Мужчина заметно побледнел.

— Да, командир, я понял, — быстро ответил тот. — Случайно с языка совалось, от усталости. Ещё и спать хочется, вот голова и не варит.

— Надеюсь, чтов самом деле понял и осознал.

Не так–то и далеко успела отъехать колонна от брода, как от одного из големопсов из бокового дозора пришли странные образы. Магическое создание почувствовало кровь и смерть. Много крови и не одну смерть.

— Стоп колонна, приготовиться к бою, — скомандовал я.

Уже на улице, когда дружинники и големы заняли позиции вокруг машин и за ближайшими кочками да деревьями, я сообщил их командиру, заму Шацкого причину остановки. Семён Буйнов, военный пенсионер из вроде бы вертолётчиков. Из–за ранней пенсии по причине частых командировок в горячие точки и налёту часов ему не было ещё и сорока. А ушел на «гражданку» когда не было и тридцати пяти. Ушёл, к слову, не сам, по здоровью комиссия списала подчистую. Командовал всеми, кроме меня, только он, хотя не являлся дворянином, как Колька, что тоже ехал со мной к королю. Его жена Ерана в этой поездке впервые, как мне кажется, отъехала от своего дома дальше нескольких километров вне седла. Поначалу что–то бурчала, но уже через пару часов смолкла, когда оценила скорость и пройденное расстояние. А потом сделала попытку выклянчить у меня конный големодоспех, как у гвардейцев Тесака.

Так, отвлёкся я что–то.

— Послать бы разведку, командир, а? Смысл вот так сидеть здесь ждать у моря погоды? — заявил он. — Ну, или врубить пятую и на всех парах мчать вперёд до оживлённой дороге. Авось и проскочим.

— Не хочу, чтобы наши следы и чью–то смерть связали со мной. Если верить голему, то до того места от нас не больше пяти километров. Я, пожалуй, пару гвардейцев туда направлю с чапиидами и псами. Они из нас самые быстрые.

— Их хватит одних тогда, всё равно больше никто не угонится за ними.

Четвёрка гвардейцев включала Тесака, ещё одного землянина и двух нетерисов. Все бывшие дружинники, которые отличались высокой дисциплиной, отличным владением оружием — холодным и огнестрельным — верностью и почти что белоснежным послужным списком. Вообще безгрешных людей среди дружинников не было. Но в сравнении с другими бойцами эти четверо оказались самыми лучшими. В разведку ускакали землянин и нетерис.

Через полчаса от них пришли новости.

— Первый! Здесь деревня мелкая или хутор… был. Все мёртвые, даже животные, точнее убитые. Но их убили странно, прям садисты какие–то тут порезвились, — сообщил по рации разведчик. — Живых нет, есть свежие следы от коней.

— Принято, — ответил я ему. — Ждите на месте, мы будем скоро, — и отключился.

— Хочешь глянуть там всё сам? А смысл? — вопросительно посмотрел на меня Колька.

— Хочу. Если потом меня обвинят в нападении на хутор, то хотя бы буду знать, что там случилось. Да и странно как–то, что совсем рядом с нами такое массовое нападение на поселение да ещё на коронных землях.

— Ещё как странно, — вмешался в мой разговор с баронетом Буйнов. — Мы же гремели всю ночь на реке. А здесь едва ли десять километров наберётся.

— Лес мог заглушить звуки или просто никто не понял, что там гремит вдали, — задумчиво произнёс Николай, потом опять задал вопрос. — Все поедем или часть?

— Часть. Всем там делать нечего.

Шесть големов, два гвардейца, баронет с супругой, которая не пожелала оставаться в грузовике и сумела уговорить меня взять с собой, мол, я тебе ещё пригожусь, увижу и замечу то, чего другим не под силу. И пять дружинников. Больше не влезло в «уазик», на котором я решил отправиться к мёртвому хутору. Пара големов из взятых была рабочими, чтобы не пришлось терять время на объезд оврагов и зарослей. Они и вытянут машину на бугор, и поваленные деревья оперативно отволокут в сторону с дороги.

Это был крупный хутор с дюжиной капитальных построек: четыре жилых дома, несколько амбаров и хлевов, навесов под сено с соломой. Рядом поле в несколько гектар со следами обработки. Хутор защищал трёхметровый частокол из толстых брёвен с заострёнными верхними краями. Вот только он не спас тех, кто за ним жил.

Двадцать семь мужчин и женщин всех возрастов приняли крайне мучительную смерть. Детей и подростков неизвестные повесили на верхней перекладине ворот. Всем женщинам вскрыли животы от лобка до грудины и вытащили внутренности наружу. Мужчинам вырезали рёбра на спине и вывернули те вверх.

Смерть приняли и неразумные жители хутора. В хлеву лежали мёртвые туши и тушки домашней птицы, коров с козами, свиньи.

— За что с ними так? — сквозь зубы произнёс Николай. — Детей–то с женщинами, зачем убивать?

— Для устрашения, — ответил ему Буйнов. — Другой причины я не вижу. Командир, что будем делать? Их бы похоронить стоило.

— Похороним.

Рабочие големы споро вырыли две большие ямы за частоколом и перетаскали туда трупы. В одну положили людей, в другую животных.

Пока они этим занимались, я приказал обыскать хутор. Не надо только сразу думать обо мне плохое и представлять мародёром. Я не нуждался в дешёвом крестьянском скарбе. Просто у меня теплилась надежда, что кто–то сумел спастись и спрятаться от извергов в каком–нибудь схроне. Увы, даже големопсы не сумели найти ни единой живой души на хуторе.

К слову, кто бы ни устроил это, он побрезговал крестьянскими вещами и их запасами.

— Лошадей было где–то три десятка с небольшим. Думаю, часть их была заводных или вьючных, поэтому самих всадников дюжины полторы, не больше, — сообщила мне Ерана, изучив следы.

— Интересно, а почему они не стали ничего брать или не сожгли дома? — ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво произнёс Буйнов.

— Не хотели сковывать себя грузом, тем более, таким дешёвым. Разве что, припасы пополнили и только, свои и для лошадей, — сказала в ответ Ерана. — И, видимо, не желали сообщать о себе дымом.

Как оказалось, кому–то на местных небесах не понравилось то, что творили с простыми людьми неизвестные мучители. Не прошло и пары часов после отъезда от мёртвого хутора, как от големопсов пришли очередные образы. В них они передавали, что наткнулись на свежие следы тех, кто творил ужасы в небольшом поселении за нашими спинами.

После короткой остановки и совещания было решено пойти по чужим следам. Со слов Ераны король наградит тех, кто покарает разорителей его земель. Даже если они будут из высшего сословия.

Спустя час колонна оказалась возле очередного поселения, обнесённого точно таким же частоколом, что и прежнее. И с тем же результатом — защитить крестьян ограда не смогла. Снаружи у стены стоял всадник, укрытый тёмным плащом. При виде нас, он с похвальной реакцией вскинул руку к голове и миг спустя по окрестностям разлился гулкий звук рога:

— Ту–у–у-у!!!

И тут же, вторя ему, из рации раздались злые и азартные команды Буйнова:

— Берёза–один и два, скорее налево, обходите хутор и отрезайте гадов от леса! Ольха–один и два, вам прямо! Давите на педаль во всю!

«Только бы не перевернули прицепы», — мелькнуло у меня в голове, когда я услышал приказы. И следом отдал мысленное указание големам выпрыгивать из прицепа и бежать к поселению. Для них такое десантирование не сулит никаких неприятностей. А на своих двоих те же чапииды по такой дороге легко обгонят грузовики.

— Командир… Первый, а дай их нам! Хоть проверим себя! — выдала моя рация голосом Тесака. Четвёрка гвардейцев дёрнулась было к хутору, но, не услышав приказов в свой адрес, умерили прыть.

Я думал буквально пять секунд и решил, что этот абонент прав. Потом включил общую волну, нажал на тангенту и громко произнёс:

— Это Первый! Всем притормозить! Не стрелять! Гвардия, вперёд!

К этому моменту с территории хутора вылетели всадники и понеслись прочь от нас в сторону недалёкого леса. От нас до поселения было метров четыреста, и примерно столько же, может чуть–чуть больше от него до опушки. Лошади у них были резвые, и расстояние сокращали до деревьев очень быстро. Вот только вымахавшие ростом с першерона и сохранившие прыть охотничьей борзой химеры под сёдлами гвардейцев были быстрее их вдвое. Ещё и големодоспехи помогали, увеличивая прыть животных.