередями! Кто с ружьями, тем бить только по толпе и в упор. И не зацепите големов!

Вскоре гоблинов стало не просто видно, но и слышно. Издалека на нас наплывал гул тысяч шагов, хруст травы и кустов, пыхтение, повизгивание, иногда громкие крики боли и отчаяния, наверное, от случайно споткнувшегося и попавшего под ноги товарищей коротышки. Все мы были бы рады, если эти бы тварюшки себя там до последнего растоптали.

– Огонь! – проскрипела радиостанция.

До гоблинов было метров полтораста, и они уже четко просматривались. Казалось, что на нас пустили каких-то уродцев, карликов, плод любви Добби, Йодо и Зельды Рубинштейн.

Загрохотали автоматы и пулеметы, иногда сквозь их очереди прорывался басистый звук винтовочного выстрела. Пока стреляли только семеро из нас, все те, кто лучше всех обращался с огнестрельным оружием.

Наша очередь пришла, когда гоблины вышли на рубеж в пятьдесят-шестьдесят метров. По словам моих знакомых еще на Земле, те, кому довелось повоевать в Чечне, и со слов отца-афганца моего коллеги, у которого я пару раз гостил, это та самая дистанция, с которой боевики любят расстреливать колонны. При грамотной засаде и достаточной огневой мощи даже у ротной колонны выжить шансов нет.

Но гоблы выжили, черти их дери.

Вал огня выгрыз сразу несколько дыр в их рядах. В двух местах коротышкам пришлось обходить завалы из тел своих товарищей. Даже легкая автоматная пуля пробивала три тела подряд, а после винтовочной образовывалась настоящая просека. Жаль, что из-за стрельбы сверху вниз большой настильности кинжального огня не было.

За тридцать метров до машин в бой включились големы. Длинные клинки и копья с мечеобразными наконечниками разрубали за раз по две твари, причем разрубали с легкостью любого из них от макушки до паха. Во все стороны полетели куски тел, брызги крови. Визг раненых и умирающих, впавших в неуправляемую ярость тварей буквально оглушал, и хотелось бросить оружие, зажать уши ладонями и забиться куда-нибудь в уголок.