– Хорошо, – благодушно улыбнулся я ему, хотя так и тянуло скривиться от досады из-за кучи потерянного времени. – Только могу я рассчитывать, что мои слова из посёлка не уйдут? Это крайне губительно скажется на мне. Вплоть до того, что меня захотят убить все, даже те, кто считается на данный момент моим союзником. Чтобы этого не случилось, мне нужно создать сильный род, который побояться тронуть даже влиятельные кланы мира. Так что, обещаете сохранить в мою тайну?

– Обещаю, – заверил меня мужчина и раскланялся. – Извините, сейчас я вас оставлю. Санлис… барышни…

Как только Пантелей Владимирович покинул здание администрации, меня обступили жёны, и в их глазах было столько недовольства и неудобных вопросов, что я почувствовал себя сильно неуютно. В их глазах светилась жажда крови, а сами они походили на стаю волчиц, загнавших секача в ловушку.

За окнами уже давно стояла ночь, но в большой комнате, одного из самых просторных домов, собравшиеся люди не обращали на это внимания. Здесь собрались восемь мужчин и двадцати четыре женщины, у большинства возраст уже перевал за пятьдесят лет. И все как один несли на лице печать задумчивости и обеспокоенности.

– Да что тут думать-то? – нарушило только-только установившееся молчание одна их женщин. – Такое предложение бывает раз в жизни.

– И жизнью ребёнка своего рискнёшь? – тут же высказал ей кто-то из мужчин. – Сыном, к примеру?

– Нужно – рискну! – хлопнула та ладонью по толстому колену, обтянутому вязаным из шерсти чулком. – И дочками рискну, и внучками. Если этот иноверец умеет то, о чём рассказал Пантелею, то его нам Творец послал.

– Я с Матроной согласна, – поддержала говорившую её соседка слева. – И внука с младшим сыном отправлю на учёбу к арапам в Африку.

– Там война, Марья, – напомнил той Пантелей. – А в твоей семье других мужчин нет акромя старика Егора, мужа твоего.

– Творец защитит. Ежели на роду написано погибнуть, то и здесь костлявая их приберёт, – мрачно произнесла та. – Зато после обучения один из них сюда придёт осененный великим даром! А то и два, если иноверец отпустит. И учтите – я первая буду представлять ему своих мальчишек, ясно? Вы свое право на это профукали, пока тут сиськи мяли, решая верить ему или нет.

После этих слов в комнате поднялся дикий гвалт, в котором наравне с женщинами принимали равное участие и представители сильного пола. Пассаж Марьи сломал остатки плотины недоверия в умах её соседей и единоверцев. Теперь они спорили о том, кто будет первым разговаривать и представлять своих детей и внуков, племянников, а то и самих себя. Последний факт использовали как аргумент по поводу обещания своего гостя, прибывшего вчера со своими жёнами в посёлок.

– На мне пусть доказывает своё мастерство! – сквозь шум разноголосого спора прорвался сильный чистый голос, а его хозяйка встала с табуретки и громко топнула ногой.

– Да куда ты лезешь, Ковалёва, – две женщины полувекового возраста тут же вызверились на неё. – У самой молоко на губах не обсохло, а командовать тут решила! Сядь на место и молчи, без тебя решим, кто достоин стать носителем дара творца.

– Это с чего вы мне рот решили заткнуть, кошёлки замшелые? – обозлилась она на них и сделала пару шагов в сторону оппоненток. Те быстро встали со своих мест и шагнули навстречу Ковалёвой, сжимая кулаки. Тяжёлая жизнь закалила характер местных, и там, где городские обойдутся визгливой бранью, то вот эти женщины сойдутся на кулачках, отстаивая мнение, право, собственность и так далее.

– Бабы, а ну хватит тут воду мутить, – возмутился Пантелей. – Сели живо на место.

Все трое спорщиц повернулись к нему и в один голос, словно репетировали не раз, рявкнули:

– Оксану свою учить будешь борщ варить, а не нам указывать!

Спор, который только-только снизил накал, закипел по новой. Дошло дело и до рукоприкладства, причём дрались только женщины, мужчины благоразумно держались в стороне, а парочка даже стала весело комментировать особо удачные моменты в силовом противостоянии своих соседок. Впрочем, ещё неизвестно, как всё повернулось бы, не успей женская часть посёлка первыми засучить рукава.

Через двадцать минут, когда силы у всех закончились, драчуньи стали подсчитывать ущерб. На полу хрустели пуговицы, вырванные с «мясом», валялись обрывки платков, карманы и воротники кофт и блузок, клочья волос. Досталось даже окружающей обстановке.

Только подвели итоги и определились с кандидаткой, на которой молодой эхор-целитель покажет свои возможности, как страсти закипели по новой, когда глава поселения поднял вопрос будущей невесты.

Здесь уже засучили рукава мужчины, принявшись отстаивать своих молодых родственниц, точнее их право породниться с одним из самых известных в последнее время эхоров страны.

*****

На то, чтобы местным обсудить моё предложение и определиться с кандидатурами по нему, у них ушло больше суток. Считай, что два дня, так как вердикт мне сообщили поздно вечером, чуть ли не перед сном. В общем, грубо говоря, я три дня провёл просто так, тратя своё драгоценное время. Раскольники всё в своей жизни делали с душой, вдумчиво, тщательно взвешивая каждый шаг. Вот и в моём случае так же случилось. В первые сутки после того, как я переговорил в первый раз с Пантелеем Владимировичем, он разослал весточки соседям, которые обитали в хуторах вокруг озера. Хорошо хоть, что использовал радиостанцию, а не посыльных. А хуторские добирались на автомобильном транспорте, не на гужевом или пешком на лыжах. Глава администрации ещё дважды приходил ко мне с уточняющими вопросами, самые важные записывал в блокнот.

Показывать своё умение мне предстояло на некой Ковалёвой Ольге, статной женщине тридцати пяти лет, довольно красивой, обладающей очень тонкой талией. На мой взгляд, её слегка портили излишне широкие бёдра, которые визуально делали стройные ровные ножки короткими. Зато грудь нивелировала это впечатление своим шестым размером, совсем не испорченным возрастом и родами. Ну, или её хозяйка ловко прятала недостатки (например, отвисание) с помощью одежды и бюстгальтера.

Пришла она ко мне с синяком под левым глазом, который достаточно умело был скрыт косметикой, и припухшей губой. То ли дебаты прошли не в совсем мирном ключе и право стать эхорой пришлось выбивать кулаками, то ли, её муж был против отпустить ко мне свою супругу, подозревая невесть что.

– Что нужно делать? Раздеваться? – спросила она и покраснела.

– Верхнюю одежду точно нужно снять. Возможно, будет жарко во время процедуры, – ответил я, намекая на толстую кофту, которая была надета под светлым овчинным полушубком.

Женщина расстегнула пуговицы на одежде и быстро сняла, оставшись в платье с глухим воротом, которое чем-то напоминало платья казачек из «Тихого Дона», кадры из коего всплыли сейчас в моей памяти. В этот момент-то я и приметил её грудь.

«Если ей галстук повязать, то он практически параллельно полу будет лежать на платье», – мелькнула у меня мысль.

Вообще, в мире, где кругом одни сиськи, бюсты, груди, ничего другого не остаётся, как замечать их и оценивать, хотя, казалось бы, от такого количества всё должно быть наоборот. Впрочем, может местные мужчины так и поступают, привыкнув с детства к этой картине, а мне, человеку из другого мира, до этого момента ещё ой как далеко.

– На раскладушку ложитесь, пожалуйста, – попросил я, и когда пациентка устроилась на ней, занял рядом с ней место в небольшом самодельном кресле, обитом кожей с наполнителем из пакли или шерсти, судя по ощущениям. Самодельное оно и есть самодельное, хотя выглядит очень даже ничего.

Незадолго до прихода Ковалёвой, я сделал себе инъекцию стимулятора, и сейчас энергия из меня только что из ушей не вытекала.

«Кстати, нужно будет на ком-нибудь из курсанток попробовать всё наоборот. Вдруг с одного укола удастся сдвинуть сразу на пару рангов за сеанс? – подумал я отстранёно, одновременно касаясь зелёным щупом рудилиевой энергии позвоночника пациентки. – И им хорошо, и мне неплохо. А вообще, стоит потратить укольчик на себя любимого, разотру «росянку» по каналам, вдруг, капли впитаются, и я получу себе ранг на халяву?».