— То есть вы думаете?..

— От вас потребуют отречения в его пользу, — уверенно сказал Охеда. — История с семьей Болуарте очень не понравится нашей аристократии, если ее обнародуют. Поэтому Охеде надо надавать по рукам, пока он не успел все тщательно подготовить, Ваше Величество.

Фернандо Пятый, который рассчитывал при удаче в ритуале править еще долгие годы, с такой постановкой вопроса был согласен, потому что ему не нравился сама идея сбора Охедой компромата против фактически своего же будущего монарха. Такое поведение он считал безнравственным и требующим наказания если не прямо сейчас, то в обозримом будущем. Покушения на свое место гравидийский король прощать не собирался, потому что сам выгрыз его интригами и братоубийством.

— И что посоветуете, дон Лара?

Лара подвинул к правителю тарелку с нарезанными сырыми картофельными ломтиками, которые ему уже надоели так, что очередной он запихивал в рот только усилием воли. Зато сейчас мог сделать вид, что жертвует ради своего короля. Эх, если бы все жертвы были такими…

— Время сейчас работает против нас. Нужно ускорить проведения ритуала. У Охеды исчезнут те возможности, которые он имеет, возглавляя государственную службу. Зато кто-то из тех, кто у него в подчинении, с радостью пойдут на контакт с нами, чтобы получить возможность карьерного роста.

— То есть Охеда вам в подчинении не нужен, дон Лара? Боитесь конкуренции? Он ведь очень даже неплох.

Для гравидийского короля по отношению к противнику это была высшая степень похвалы, поэтому Лара благоразумно не стал говорить, что Охеда плох. И не потому, что это было бы неправдой — сколько подправленных в нужную сторону историй он скормил своему сюзерену, знал только сам Лара. А потому, что, выставляй он своих противников идиотами, у короля закономерно возник бы вопрос: почему в таким случае службы соседнего государства умудряются проводить успешные операции на чужой территории. Не потому ли, что во главе местных служб стоят ужасающе некомпетентные доны, требующие немедленной замены?

— Крови он мне попил, Ваше Величество, — признал Лара. — Но я боюсь не конкуренции, а того, что мы с ним не сработаемся, что отразится на всем подразделении не лучшим образом. Потому что я уверен, что мы будем подставлять друг друга, как и раньше. Мы считаем друг друга противниками, Ваше Величество, этого не изменить.

Он фальшиво вздохнул.

— Но все это не будет иметь значения, если ритуал провести в ближайшее время, Ваше Величество.

— Рамон Третий не горит желанием уйти к Всевышнему, дон Охеда. Разумеется, он будет оттягивать начало ритуала, как только сможет.

— Нужно найти для него аргументы. К примеру: подготовка к отражению агрессии соседей, которые проявляют нездоровую активность на границе. Если тянуть дальше, Ваше Величество, то Рамон Третий может остаться без страны раньше, чем распрощается с жизнью. А так уйдет на пике славы.

Лара говорил, Фернандо Пятый одобрительно кивал и думал, как найти те самые слова, которые позволят ему убедить коллегу поторопиться. Разговор ведь предстоит совсем скоро, через пару часов.

Король Мибии в то же время советовался с Охедой на ту же тему: как, не вызывая подозрения, заставить коллегу поторопиться с ритуалом. Ситуация-то на самом деле была критической: соседи оживились около границ, того и гляди не сегодня завтра нападут.

— Признаться, дон Охеда, испытываю я некоторое чувство вины перед Фернандо, — неожиданно сказал король. — В результате наших действий он гарантированно умрет.

Ничего такого он не чувствовал, но считал, что должен показать неприятие убийства коллеги и позволить себя уговорить. Потому что действовать он должен ради страны, не ради себя.

— Ваше Величество, вот уж о чем вам переживать не надо. Он пытался убить вашего наследника, тем самым лишить вас потомков.

— Он об этом не знал, — ответил Рамон Третий. — Он был уверен, что зачищает концы своей неблаговидной истории с герцогами Болуарте.

— На ведь зачистить не удалось. И герцог, и его дочь живы, чего не знают гравидийцы, и это сыграет на нашей стороне, когда придет время открывать карты.

Рамон третий подумал, что гравидийскому королю тогда вообще не позавидуешь, потому что вырисовывается картина настоящего уголовника: дочь герцога пытались бессмысленно принести в жертву на Сангреларе, самого герцога пытались убить в тюрьме — и это только в собственной стране. А если к этому приплюсовать покушение на мибийского наследника, то о Фернандо Пятом не пожалеют ни в одном уголке объединенной страны. Разве что в семье, один из которых погибнет в ритуале вместе с королем, но тут уж без жертв не обойтись. Восславим Всевышнего, что жертва получится всего лишь одна, и это не он, Рамон Третий. Хотя теоретически может так произойти, что вся эта задуманная хитрая схема не сработает и умрет как раз он.

— Как бы не получилось, что мы сами себя обхитрим, — заметил король. — Алехандро точно жив?

— Карраскилья получил письмо от Оливареса, Ваше Величество, — напомнил монарху Охеда. — Так что мое предположение, что беглецы скрываются на Сангреларе, подтвердилось. А то, что их там никто не видел, говорит только о том, что они умеют хорошо прятаться.

— Или о том, что Алехандро находится под покровительством Всевышнего, дон Охеда. Кто, как не Всевышний, спас моего мальчика от страшной смерти на алтаре?

Король богобоязненно изобразил рукой в воздухе нужный знак, напрочь игнорируя тот факт, что на алтарь Алехандро был направлен по его личному распоряжению. Но и тут ему было чем оправдаться: тяжела королевская ноша — чтобы усилить страну, приходится делать то, что тебе не по нраву.

— Не без этого, Ваше Величество.

— И кто, как не Всевышний, благословил моего мальчика на Замысел?

— И на Счастливый брак, — не без скепсиса напомнил Охеда, который считал эти Благословения некой разновидностью жульничества со стороны альварианцев, потому что результат больше всего походил на очередную чародейскую метку, а для получения благословения требовалось наличие поблизости определенной реликвии. Вслух, разумеется, Охеда никогда такого не говорил, потому что нельзя распространять сомнения в вере, но думать ему никто не мог запретить.

— И на счастливый брак с донной Болуарте, — дополнил Рамон Третий. — Мне кажется, это хороший знак, когда наследник получает такое внимание от Всевышнего.

— Разумеется, Ваше Величество. Но Всевышний требует от нас дел, иначе отворачивается. Единственное, чем мы можем помочь Алехандро: провести ритуал как можно скорее. Вы должны позволить Его Величеству Фернандо Пятому уговорить себя. Скажете, что судьба страны волнует вас куда сильнее собственной жизни.

— Так оно и есть, дон Охеда. Так и есть…

Фуэнтес пришлось подождать. В первый раз в оговоренное время она не появилась, хотя мы вышли из Убежища пораньше и проторчали на поляне несколько часов.

На следующий день мы вышли намного раньше, но не потому, что я решил, что перепутал время, а чтобы дать Жирнянке возможность найти еще картошки. На этом настаивал Шарик, который вызвался ее сопровождать. «Чтобы нашу Жюли никто не обидел», — пояснил он перед тем, как променять меня на Жирнянку.

Так что на поляне остались мы вдвоем с герцогом Болуарте, который минут через пять принялся нервно вздрагивать и оглядывался, хотя Оливарес его убедил, что конкретно в этом месте еще действуют старые чары, а значит совершенно безопасно. Герцог ему даже ненадолго поверил. Но сейчас, обнаружив, что проклятийник предпочел остаться в защищенном убежище, опять засомневался, что вылилось в осторожный вопрос:

— Алехандро, вы уверены, что сеньорита Фуэнтес надежный партнер?

— Я не уверен даже в том, что вы — надежный партнер.

— Это вы зря, мальчик мой, — отечески заявил он. — Пока вы честны с моей дочерью, я честен с вами.