Не обошёл вниманием такое понятие, как национальные кухни. Я-то едал всякую за свою долгую жизнь. Не всякая мне нравилась одинаково, имею ввиду, как вся кухня в целом, но был у меня набор блюд из разных кухонь, которым я отдавал предпочтение. Однако, русская кухня у меня "изучена" рецептурно, довольно богато. Её мы пользуем регулярно. И, конечно же, большая часть блюд приморских народов, что Европы, что Южной Азии, связанных с морепродуктами, у нас в приоритете.

В общем, готовить я дочу учу, и научу. И, думается мне, со временем - очень даже неплохо, а скорее - отлично! Будут у неё выходить кушанья отменного вкуса и со всеми полагающимися прибавками магическими.

Ну, и ещё один "прокол" у меня вышел за время нашей зимовки. Хотя, проколом это назвать нельзя, ибо пение - большая часть формирования осознания ребенком себя, как части русского народа, прививка русского менталитета. Или кто-то думает, что я буду прививать Жемчужинке нагло-пиндосовскую вкупе с европоповским толеразмом, парадигму? Человека, преклоняющегося перед западными ценностями? Хе-хе-хе… Смешно.

Язык родной, прежде всего и формирует восприятие мира. Все эти сказки, считалочки, поговорки и, конечно, песенки. Песенки и за тем уже песни, без них никак. Все эти "Я на солнышке лежу, я на солнышко гляжу…" или "Если с другом вышел в путь, веселей дорога…", а за ними "Луч солнца золотого тьмы скрыла пелена…" Много, очень много успели композиторы и поэты Страны Советов написать для детей. Так много, что хватило на десятки лет вперёд, бери да пользуйся. Тем более, увы, в двадцать первом веке чего-то подобного уже не сочиняли.

И вот, почти сознательно, я стал петь Жемчужинке песенки. Колыбельные мы как-то проскочили, дочь засыпала, стоило только коснуться головой подушки или уютно устроится у Головастика в щупальцах. Как уже говорил, сначала детские, но так как память у дочи идеальная, то очень быстро перешел на более расширенный репертуар.Идеальный слух и модифицированное горло позволяло мне - всё! Все что захочу!

Но папа хитрый! Отдуваться одному я в принципе не собирался, не для того я палил свои певческие таланты! Буквально, с первых песен я припахал дочь петь вместе. И она делала это с удовольствием! Голос у неё был… как бы это сказать - восхитительный! Как и слух, кстати, ровно такие же, как и у меня.

Ева, как-то раз, послушав пение и дочи, и скромноё моё, улыбаясь, пояснила, что голос и слух - это у неё от меня, а от мамы - ещё кое-что. Пока Жемчужинка не вошла ещё в истинный свой голос, вот подрастёт, вот тогда… Она - будущая Сирена! И очень хорошо, что я занялся с ней пением. Прям очень и очень кстати. Ну, я как бы и сам знаю, а вот что такое Сирена, хотелось бы прояснить подробней. Так-то у этого слова есть несколько значений, но хотелось бы понять, что в него вкладывает божественная.

Сирена, как я предполагал и сильно верил, оказалась все же не гудок на пароходе, а та самая способность творить голосом прекрасные и ужасные вещи. Петь так сладко, что погружает слушателя в покой и наслаждение. Если Сирена захочет, то покой и наслаждение плавно перетекут в тихую смерть. Сирены могли своим пением укрощать ярость, злобу, горе, тоску и безысходность или - дарить всё это. Могли снимать боль, внушать уверенность в своих силах, бодрость, оптимизм или - ввергать в меланхолию и депрессию. Воздействовать пением Сирена могла не только на разумных тварей, но и на тварей неразумных. Всё это, и кое-что ещё, сверх того, могла делать Сирена. Потом, когда войдет в силу.

А пока мы с Жемчужинкой пели песни. Для себя, для других… Мы часто пели для бацхвари, для Рамзеса, Люси и Ночки. Для мамы Евы…

- Это всё прекрасно, - говорила божественная, - но нужно как-то развивать её голос, - она пощелкала пальцами, - более широко. Не знаю, как выразиться понятней, более жестко. С нагрузкой. Жемчужинка сможет, но ей это просто необходимо.

- А сама не запоёт? Твоя ведь дочь. Самой-самой из божественных богинь.

- Сами у неё только нехорошие словечки от тебя запоминаются, - погрозила мне пальчиком Ева, - остальному Жемчужинку надо учить, как обычного ребёнка. Что вложишь, то и получишь…

- Есть у меня одна задумка, - мгновенно сориентировался я, стараясь соскочить со скользкой темы "Великого и Могучего" ибо грешен, что уж тут… - Знаю, что может заинтересовать дочь. Попробую обязательно…

Но я не я, если бы не припахал к этому делу и других! Был коварный план "подставить" Рамзеса и Люси заодно, а вышло даже лучше. Надо было лишь мне самому подготовиться как следует. И вот однажды…

- Дядя Рамзес - пой!

Это я коварно подговорил дочь наехать на посланца. Обещал хорошую шутку и безобразия. Ещё бы доче не согласится.

- Не умею! - мотнул ушами и хвостом одновременно шакалоголовый.

- Врёт! - это я вставил.

- Что! Брат, ты что с ума сошел? Это когда я пел? Где я и где - пой! Это вы поёте - заслушаешься, а я только рычать, выть и горлом клокотать способен.

- А как же - Я Высшее Существо, Посланец Великой, могу всё!

- Э-э-э… - подвис Рамзес

- Вот тебе и э-э-э…

- Да! - через пяток секунд радостно оскалился Рамзес и щелкнул пальцами, - Ты раскрыл меня, человечек! Обнаружил мой тщательно скрываемый секрет! Я, Рамзес, Посланец Великой - не могу петь! Ха! - ткнул в моём направлении посох Утренней Свежести Рамзес.

И смотрит на меня так хитренько, прищурив глазки от удовольствия. Мол, получи! И что ты будешь делать теперь? И Люси смотрит выжидательно и дочь смотрит заинтересованно. Но меня, многомудрого, можно ли так просто провести? Да не смешите мои тапочки!

- Говоришь, горлом клокотать можешь? Фырчать низко, рычать, тянуть высокую ноту, воя?

- Ну-у-у… - Рамзес сразу почувствовал подвох.

- Доча, спроси у дяди Рамзеса - может?

- Можешь, дядя Рамзес, - радостно улыбаясь, тут же повторила она. И поди попробуй соври!

- Ну-у-у-у… Могу. - ответил Рамзес с таким выражением морды, словно в омут с головой бросился.

- Дамы и господа, леди и джентльмены. Доча! Разрешите представить удивительный и прекрасный, в своём роде, музыкальный феномен - горловое пение. Распространено на многих территориях, там, откуда я родом. Сибирь, Тибет, Монголия и кое-где ещё местами. Конкретно я сейчас покажу хоомей - горловое пение народов Тувы. Там много стилей, но я продемонстрирую простой пример "высокого голоса" и "низкого голоса".

Мастер хоомея может тянуть мотив на одном дыхании от минуты до полутора минут. Самые-самые - до двух минут. Это, с учётом того, что они не просто не дышат, а вибрируют чуть ли не всем организмом, и это на самом деле круто. Очень круто.

Ну, дыхалка у меня ого-го, а выносливости и того больше! Слух и голос в полном порядке, и, конечно, я предварительно потренировался, да. А значит, закроем глаза, вдохнём поглубже…

Если ты не слышал горлового пения, рассказать на "пальцах", что это такое, невозможно. Можно лишь сказать, что в хоомее можно придерживаться какой-то определённой мелодии, можно с нею импровизировать, а можно впасть в полную свободу импровизационной нирваны. Всё хорошо зазвучит, если душа поёт. Ибо по моёму твёрдому убеждению, спеть без слов, одним горлом можно только через душу.

Я долго тянул мотив, минуты четыре. А когда замолчал и открыл глаза, то увидел отвисшие челюсти Рамзеса и Люси, совершенно желтого Головастика с выпученными глазами, хотя куда больше! Эмоции, которые меня от него захлестнули, можно было бы расшифровать как - а что, так можно было?! Ну и, на сладкое, совершенно восторженную дочь.

- Папа, - настолько звонко завизжала она, что почти оглушила,- Это так здорово! - Прыгала она, хлопая в ладоши, - Ещё! Ещё хочу! Пожалуйста!

- Брат! - шмякая широкими ладонями с когтистыми пальцами, вывесил язык Рамзес, - Респект тебе и уважуха! Удивил!

- Очень необычно и завораживающе! - покивала головой Люси.

- Хозяин, это прекрасно! - булькал Головастик.